Игнат Данилович Щеглов.

30 октября 2512 по ЕГК.

…Если бы не своевременная подсказка Дайны, я бы точно не заметил, что Ольга балансирует на грани срыва. А так задвинул куда подальше желание спросить, как она справилась с двумя битыми жизнью мужиками, не только привыкшими к абсолютной безнаказанности, но и пробившимися в окружение криминального авторитета отнюдь не за счет обаяния, поймал взгляд девушки, со страхом дожидавшейся моей реакции, и вложил в единственное слово всю свою уверенность в правильности совершенного ею поступка:

— Умница!

Кольцова не поверила своим ушам и нервно облизала губки. Пришлось усиливать эффект этого ответа еще несколькими весомыми «аргументами»:

— Поступи ты иначе, я бы страшно разочаровался. Ибо уважающему себя добытчику или до-обытчице и в голову не придет прогибаться перед кем бы то ни было. А раз ты справилась, значит, разделяешь мои взгля-ады на жизнь и достойна настоящего доверия. Кстати, Оль, ты избавилась от тел, или мне сто-оит пробежаться по твоим следам и решить эту проблему?

— Избавилась… — ответила она и добавила значительно увереннее: — Я закапала кровью пару-тройку квадратных километров и приманила к трупам стаю волков, двух барсуков, медведя и всякую мелочь. Так что уже к пяти часам дня на месте нашей схватки оставались одни кости.

Я удовлетворенно кивнул, хотя представлял, насколько тяжело Ольге далось «дежурство» возле места пиршества местного зверья, и искренне ей сочувствовал. Потом выслушал коротенький монолог БИУС-а и задумчиво потер переносицу:

— Что ж, значит, об этой проблеме можно забыть и со-осредоточиться на наказании Валета.

— Ты решил с ним воевать? — удивилась Кольцова.

— Воевать⁈ С каким-то ублюдком, невесть с чего во-озомнившим себя хозяином Пятна⁈ — насмешливо спросил я и холодно усмехнулся: — Я его просто убью. Как бешеную собаку.

— Из-за попытки его людей изнасиловать меня?

— Оль, забудь слово «я»! — посоветовал я. — Этот урод имел наглость оскорбить НАС. А я такого не прощаю.

— Тогда не «я», а мы'! — уточнила раздухарившаяся девушка, перебралась на переднее сидение и снова уставилась мне в глаза. На этот раз испытующе: — Ты ведь возьмешь меня с собой, верно?

— Возьму! — твердо пообещал я еще до того, как услышал аналогичный совет Дайны. Потом плавно тронул машину с места и ответил на безмолвный вопрос напарницы, уставившейся на своего «Ёжика»: — Заберем его завтра-послезавтра. А п-пока я, не успев вернуться из Пятна, куда-то сро-очно умотал. Ибо дела и все такое.

— Поняла. И куда мы сейчас?

— Сейчас выясню… — буркнул я, сообразил, что забыл достать письмо Феоктистова из внутреннего кармана куртки и попросил Кольцову о помощи. Она метнулась в багажное отделение и притащила мне весь пакет с грязным шмотьем. Пришлось тормозить за выездом из форпоста и собственноручно искать послание погибшего Гридня. Оно, естественно, нашлось, и я взялся за телефон. А когда посмотрел на экран, вдруг обнаружил на нем уведомление о зачислении на мой счет ста тысяч рублей.

Удивился, причем неслабо, открыл сообщение и озадаченно хмыкнул.

— Что случилось? — напряглась напарница, по понятным причинам не ждавшая от жизни приятных сюрпризов.

— Александра Ярославовна Докукина перечислила мне сто тысяч рублей. При-ичем в графу «Назначение платежа» вбила весьма забавное послание: «Проверила, довольна и очень-очень бла-агодарна…»

— Обалдеть! — ошарашенно выдохнула Ольга и спросила, оставлю ли я себе эти деньги.

— Это зависит от реакции главы их рода на рассказ Пе-етра Сергеевича… — честно ответил я, после чего рассказал ей с Дайной о знаменательной встрече с Лягухом и Ефимкой в окрестностях моего схрона.

— Да уж, твой поход в Пятно тоже не обошелся без приключений… — мрачно буркнула девушка.

— Это еще не все мои приключения… — грустно усмехнулся я и описал провалившуюся попытку спасти коллегу-добытчика от убийцы. После чего перевернул письмо, нашел номер телефона брата Алексея Александровича, набрал, вывел звук на динамики акустической системы «Порыва» и вскоре услышал чем-то недовольный мужской голос:

— Слушаю…

— Здравствуйте, Егор А-александрович. Звоню вам по поручению вашего брата. Пересекся с ним в Пя-атне и пообещал передать вам письмо и пе-ерстень.

— С ним что-то случилось? — глухо спросил мой собеседник сразу после того, как услышал слово «перстень».

— Увы, да. Но Алексей Александрович на-астоятельно просил, чтобы вы никому об этом не сообщали до тех пор, пока не прочитаете его послание и не ра-асспросите меня.

Этот Феоктистов оказался легок на подъем:

— Как вас зовут, и где я смогу с вами встретиться?

— Игнат. Я выезжаю из фо-орпоста «Дальний», что под Стрежевым.

— Понял. Буду в Стрежевом… через час десять — час пятнадцать. Где вас там искать?

— На улице Некрасова — на ней есть открытая сто-оянка возле какого-то парка. Я на «Порыве» цвета хаки.

— Запомнил. Выезжаю. До встречи…

…До Стрежевого мы долетели менее, чем за полчаса, поэтому я зарулил в первый попавшийся крупный продуктовый магазин и набрал целый пакет всяких вкусностей. Правда, вернувшись в машину, попросил Ольгу потерпеть еще немного, чтобы я не пропах едой и не потерял лицо перед Феоктистовым-старшим, но нашел полное взаимопонимание. Так что к стоянке на Некрасова мы подъехали все такими же голодными и отвлекали друг друга от мыслей о содержимом пакета до тех пор, пока не увидели страшненький, но все-равно брутальный угольно-черный «Урал», на бешенной скорости мчащийся по улице.

Не знаю, как Кольцова, а я сразу понял, что это брат Алексея Александровича, и не ошибся: огромный внедорожник оттормозился в режиме гоночной машины, пересек сплошную разделительную полосу, влетел на стоянку и замер, как вкопанный, впритирку к переднему бамперу «Порыва».

Я сгреб с заднего сидения верх от комбеза, вылез из салона, вгляделся в лицо мужчины, опустившего стекло правой задней двери «Урала», и на долю секунды решил, что вижу погибшего Гридня: старший брат человека, которого я бросил в Пятне, был точной копией Алексея Александровича! Эта заминка не прошла мимо внимания Егора Александровича — как только я забрался в его машину, он криво усмехнулся:

— Нас путают с раннего детства, хотя я на четыре года старше.

— Вы действительно на одно лицо… — вздохнул я и вложил в протянутую руку сначала родовой перстень, а затем письмо.

Феоктистов врубил верхний свет, кинул взгляд на бумагу, покрытую засохшими пятнами крови, и побледнел. Тем не менее, в текст, написанный постепенно слабевшей рукой, вчитался практически сразу, на втором-третьем предложении заскрипел зубами, а секунд через двадцать, перевернув первый лист, обложил «Лизку» многоэтажным матом, после чего на несколько секунд прикрыл глаза, чтобы взять себя в руки. Да, на первый взгляд, это ему удалось. Но стоило присмотреться к мертвенной бледности, залившей лицо, капелькам пота, появившимся на лбу и крыльях носа, или обратить внимание на мелко трясущиеся пальцы, как все вопросы снимались сами собой: этот человек искренне любил младшего брата, так же искренне переживал его смерть и люто ненавидел тварь, которая ее заказала!

Мне тоже поплохело — перед внутренним взором замелькали картинки, показывавшие последние секунды жизни добытчика, преданного собственной женой, а на глаза сами собой навернулись слезы.

Пока я пребывал в прошлом, Феоктистов-старший дочитал послание до конца, глубоко вдохнул, задержал дыхание секунд, эдак, на двадцать, а потом попросил меня описать все, что запало в память. Я кивнул, предупредил, что немного заикаюсь, и начал повествование с момента обнаружения «странных» цепочек следов. Первые минуты две слова подбирались с огромным трудом, а потом я неожиданно для самого себя разговорился и не заметил, как добрался до самой последней просьбы Алексея Александровича.