Под конец эти опыты могут подвергнуться сознательному обобщению, и в результате может явиться обдуманная погоня за сочувственным удовлетворением. Может также явиться отчетливое сознание и признание тех истин, что более отдаленные результаты доброго и злого поведения бывают полезны и вредны, что должное уважение к другим ведет в конце концов к личному благополучию, а невнимательное отношение к другим - к личному горю; и тогда, как суммирование опытов, является поговорка: "Честность - лучшая политика" (honesty is the best policy). Но я далек от мысли, что такое умственное признание полезности предшествует и служит причиной нравственных чувств. Я думаю, что нравственное чувство предшествует такому признанию полезности и делает его возможным. Удовольствия и неприятности, вытекающие из сочувственных и несочувственных действий, должны сначала медленно ассоциироваться с такими действиями, а вытекающие из этого побудительные и задерживающие мотивы должны долго управлять нами, прежде чем может пробудиться представление о том, что сочувственные и несочувственные действия могут быть впоследствии полезны или вредны для того, кто совершает их; а эти мотивы требуют еще более продолжительного подчинения себе, прежде чем явится сознание, что эти действия полезны и вредны в общественном отношении. Когда же отдаленные результаты, личные и общественные, уже получили всеобщее признание, когда они выражаются в ходячих поговорках и когда порождают повеления, облеченные религиозной санкцией, тогда чувства, побуждающие к сочувственным и удерживающие от несочувственных поступков, приобретают огромную силу от этого союза. Одобрение и порицание, Божеское и человеческое, ассоциируются в мысли с сочувственными и несочувственными действиями. Требования религии, кара, налагаемая законом, и кодекс общественного поведения - все соединяется, чтоб усилить влечение к сочувственным действиям; каждый ребенок, вырастая, ежедневно, из слов, из выражений лица и голоса окружающих людей получает сознание необходимости подчиняться этим наивысшим принципам поведения. Теперь мы можем понять и то, почему возникает вера в специальную святость этих наивысших принципов и сознание верховной власти соответствующих им альтруистических чувств. Многие из тех действий, которые на ранних стадиях общественности получили религиозную санкцию и приобрели одобрение общества, имели ту невыгоду, что оскорбляли существовавшие тогда симпатии; отсюда происходило неполное удовлетворение, даваемое ими. Между тем как альтруистические действия, также получившие религиозную санкцию и одобрение общества, вносят сочувственное сознание доставленного удовольствия или предотвращенного страдания; кроме того, они вносят сочувственное сознание, что такие альтруистические действия, становясь обычными, должны способствовать человеческому благополучию вообще. И это специальное, и это общее сочувственное сознание становится сильнее и шире по мере того, как развивается способность к умственному воспроизведению, и по мере того, как представления о близких и отдаленных последствиях становятся все более и более яркими и обширными. Наконец, эти альтруистические чувства начинают подвергать критике те авторитеты тех эгоальтруистических чувств, которые некогда бесконтрольно управляли человеческими поступками. Они побуждают к неповиновению тем законам, которые не воплощают собою идеи о справедливости, дают людям смелость идти наперекор старым обычаям, признаваемым ими вредными для общества, и не бояться гнева своих собратий; приводят даже к расколу в религии или к неверию в те божественные атрибуты и действия, которые не одобряются этим верховным нравственным судьею, и, наконец, даже к отрицанию той веры, которая приписывает божеству такие атрибуты и действия.
То многое, что остается сказать для полного уяснения моей гипотезы, я оставляю до окончания второго тома Оснований психологии, где я намерен изложить ее подробно. То, что сказано мною здесь, достаточно выясняет, что сделаны две фундаментальные ошибки в толковании ее. Слова "полезность" и "опыт" поняты были в слишком узком смысле. Хотя слово "полезность" очень удобно по своей обширности, но ведет к очень неудобным и неверным заключениям. Оно вызывает в уме яркое представление о пользовании, о средствах, о ближайших целях, но очень неясное представление об отрицательных или положительных удовольствиях, которые составляют конечную цель и которые в этическом смысле слова одни принимаются во внимание.
Далее, под этим словом подразумевается сознательное изыскание средств и целей, - подразумевается обдуманный образ действий с целью достичь намеченной выгоды. То же можно сказать и об опыте. Принятое в обычном значении, оно заключает в себе определенные восприятия причин и последствий, стоящих в наблюдаемых отношениях; оно не означает той связи, которая образуется между состояниями, совместно повторяющимися, когда отношение между ними, будь оно причинное или какое-нибудь иное, ускользает от непосредственного наблюдения Но я обыкновенно употребляю эти слова в их самом широком смысле, что будет очевидно для каждого читателя Оснований психологии, и в этом же широком смысле я употребил их в письме к Миллю. Я полагаю, что из вышесказанного ясно, что при таком понимай .и этих слов моя гипотеза, коротко изложенная в этом письме, не так уж безнадежна, как предполагают. Во всяком случае, я доказал то, что для меня казалось необходимым в настоящее время доказать, - что толкование моих мыслей, сделанные м-ром Геттоном, не должны считаться правильными.
X
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ ЧЕЛОВЕКА
(Читано первоначально в заседании
Антропологического института, затем напечатано в "Mind", январь 1876 г.)
Разговаривая однажды с двумя из членов Британского Антропологического общества, я высказал несколько замечаний касательно трудов, которые собиралась предпринять психологическая секция этого общества, причем мои собеседники выразили желание видеть высказанные мною мысли в письменном изложении. Когда через несколько месяцев мне напомнили о сделанном мною обещании, я уже не был в состоянии припомнить в подробности того, что я говорил им тогда; но, пытаясь вспомнить высказанные мною тогда мысли, я был вынужден перебрать в голове всю область сравнительной психологии человека. Результатом этого и явилась эта статья.
Едва ли нужно говорить, что общий обзор предмета всегда предшествует с пользой основательному изучению как целого предмета, так и всякой его части. Беспорядочное блуждание по области, не имеющей для нас ни определенных границ, ни внутренних межевых знаков, всегда имеет своим последствием некоторую смутность мысли. Изучение какой-либо отдельной части предмета, при отсутствии сведений касательно ее связей со всем остальным, ведет к неверным понятиям.
Целое не может быть понято правильно без некоторого знакомства с его частями, и ни одна часть не может быть понята правильно вне ее отношения к целому.
Поэтому краткий очерк пределов и главнейших подразделений сравнительной психологии человека также должен повести к более методическому выполнению относящихся сюда исследований. И в этой области, как и во всех других, разделение труда должно облегчить прогресс; но всякому разделению труда необходимо должно предшествовать систематическое разделение самого предмета.
Весь наш предмет может быть с удобством разделен на три главных отдела, расположенных в порядке возрастающей специальности.
Первый отдел будет посвящен степени душевного развития различных человеческих типов, рассматриваемого с общих своих сторон; причем будут приняты во внимание как величина всей суммы душевных обнаружений, так и сложность их. В этот отдел войдут отношения этих душевных особенностей к особенностям физическим, т. е. к массе всего тела и его устройству, а также к массе и устройству мозга. Сюда же войдут все исследования касательно времени, нужного для полного душевного развития, и времени, в продолжение которого длится деятельность вполне сложившихся душевных сил; наконец, сюда же войдет рассмотрение некоторых наиболее общих особенностей душевной деятельности, какова, например, большая или меньшая степень продолжительности эмоций и умственных процессов. Связь между общим душевным типом и общим социальным типом также войдет в этот отдел.
