А Макс умеет всего понемногу. Но я так думаю, он у нас вроде лидера: когда мы все вместе и он — с нами, мы можем все гораздо лучше…

Наверное, я еще не могу все как следует объяснить… Мы пошли вниз к реке. Там такие комары — это нужно видеть! Но мы, местные, уже привыкли. Кажется, они и кусают нас не так зверски, как приезжих. Мы остановились поболтать на склоне, откуда отлично виден лес и можно разглядеть; пустынные холмы за лесом. Был замечательный вечер, по небу плыли красивые облака, и мы с Наташей не принимали участия в беседе, молча глядя, как заходящее солнце просвечивает их своими лучами. Мы с ней первыми и заметили их. Они летели на небольшой высоте, задевая верхушки деревьев. Их было пятеро — нам показалось, что они живые. Они двигались вереницей, словно бы играя друг с другом в догонялки. Макс, что-то увлеченно объяснявший, обернулся и тоже увидел их. — Потрясающе, — сказал он тихо. Тут уже их заметили все. — Класс! Я никогда раньше не видел энэлошек! — восхищенно глядя вверх, крикнул Игорь. — Я читал, на них нельзя смотреть впрямую, как на сварку, — прошептал Дима, однако так же, как и все, продолжал таращиться в небо. Они пронеслись над лесом, потом повернули в нашу сторону. Наташа испуганно спряталась за Диму. Но они только сделали круг и исчезли за ближайшим холмом, там, где был городской пустырь. Мы переглянулись. — Я был уверен, что что-то произойдет, — спокойно сказал Макс. ГЛАВА

III

Про собачье сумасшествие ИГОРЬ КВАСЦОВ Отец стал на меня злиться все чаще. Говорит: «Игорь, этот очкарик нам не ровня, его родители — большие люди, вот он и валяет дурака целыми днями. А ты должен отцу помогать, тебе в его компании делать нечего!» И заставил разобрать ящик для картошки и собрать в другом углу чулана. Глупость какая-то! Ну, а что мне оставалось делать? Сын — человек подневольный. Отец с катушек слетел буквально с первого дня. Как только узнал, что я завел дружбу с Крейцем. Макс — классный товарищ. Над душой у него никто не стоит, квартира вся его, только дед иногда навещает. А так — хоть ночуй. В компьютер поиграть можно, опять-таки. У Оли родители пьют. Когда ее папаша совсем невменяемый, она теперь у Макса отсиживается. И вот торчу я дома. Переставил ящик, куда сказано было, — отец подпряг дрова рубить. Нарубил на неделю вперед, предок смилостивился немного, разрешил с Гестом поиграть, но со двора — ни ногой. Сходил даже в школу, сказал, что я сегодня не приду, дома много работы. Эх, и обозлился же, наверное, на меня наш Германыч! Дело к вечеру. Сижу, учу Геста лапу подавать. Суббота — работники к отцу не приезжают, дома только мы с ним вдвоем. Мать поехала в город к старшему брату — он у нас в армии — свеклы, картошки подвезти. Мать к нему каждые две-три недели ездит — тут недалеко, часа четыре на автобусе. Дома пусто. И мы с Гестом во дворе сидим, общаемся вроде. И вдруг смотрю, он ко мне оборачивается и… Собаки вообще ужасно умные. Все соображают, но тут вижу — как-то по-особенному он на меня смотрит. Вроде как я на него раньше смотрел. Он-то собака, а я все-таки царь природы, а тут вроде как наоборот. Я не знаю, как это объяснить, чтоб все поняли. Одним словом, он посмотрел на меня вот так и вдруг ка-ак сиганет от меня к забору. Отец поправлял крышу у сарая, увидел — бросил все, скатился с лестницы, подбежал к забору. Я был уже там. Забор — сетка, почти полтора метра, как дог четырех месяцев от роду одолел ее? Я выскочил в калитку и побежал за Гестом, отец кинулся следом, но, как известно, «собачка бежит быстрее человека». За вторым поворотом я увидел пустынный переулок. Куда свернул Гест, я так и не узнал. — Ты что?! — заорал отец и влепил мне затрещину. — Он же побежал! — стал оправдываться я. — Ты что, ему спичку в нос сунул?! — продолжал бушевать предок. На меня нашло, и я сделал глупость. Я попытался рассказать, что с псом что-то не то, что он не просто собака, с ним что-то произошло. Лучше бы я согласился на спичку! Отец схватил меня за ухо и стал орать, что издевательство над животными — это свинство, но ложь — свинство гораздо большее и что он не хочет, чтобы его сын вырос свиньей. Тут мимо нас тихо, без лая, пробежали два сторожевых пса нашего соседа. И в одну секунду скрылись за поворотом. У них на ошейниках висели обрывки цепи. — Гляди! — крикнул я, забыв о горящем ухе. Следом в том же направлении пробежала, смешно ковыляя, лохматая шавочка тети Даши. Эта собачка всю жизнь боялась выйти за ворота дома своей хозяйки, а теперь, быстро перебирая коротенькими лапками, трусила вслед за здоровенными псами. Отец изумленно проводил ее взглядом и, отпустив мое ухо, побежал за ней. А мне велел немедленно возвращаться домой и сидеть там, пока он не вернется. В случае ослушания обещал генеральную порку. Я вернулся. Мне страшно хотелось увидеться с Максом. Уж он-то объяснил бы, что происходит. Но запрет отца — это такая вещь… Я не боюсь порки, но все-таки… Дома я просто-таки не находил себе места. Но из дома никуда не выходил, только сел на подоконник и высматривал — вдруг кто из наших пойдет. Через час вернулся отец. Он был какой-то осунувшийся, на мои расспросы только махнул рукой, совсем ничего не сказал. Под вечер пришел Макс. Я ужасно обрадовался, но подумал, что отец выставит его, даже разговаривать не будет. Однако все вышло по-другому. Они с отцом серьезно так, по-взрослому поговорили, и предок сказал: — Иди, сын, побеседуй. Только чтобы через час тут был, а то… И кулак показал. Я — пулей за порог. Макс всегда такой серьезный, как директор, а сейчас и вовсе был весь ушедший в себя. Мимо прошел его сосед. Макс обычно, когда со взрослыми здоровается, говорит «добрый день», а тут сказал просто «здравствуйте». — Знаешь, Игорь, — говорит, — в городе происходит кое-что странное. — Ты не знаешь, что с Гестом? — спросил я его сразу, как будто Макс — господь бог и все знает, в том числе и то, что же тут произошло. — Гест — это твой дог? Черный, полугодовалый? — Четыре месяца, — автоматически уточнил я. — Он сейчас вернется. С ним все в порядке. Насколько это возможно. — Так что же случилось?! — А чтоб я знал! — неожиданно резко крикнул Макс. Потом вздохнул и тихо добавил, как у них, интеллигентных, принято: — Извини. — Да ниче… — сказал я также тихо. — В любом случае это дело нужно выяснить, — продолжил Макс своим обычным тоном. — Тебя отец надолго не отпустит? Я смущенно посмотрел в пол. Пятнадцать лет человеку, а его запирают на ключ дома, как маленького! Мне было немного стыдно сказать, что не отпустит, но Макс все понял и так. — Ты можешь не послушаться отца? — спросил он серьезно. Если бы это была какая-то шалость, я бы гордился тем, что я, как взрослый человек, не намерен отлучаться из дома, где много работы, по пустякам, но сейчас случай был не тот. Макс посмотрел прямо мне в глаза поверх своих очков. — Ты можешь сбежать из дома на эту ночь? — Зачем? — тут же отреагировал я. Если я уйду без спроса, да еще ночью, отец мало того, что шкуру с меня спустит, да еще ушлет в поля с работниками до самого первого сентября! — Понимаешь, — твердо сказал Макс, — возможно, мы — единственные во всем городе, кто может противостоять тем силам. Я искренне сделал большие глаза. — Каким силам? — Собаки уходят на пустырь. — Ну? — Туда же полетели HЛO, помнишь? — Точно. — Улавливаешь мою мысль? — Что же мы можем сделать??? — Узнать. — Что? — Как можно больше. Я помолчал секунду и сказал: — Хорошо. — Тогда запоминай. Когда твой фатер ложится спать? — Фатер — это кто? — Отец по-немецки, — досадливо поморщился Макс. — А-а-а… Часов в одиннадцать — не позже. — Это хорошо. Тогда в полночь — ровно в полночь — ты выйдешь из дому, все тщательно за собой запрешь и придешь к церкви не позже четверти первого. — Угу. — Если калитка или какая-нибудь дверь скрипит, смажь ее заранее. У церкви будем ждать мы с Катей. «Девчонка!» — подумал я, но вслух ничего не сказал. Макс знает, что делает. — Все запомнил? — Обижаешь! — Тогда не проспи, смотри. Сделай вид, что заснул, но будь все время начеку. Сейчас не подавай вида, что мы о чем-то договорились. Веди себя так, как будто тебе скучно. Я послушался. Я так делал вид, что мне скучно, что отец подумал, будто бы я впервые за несколько лет подцепил простуду. Я ушел в свою комнату и стал ждать. Было девять часов вечера… * * * Ровно в полночь, когда я посветил фонариком на циферблат своих часов, где-то завыла собака. Я встал, натянул носки и прокрался по лестнице на первый этаж. Отец храпел, как всегда, громко и заливисто, так что становилось немного не по себе. Хотя я и не из слабонервных! Я тихонько отпер дверь своим ключом и замер на пороге. На меня смотрел Гест. — Ты чего тут? — спросил я испуганно. Гест поднялся с коврика для ног и спокойно вошел в прихожую. А на прощанье снова посмотрел на меня так, что мне стало и вовсе жутко. Я быстренько запер дверь и бесшумно побежал по дорожке к выходу. На секунду мне показалось, что в комнате у отца горит свет, но это было наваждение. Заперев за собой калитку, я почувствовал себя свободнее и пошел по улице так, будто бы просто вышел погулять. Ночь была светлая: луна потихоньку шла на убыль, редкие темные облачка — хорошо! По дороге я видел собак. Все они словно бы пристыженно шли домой после шумного праздника. К церкви я подошел даже раньше, чем мы договаривались. Мне вначале показалось, что там никого нет, и я почти испугался: что мне делать, если они не придут? Предпринимать ли что-нибудь? Но вот из тени вынырнула высокая худощавая фигура Макса, за ним — Катя. Она забрала всю свою гриву в длинный хвост, и от этого я ее даже не сразу узнал. — Хорошо, что ты пришел, — сказал Макс негромко. — Ты видел? Собаки возвращаются. Конечно, видел! Вот и Гест вернулся. Что же с ними все-таки происходит? — Пошли, — скомандовал Макс, и мы пошли. Он шел впереди. Мы с Катей — следом. — Тебя-то как в такое время из дому выпустили? — спросил я ее с легким пренебрежением. — Легко, — просто ответила она. И я ей позавидовал, но потом подумал, что она совсем не обязательно говорит правду и почти наверняка ей тоже пришлось ждать, пока все в доме заснут. Мы пришли на пустырь как раз тогда, когда луну закрыло большое облако. Такое большое и плотное, что через него не проникал ни один лунный луч. Тогда я достал свой фонарик. — Молодец, — отреагировал на это Макс. Я страшно загордился. Как если бы отец сказал, что я классно сколотил табуретку. От жидкого луча фонарика стало не светлее, а даже будто бы темнее. Мой дедушка, пока был жив, рассказывал мне всякие ужасы про оборотней, которые появляются в лунную ночь, если облако загородит луну. Катя просекла, что мне стало жутко, и явно хотела съязвить по этому поводу. Но удержалась. И правильно! Терпеть не могу, когда девчонки нос задирают. Вдруг Макс погасил мой фонарик. — В чем дело?! — громко спросил я, но он зажал мне рот и жестом велел бежать в ближайшие заросли бузины. Я послушался. Уже из кустов мы наблюдали удивительные вещи: луна стала полной и словно бы раздвоилась. Потом одна осталась на месте, а другая медленно поплыла по небу и вскоре скрылась за лесом. Первая тем временем сделала в воздухе кульбит, перевернулась темной стороной и пропала. Тут же кто-то будто бы сдернул покрывало с неба и появилась настоящая, ущербная, бледноватая луна, освещавшая краешки черных перистых облаков. Первые несколько минут мы словно онемели. Наконец Катя восхищенно цокнул а языком и спросила как ни в чем не бывало: — Макс, что это было? — Классические виражи НЛО, — ответил он. — Можно из кустов вылазить-то? — спросил я нарочито грубо, чтоб никто не догадался, как у меня сейчас поджилки трясутся. — Можно, — разрешил Макс. Я вылез, но, когда над моим правым ухом плавно пронеслась бесшумная ночная птица, я сам не заметил, как снова оказался в бузине. Катя фыркнула, и я решил: помирать буду, а ни за что больше не спрячусь. Убьют — она виновата будет. Уже из кустов мы наблюдали удивительные вещи: луна стала полной и словно бы раздвоилась. Макс на мою дурацкую трусость внимания, кажется, не обратил. Он снова включил мой фонарик и направил его луч на землю. — Гляди, — сказал он с гордостью. На сухой земле — дожди у нас месяцами не идут — лучик высветил странные концентрические борозды. — Видишь? — А чего это такое? — На земле, на траве, даже на воде после виражей или посадок НЛО остаются такие следы. На воде они, понятно, сразу пропадают. Но в данном случае это не просто следы. Он поводил лучом туда-сюда, явно что-то желая нам показать. Но я не понял, что именно. Катя, к счастью, тоже. — Не врубился, — честно сказал я. — Это концентрические круги. Яснее не стало. — Ах да, ты же не видел здесь собак… — извиняющимся тоном сказал Макс. — Они сбегались со всего города и садились тут в точно таком порядке. — А-а-а… — Угадай, кто сидел в центре. — Гест! — выдохнул я. Макс удовлетворенно кивнул, — Гест. Я сразу его заприметил. Мне еще тогда показалось, что это твоя собака. — И что же нам теперь делать? — Хороший вопрос. Тебе хочется знать, что все это значит? — Да! — ответил я. И не для того, чтобы держать фасон перед Максом, а просто мне действительно было интересно. — Мне тоже, — вздохнул Макс, — но это может быть опасно. Я сделал такое лицо, — мол, мне море по колено. — Хорошо. Только действовать мы должны все вшестером. Тебя отец завтра может отпустить на весь день? — Нет. — Тогда сделаем так: ты будешь завтра с утра в огороде, и Катя тебя отлевитирует… Скажем, на трассу. — Отлевитирует — это в смысле я по воздуху полечу?! Но отступать было поздно. Я же уже дал зарок. — Хорошо. Но только отец — он же меня хоть в Африке отыщет. «И отлупит», — прибавил я про себя. — Ничего, я попробую его отвлечь. Я подумал, как это может выглядеть, но оставил свое мнение при себе. — С Наташей тоже будут проблемы, но там, я надеюсь, удастся разобраться без помощи метафизики. — А это че? — совсем как я, спросила Катя, чем очень меня порадовала. Макс объяснил в двух словах, а я и сам догадался, что это значит! Потом Макс велел всем идти по домам, и я тоже пошел «по домам». Обратно к себе я влез без приключений. Разделся и лег в кровать. Рядом с моей постелью лежал Гест и так по-доброму на меня смотрел, что мне стало совсем не страшно. Я думал, что не смогу заснуть, но через какое-то время кто-то вдруг постучал в дверь моей комнаты. В окно лил яркий свет. — Соня! — кричал через дверь отец. — Уже половина восьмого! ГЛАВА IV Новые загадки ОЛЯ ПОЛУНИНА Я вышла из дому в семь утра и сразу отправилась к Максу. Я думаю, он не как мой папка. Он никогда не будет пить. Он дал мне денег, я пошла в магазин и купила нам хлеба, сыра и яиц, а потом приготовила завтрак. Макс сказал, что я хорошо готовлю. Обычно он покупает бутерброды в ларьках, и моя яичница ему понравилась.