К кустам бежала охрана — надо же, подумала Женя, я и не замечала, что здесь еще кто-то есть, кроме нас. Принц торопливо разжал руки, пробормотал извинения и тут же спросил:

— Как вы заметили?

— Что это вообще было? — почти одновременно с ним выпалила Женя. Руки дрожали, по запястью текла струйка крови, пропитывая рукав — дорогое платье наверняка будет безнадежно испорчено.

Мелкая галька дорожки там, где они стояли минуту назад, и трава позади этого места были словно взрезаны исполинским ножом. Именно это зрелище, а не промокающая алым ткань, заставило подкоситься ноги. Ведь размазало бы…

Трава была холодной и слегка влажной, словно пропитанной осевшим на нее с утра туманом. Сидеть на земле здесь вряд ли считалось приличным для девушки. От этой мысли захотелось смеяться, и Женя прикусила губу. Она и так выглядит достаточно глупо, только истерики не хватает для полного счастья.

— Что вы видели? — спросил подбежавший охранник.

— Радугу, — растерянно ответила Женя. — Там, над кустами. Потом вспыхнуло, я испугалась, а дальше не знаю, ничего не поняла.

Принц дернулся было к кустам вместе с охранником, но тут же снова обернулся к Жене.

— Вы ранены. Можете идти?

Женя чуть не спросила: «А если нет, на руках потащите?» Этот может и на руках. Оперлась о подставленную ладонь. Ноги подкашивались, и почему-то начали стучать зубы.

— По-моему, я даже бежать могу, лишь бы уйти отсюда, — пробормотала Женя. — Глупо, да?

— Пойдемте. Не бойтесь, все страшное позади. Нам повезло. — Принц жестко усмехнулся. — А охране графа — нет. Прохлопали убийцу в двух шагах от дома.

— Значит, кто-то свой был, — Женя оглянулась, втайне опасаясь снова увидеть что-нибудь не то, но никаких радуг, сияний и прочих странностей не заметила. Дуб как дуб, кусты как кусты, за кустами мелькают фигуры охранников, и еще двое идут следом, наверное, прикрывая их с принцем. — Чужие ведь здесь не ходят, правильно?

Дурацкая юбка путалась в ногах — а ведь Жене казалось, что она уже привыкла к платьям. В ушах звенело. Принц покосился на нее и все же подхватил на руки, зашагал быстрее. Это было приятно: Женю пока еще никто не носил на руках, ни разу в жизни.

— Мне совсем не больно, — сказала Женя. — И кровь уже, кажется, не идет. Все в порядке, просто перепугалась.

Принц не ответил, только, кажется, ускорил шаг. От дома кто-то бежал навстречу, вокруг начиналась суета, Женя слышала, как принц велел кому-то известить графа и Фенно-Дераля, как спрашивал, есть ли в этой дыре разбирающийся в магии лекарь, и все никак не могла вставить в этот шум, что ей нужны всего лишь чашка горячего сладкого чая, одеяло и тишина. Правда, если бы ей и удалось это сказать, вряд ли бы ее послушали.

Суета вокруг дома фор Гронтешей явно дала понять Фенно-Дералю, что он явился вовремя. Неделю назад, когда он приезжал сюда опрашивать слуг, особняк казался сонным и почти заброшенным. Теперь же во дворе выпрягали коней из огромной дорожной кареты, бежал с охапкой хвороста встрепанный истопник, торопилась к калитке кухарка с огромной корзиной, а за забором уже начали собираться привлеченные шумом зеваки.

Вряд ли после долгой и утомительной дороги отставному адмиралу фор Гронтешу очень хотелось принимать гостей, но Фенно-Дераля он встретил безупречно вежливо. Впрочем, начальник королевской полиции — не вполне гость, особенно, когда именно он вызвал тебя в столицу.

Опала никому не идет на пользу, но энергичным натурам она особенно страшна. Поэтому Фенно-Дераль немного опасался первой встречи. Он помнил старшего фор Гронтеша в дни его славы — героем, народным любимцем, признанным баловнем фортуны. Тогда адмирал был деятелен, временами резок до грубости, всегда честен и, несомненно, вполне достоин уважения. Именно прямота и честность подвели его в итоге — такие люди не созданы для интриг, им лучше не соваться в мутные воды большой политики. Печально будет, если отставка и ссылка в родовое поместье сломали его волевую натуру.

Однако первый же взгляд показал, что опасения были напрасны. Адмирал Оннар фор Гронтеш глядел все так же прямо и жестко, жесты его были так же скупы и точны, как прежде, а рукопожатие таким же твердым. Разве что знаменитая шальная улыбка ушла с лица, загар сменился северной бледностью, да в черных волосах заблестела редкая седина.

— Я рад вашему возвращению, адмирал, — Фенно-Дераль крепко пожал жесткую широкую ладонь. — Сорок лет — слишком рано для того, чтобы писать мемуары.

— А я вернулся? — губы адмирала тронула едва заметная усмешка. — Я знаю лишь то, что меня вызвали в столицу в связи с ранением моего сына.

— Полагаю, все решит личная встреча с его величеством. Однако насколько я знаю, вы можете надеяться на ее благоприятный исход. Что же касается вашего сына, дело представляется мне довольно странным… Однако для начала, пожалуй, нужно ввести вас в курс столичных дел, тогда станет ясней суть моих затруднений.

Фенно-Дераль рассказывал адмиралу о череде покушений, о дурацком на первый взгляд пари, признаниях магистра Страунгера, ночном убийце. Не столько ради дознания — имел полное право показать портрет убийцы без объяснений — сколько для того, чтобы старший фор Гронтеш снова не совершил ошибку, связавшись по незнанию не с теми людьми. Слухи-то до него быстро дойдут, но сколько в тех слухах будет правды, вот вопрос. Ведь даже его собственный сын знает далеко не все — если он вообще станет рассказывать отцу то, что утаил от полиции.

Наконец попросил взглянуть и на портрет убийцы — признаться, почти без надежды, потому что ни младший фор Гронтеш, ни его слуги так и не вспомнили этого лица. Однако адмирал бросил на рисунок лишь один взгляд и уставился на Фенно-Дераля в явном недоумении.

— Конечно, я его знаю. Виттор фор Оркест, младший сын одного из моих соседей. Странно, что Реннар не узнал, в детстве они столько раз играли вместе. Хотя Виттор довольно сильно изменился после смерти отца. Возмужал…

— Что он имеет против Реннара? Они ссорились? Вражда, дуэль, разногласия?

— Помилуйте, они виделись последний раз пять или шесть лет назад. Потом Реннар отправился в армию, а Виттор — к магу в ученики. Если они и пересекались где с тех пор, то разве что случайно. Послушайте, вы уверены, что здесь никакой ошибки?

— Абсолютно.

— В последний год Виттор заезжал ко мне несколько раз. Без определенного дела, просто по-соседски. Спрашивал, кстати, отдам ли за него дочь, если та не будет против.

— Вот как? — пробормотал Фенно-Дераль. — Что вы сказали?

— Что Сильвия слишком юна для замужества.

— Это был отказ или предложение подождать? Вы разрешили ему делать вашей дочери некие авансы, ухаживать?

— Да, я позволил им общаться, под присмотром, разумеется. Я считал уместным, что у Сильвии будет время приглядеться к Виттору.

— Значит, вы против этого брака ничего не имели. А вашей дочери нравился предполагаемый жених?

Адмирал задумался.

— Право, затрудняюсь ответить. Сильвия и в самом деле слишком юна. Она еще дитя, слишком рано судить, нравится ли ей мужчина. Она охотно проводила с ним время, но, я думаю, с той же охотой встретила бы любое развлечение. У нас скучно.

— Понимаю, — Фенно-Дераль задумчиво потер бровь. Похоже, дело можно было считать раскрытым. Но как же банально! — Господин адмирал, простите мне бестактный совет. Если ваш сын погибнет, после вашей смерти все имущество, включая фамильные земли, достанется дочери. Присматривайтесь как следует к тем, кто претендует на ее руку.

— Простите, но… Я понял вашу мысль, однако фор Оркесты не беднее нас, и земель у них побольше. Зачем ему? Не вижу смысла. Только, прошу вас, не нужно рассуждать о природе жадности и прочих пороков. Я знаю Виттора много лет. Не скажу, что он не пойдет на преступление, я вообще не слишком верю в святость человеческую, — адмирал усмехнулся невесело, — но он не станет рисковать из-за поросшей кривым лесом горы и каменистых пустошей, годных разве что для диких коз. А слухи о привезенных мною заморских сокровищах сильно, знаете ли, преувеличены.