– Он сильный как бык, – объявил итальянец и сжал тощий бицепс сарацина. Потом он ударил его по лицу, но юноша даже не пошевелился. – И очень послушный.

Джон отвернулся и двинулся в сторону тенистой аллеи, о которой говорил еврей. Улочка сворачивала то вправо, то влево, постепенно становясь все уже, и Джону даже пришлось переступить через нищего, сидевшего с опущенной головой и протянутой рукой. Через несколько футов из темного дверного проема выступила полуодетая полногрудая сарацинка.

– Всего десять фельсов, – сказала она на латыни, но Джон протиснулся мимо, и она повернулась к Кролику. – Десять медяков, – промурлыкала она и прижалась к нему, но Джон схватил своего товарища за руку и потащил за собой.

Вскоре они вышли из темного переулка на залитую солнцем трехстороннюю площадь и увидели в самом центре древнюю каменную голову. Вода вытекала из нее в большой бассейн, около которого собрались мужчины в тюрбанах и женщины в чадрах, наполнявшие красные глиняные кувшины.

– Вода течет прямо из камня, – прошептал Кролик. – Как такое возможно?

Джон подошел к бассейну и, наклонившись, стал пить воду.

– Не знаю, как, но у нее божественный вкус.

И тут он почувствовал, как кто-то тронул его за плечо, и, подняв голову, увидел, что Кролик показывает на окруживших их мужчин и женщин. Они перестали наполнять свои сосуды и смотрели на Джона с нескрываемой враждебностью. Один из мужчин, высокий, с оливковой кожей, длинной бородой и кривым кинжалом за поясом, показал на Джона и прокричал что-то по-арабски.

Джон развел руки в стороны.

– Извините, я не понимаю.

Мужчина подошел ближе и принялся выкрикивать, как показалось Джону, замысловатые оскорбления, при этом то и дело тыкая ему пальцем в грудь.

– Я же сказал: я не понимаю твой грязный сарацинский язык, – огрызнулся Джон. – Оставь меня в покое.

Он оттолкнул сарацина, тот невольно сделал несколько шагов назад, и одновременно его рука потянулась за кинжалом. Джон и Кролик тут же обнажили мечи.

– Я бы посоветовал вам убрать оружие в ножны, – проговорил по-франкийски кто-то у них за спиной.

Джон резко обернулся и увидел молодого стройного мужчину с тонзурой и в одежде священника, который жестом предложил Джону посмотреть по сторонам – по крайней мере дюжина мужчин в тюрбанах стояла по всей площади, держа наготове кинжалы.

– Делай, как он говорит, – сказал Джон Кролику.

– Спасибо, – поблагодарил его священник. – Нам здесь насилие ни к чему.

Он подошел к рассерженному сарацину, они перекинулись несколькими словами на арабском, потом расцеловались, и сарацин отвернулся, очевидно, удовлетворенный результатом. После этого священник вернулся к Джону.

– Чего хотел сарацин? – спросил Джон.

– О, он не сарацин. Эти люди – местные христиане.

– А очень похож, – пробормотал Джон.

– Христиане, сирийцы и армяне, живут среди сарацинов много веков, – объяснил священник. – Они приняли арабские обычаи, но это не мешает им быть такими же христианами, как вы или я.

– И что он говорил?

– Он сказал, что вам обоим следует сходить в баню, прежде чем вы сможете подойти к фонтану. Они боятся, что из-за вас вода станет грязной.

Джон посмотрел на окружавших его мужчин и женщин. У всех были чистые лица и руки и безупречные белые халаты. У священника тоже – аккуратно причесанные волосы и ухоженные ногти. Джон взглянул на свой грязный плащ со следами рвоты; Кролик со спутанными, свалявшимися волосами выглядел не лучше.

– Надеюсь, вы не обидитесь, – продолжал священник, – если я скажу, что от вас не слишком хорошо пахнет. Баня здесь рядом, вон там. – Он показал на большое здание в конце улицы.

– Баня? – переспросил Кролик. – Это еще что за дикарское место?

Священник улыбнулся.

– Вы находитесь в стране дикарей, благородный сэр, так что вам придется научиться вести себя как один из них. – Он повернулся, собираясь уйти.

– Спасибо за помощь, святой отец, – крикнул ему вслед Джон. – Могу я спросить, как вас зовут?

– Вильгельм, – ответил священник. – Вильгельм Тирский. Добро пожаловать в Иерусалимское королевство, добрые рыцари. – С этими словами он зашагал прочь.

– И что теперь? – спросил Кролик.

– Пойдем в баню, – поморщившись, ответил Джон.

У него все еще горели от стыда уши, когда они с Кроликом, спотыкаясь, обвешанные тяжелыми мехами с водой, шли по узкому переулку в сторону гавани. Выяснилось, что баня еще хуже, чем Джон ожидал. Они вошли не в ту дверь и оказались среди возмущенных громко кричавших женщин, которые выгнали их на улицу, несказанно развеселив мужчин, торчавших неподалеку в тени. После того как им удалось найти нужный вход, они заплатили по одному медяку пропахшему потом мужчине с выпученными глазами, тот на ломаном франкийском языке велел им раздеться и вручил две крошечные тряпки из хлопка в качестве набедренных повязок.

Затем их быстро провели через маленькую комнату с одним бассейном с холодной водой к громадному бассейну, окутанному паром и занимавшему целое восьмиугольное здание с высоким сводчатым потолком. Окна находились на самом верху, свет падал из них на мужчин самых разных рас и цветов кожи; все они были голыми, если не считать тонкой полоски ткани вокруг бедер.

Джон решил, что он уже достаточно вымылся, и собрался вылезти из бассейна, когда к нему подошел огромный слуга сарацин, крепко схватил его за предплечье и начал яростно тереть щеткой с длинной ручкой. Кролик оказался в еще худшем положении – сурового вида старик вцепился ему в плечи обеими руками и принялся макать в воду, повторив эту процедуру несколько раз.

Кожа у обоих покраснела и отчаянно горела, но их быстро протащили к холодному бассейну и толкнули в воду. Наконец, задыхающихся и дрожащих, их отпустили на свободу, позволив покинуть баню. Джон и Кролик вернулись в комнату, в которой оставили одежду, и обнаружили, что во время их отсутствия ее вычистили. Они бегом покинули здание, хотя Джону пришлось признаться самому себе, что голова у него больше не чесалась, а руки не были такими чистыми вот уже несколько месяцев. «Может, этот обычай не такой уж варварский», – подумал он.

– Проклятье, – выругался Джон, когда они наконец вышли из темного переулка.

Прилавки на рынке уже начали закрываться перед наступлением дневной жары, и толпа покупателей почти рассеялась. Чуть дальше стоял корабль, на котором они приплыли, и на него затаскивали новый груз: матросы катили по трапу громадные бочки. Их отряда нигде не было видно.

– Эй, матрос! – крикнул Джон, обращаясь к одному из мужчин, занимавшихся погрузкой. – Куда ушли наши люди?

Матрос пожал плечами и показал в противоположную от цитадели сторону. Джон принялся оглядываться по сторонам, но нигде не увидел признаков своего отряда.

– Проклятье! – снова выругался он, бросив мехи с водой на землю.

– Мы должны их найти, – сказал Кролик.

– Где? Там? – Джон показал на город. – Мы понятия не имеем, в какую сторону они ушли. Мы только заблудимся.

У Кролика задергался кончик носа.

– Я хотел как лучше…

– Ты прав, Кролик, – вздохнув, сказал Джон. – Может быть, продавец стеклянной посуды знает, куда они подевались.

Джон поднял с земли мехи с водой, и они с Кроликом направились к купцу-еврею, который уже закрывал свою лавку.

– Спасибо, сэр, мы нашли воду. – Джон показал на мехи, и еврей улыбнулся. – Рыцари, которые здесь были, – продолжал Джон, показав на то место, где сидели их товарищи. – Вы не знаете, куда они ушли?

Еврей пожал плечами.

– Извините, я не знаю. – Он взял с прилавка нитку стеклянных бус и протянул им. – Не хотите купить что-нибудь? Подарок даме?

– Нет, спасибо.

Джон отвернулся и тут увидел, что за ними наблюдает рыцарь на коне. Он был в черном плаще с белым крестом, составленным из четырех наконечников стрел, касающихся концами, и Джон понял, что он принадлежит к ордену госпитальеров.