Кое-кто склонялся к мысли, что всему виной совпадение имен, ибо президента звали Элизабет. Унаследовав от отца империю с миллионным капиталом, она превратила штаб-квартиру «Старфлайта» в подобие королевского двора, где господствовали нравы под стать елизаветинским: строгая иерархия и устоявшийся этикет, родовые привилегии и дворцовые интриги. Но из всех феодальных причуд наибольшую досаду Гарамонда вызывало настойчивое стремление повелительницы беседовать с глазу на глаз с каждым капитаном, которому предстоял дальний разведывательный полет.

Опираясь на перила каменной балюстрады, Гарамонд скользил безучастным взглядом по ярусам зимнего сада, тянущегося на четыре километра до самого океана. Старфлайт Хаус скрыл под собой целый холм средней величины. Когда Гарамонд, подлетая к Исландии, смотрел сверху на нагромождения террас, лоджий и павильонов, Старфлайт-Хаус всегда напоминал ему гигантский аляповатый торт.

После двух часов праздного ожидания за бледно-зеленым коктейлем капитан пытался подавить нарастающее раздражение. С куда большей радостью он провел бы это время дома с женой и ребенком.

Гарамонд, один из самых удачливых капитанов фликервинг-флота, и прежде удостаивался чести лицезреть Элизабет. С первого же раза он проникся к ней стойким физическим отвращением. Брезгливость, неизменно возникавшая у него при виде этой богатейшей из женщин, была сильнее, чем возмущение ее беззастенчивым произволом: глава корпорации стояла настолько выше закона, что зачастую расправлялась с людьми просто из-за плохого настроения. Оставалось загадкой, почему в эпоху, когда косметическая хирургия способна исправить любое уродство, Элизабет предпочла свою отталкивающую внешность. Проявлялся ли в этом мужской склад ее натуры, или криво торчащие вперед желтые зубы и свинцово-серая кожа должны были подчеркивать августейшую исключительность?

Глядя вниз, на радужные струи фонтанов, капитан вспоминал свой первый визит в Старфлайт-Хаус. В ту пору он готовился к третьему заданию и был достаточно молод, чтобы чувствовать себя неловко в парадном черном мундире. Наслушавшись рассказов о неких особых отношениях Элизабет Линдстром со своими капитанами и еще не зная, как выглядит Лиз, Гарамонд волновался не на шутку и решил призвать на помощь всю свою изворотливость, дабы уклониться от ее чар. Однако никто из флотских командиров, не говоря уже о чиновниках из администрации компании, не предупредил его о густом, одуряющем запахе Элизабет, который способен удушить человека, когда тот особенно озабочен ясностью своих мыслей и слов. И ни один из консультантов по правилам дворцового этикета не предостерег его от возможного конфуза — непроизвольной реакции новичков на президента. А оторопеть было от чего. Клыки и трупная бледность, тошнотворный запах и безобразно искривленный позвоночник — все это казалось пустяком в сравнении с огромным раздутым чревом, свисающим чуть ли не до колен. Тем не менее Гарамонд, вытянув руки по швам, стоически переносил затянувшийся осмотр своей персоны, но когда его прижатый к бедру кулак утонул в атласной подушке упомянутого чрева, он закатил глаза и едва не хлопнулся в обморок.

Сейчас, прислонясь к балюстраде и вдыхая нагнетаемый климатическими установками воздух, он уже не испытывал тон холодной ярости, которая охватила его тогда, ярости на бывалых капитанов, не подготовивших новичка к таинству президентской аудиенции. Ведь и сам Гарамонд, когда настал его черед, точно так же обходился с другими юнцами. Но подобная жестокость оправдывалась вероятными последствиями непрошенного вмешательства. Он мог предугадать, что произойдет, если заранее просветить командира-новичка по поводу лелеемых им надежд. «Особые отношения» с Лиз Линдстром означали всего-навсего тайный обмен взглядами после того, как молодому капитану во время предполетного инструктажа передавался клочок бумаги, на котором рукой богатейшей и могущественнейшей особы Вселенной бывала начертана какая-нибудь инфантильная непристойность. Нет уж, решил Гарамонд, если придет охота покончить с собой, он изберет более легкий и приятный способ.

— Капитан Гарамонд? Президент передает вам привет.

Обернувшись, капитан узнал долговязого вице-президента Гумбольдта, спускавшегося к нему по лестнице. За его руку держался золотоволосый мальчуган лет девяти в жемчужном комбинезоне. Гарамонда уже знакомили с президентским сыном Харальдом, поэтому он молча кивнул парнишке. Тот кивнул в ответ, и его взгляд быстро пробежал по эмблемам и нашивкам капитанского мундира.

— Сожалею, что вам пришлось так долго ждать, капитан. — Тут Гумбольдт деликатно кашлянул, выражая максимально допустимую степень несогласия с точкой зрения Элизабет. — К несчастью, президент будет занята в ближайшие два часа и просит вас подождать еще немного.

— Я подожду. — Гарамонд пожал плечами и усмехнулся, скрывая нетерпение. Задержка была совсем некстати: тахиограммы с метеостанций за орбитой Плутона предсказывали скорое ослабление благоприятного ионного течения, пронизывающего Солнечную систему. Он собирался покинуть орбиту и, поймав этот поток, быстро разогнать корабль до субсветовой скорости. А теперь придется изрядно попотеть с электромагнитными парусами-ловушками, процеживая чертову прорву вакуума ради скудного улова ионов для реактора.

— Да уж, придется подождать.

— Впрочем, я готов отложить встречу с президентом до своего возвращения.

Гумбольдт тонко улыбнулся, оценив шутку. Прежде чем ответить, он искоса взглянул на Харальда и убедился, что мальчик не прислушивается к разговору взрослых.

— Не стоит. Лиз будет крайне огорчена и наверняка вышлет вдогонку перехватчик, чтобы вернуть вас для встречи с глазу на глаз.

Последнее замечание вице-президента намекало на участь опрометчивого капитана Бича, который однажды безвылазно проторчал в штаб-квартире Старфлайта почти двое суток. На вторую ночь, потеряв терпение, он удрал, не дождавшись президентского благословения. Поговаривали, будто парня вернули на скоростном перехватчике, а отношения с Элизабет у бедняги, видно, и впрямь сложились особые: больше его никто не видел ни живым, ни мертвым. О правдивости этой истории судить было трудно, ведь Звездный флот, занимавшийся откачкой избыточного населения Земли, давно уже так разросся, что слухи, гуляющие по кораблям, неизбежно сдабривались щедрой долей вымысла. Так или иначе, Гарамонд считал ее весьма показательной.

— Но, чтобы вам не было скучно, капитан, я привел Харальда. — Гумбольдт погладил золотистые волосы мальчика. — В последнее время наш инфант вновь проявляет интерес к фликервинг-флоту. Одолел всех вопросами по теории и практике космических полетов. Лиз желает, чтобы вы пообщались.

Гарамонд с сомнением посмотрел на президентского отпрыска. Внимание Харальда, казалось, поглотила бронзовая группа у края террасы.

— А как у него с математическими способностями?

Вице-президент сухо рассмеялся.

— Никто не ждет от вас, что Харальд сегодня же сдаст пилотские экзамены. Достаточно подогреть его интерес. Кстати, капитан, найдется немало адмиралов, которые охотно расстанутся с правой рукой за подобный знак доверия. А сейчас я должен вас покинуть. Пора возвращаться в зал заседаний.

— Вы оставляете нас без надзора?

— Да. Лиз очень уважает вас, капитан Гарамонд.

— Ладно. Мне и раньше приходилось нянчиться с детьми. — Гарамонд имел в виду своего шестилетнего сына, который сегодня на прощание потряс кулачком вместо того, чтобы помахать рукой. Так он выразил свою обиду на отца, покинувшего дом раньше срока в угоду президентскому капризу. Четыре бездарно убитых часа, и это при сегодняшнем-то прогнозе! Метеосводка не давала ему покоя. Ионный ветер вот-вот спадет до уровня космического фона, а он, капитан разведфлота, прохлаждается в этих райских кущах, да еще вынужден валять дурака с мальчишкой, который, скорее всего, страдает теми же неврозами, что и его бесценная мамаша.