Дуновение свежего воздуха ворвалось братьям в грудь сладким обещанием свободы. Они ускорили шаги, стремясь к выходу, и уже через считанные мгновения оказались перед полукруглым отверстием, за которым слышался манящий шум вольного ветра – порывистого и пронзительного, дышащего холодом близкой зимы. Но – не тут-то было.

Радятко скрипнул зубами, вцепившись в кованую железную решётку. Да, вот почему поначалу всё шло так просто и гладко…

– А может, она ключом отпирается? – высказал предположение Мал.

Слабая надежда шевельнулась в сердце. Радятко ощупал всё сверху донизу в поисках замка, но не нашёл. Решётка была просто глухо вставлена в проход, закрывая мальчикам путь наружу. А за ней раскинулось озерцо, на поверхности которого серебрилась дорожка от проглянувшей сквозь тучи луны – до странности маленькой и тусклой по сравнению со сливочно-жёлтым светилом, которое Радятко видел во сне.

– Как же так? – недоумевал Мал. – Внутри – дверь, которая отпирается ключом… А снаружи – решётка, которая вообще не открывается. Не может такого быть! За каким лешим тогда нужна дверь? Ежели ход решили совсем перекрыть, то и дверь надо было заделать…

– Может, его закрыли недавно, а дверь заделать ещё просто не успели, – устало проговорил Радятко, просовывая руки в ячеи решётки и опираясь на стылое железо перекладин.

– Мне хо-хо-холодно, – жалобно мяукнул Яр.

– Да замолкни ты, обуза… Не до тебя, – раздражённо буркнул Радятко.

– А может, она как-нибудь по-другому открывается? – с надеждой встрепенулся Мал. – Ну… Нажать там, к примеру, куда-нибудь надо… Какое-то тайное устройство? А?

– Хм, иногда ты разумно мыслишь, – усмехнулся Радятко, оживляясь.

Снова лихорадочное ощупывание: каждый кирпичик был им изучен, каждая трещина обнюхана. Тщетно. Мал, отдавший свой кафтан Яру, уже сам стучал зубами, но не жаловался – и на том спасибо. Озеро насмешливо манило лунным блеском, деревья по берегам сочувственно вздыхали, осенняя ночь непроницаемо молчала над спящей землёй, а они, как узники в темнице, были готовы зубами грызть проклятую решётку.

Радятко сел на корточки, прислонившись спиной к каменной кладке стены и глядя на луну.

– Назад нам ходу нет, – проговорил он. – И вперёд – нет.

– Что ж делать-то, братушка? – с отчаянием в голосе спросил Мал.

– Я по-маленькому хочу, – заныл тем временем Яр. – И к матушке хочу…

– Слушай, заткни свою хотелку, – рассердился Радятко на братца.

Мал, как заправская нянька, сразу же взялся обхаживать княжича. Отведя его в сторонку, он распутал на нём одежду, впопыхах намотанную как попало.

– Давай, прямо тут сходи…

– Где мой горшо-очек? – хныкал наследник.

– Нету тут горшочка, мой хороший, – ответил Мал. – Прямо так, на пол отлить придётся.

Княжич помяукал, поныл, но нужда – не бочка, затычку не вставишь, и до Радятко донеслось журчание тонкой струйки.

Не оставалось ничего, кроме как закрыть глаза, подумать об отце и снова попросить мрак о помощи. За решёткой мелькнула чёрная тень, и Радятко напрягся, увидев желтоватый блеск чьих-то глаз.

– Ну что, ребятушки, застряли? – послышался хрипловатый мальчишеский голос. – Мне ваша матушка про этот ход сказывала, да только не упомянула, что он закрыт… Вот и мыкаюсь, думаю, как до вас добраться. Я хоть и вор, но больше уличный, по кошелькам мастер, а не домушник… Что, верхом-то из-за непогоды ездить не стали?

Это был их недавний знакомый, которому ничего не стоило одним прыжком одолеть высокий забор, вот только глаза его из васильковых приобрели жутковатый, жёлтый волчий вид. Ночь преобразила его: клыки в его рту уже не помещались и торчали наружу, а взявшаяся за решётку рука была когтистой и волосатой. «Совсем как у отца», – вздрогнул Радятко.

– И замка-то никакого нет на ней, – озабоченно проговорил молодой оборотень, осматривая решётку.

Радятко встал.

– Если ты Марушин пёс, используй свою силу, – сказал он. – Ты можешь её просто сломать.

Оборотень почесал в затылке, сдвинув шапку на глаза.

– Да псом-то я недавно совсем стал, – ответил он. – Ещё сам толком не знаю, что мне под силу, а что – нет. Ы-ы-хх… – Он поднатужился и обнажил звериный оскал, стараясь раздвинуть прутья. Удалось только немного их погнуть, и оборотень сдался, тяжело дыша. – Эге, – промолвил он, переведя дух, – этак не выйдет. Видать, придётся перекинуться. Вы, ребятки, не бойтесь… А мальцу лучше глаза прикройте. Нечего ему на это смотреть.

И паренёк исчез из виду – бесшумно, как мягкокрылая тень от птицы. Ночная тьма зазвенела струной, а через несколько гулких мгновений выплюнула желтоглазого зверя, похожего на волка, только гораздо крупнее и с более длинным и мохнатым хвостом. Горло Мала за спиной у Радятко издало испуганный глотающий звук, а Яр громко заплакал.

– Глаза ему закрой, сказано же тебе было, дурень, – рыкнул через плечо старший брат.

Голова Милована гудела, как медный котёл. Крови не было, но под волосами чётко прощупывалась шишка. В левое ухо вторгался поток какой-то белиберды: стражник тряс его за плечо и взволнованно тараторил. Не понимая ни слова, начальник стражи сморщился.

– Погодь ты… Не части, – проговорил он, с трудом ворочая шершавым языком в пересохшем рту. – Ещё раз и внятнее.

После того как тьма заглянула ему в душу из глаз Добродана, ставшего Марушиным псом, им овладела чёрная, тягучая тоска и безнадёга. Он видел взгляд князя, уезжавшего с псами – стеклянный, неживой. «Скоро вернусь», – сказал Вранокрыл, но Миловану почему-то казалось, что это конец. Небо превратилось в давящий купол мрака, да и череп Милована точно сжимал невидимый шлем. Как погорелец на пепелище, оставленное пожаром от родного дома, Милован растерялся без своего государя. Всё потеряло смысл, в том числе и служба… Ибо служить стало некому.

Он пил брагу, хмельной мёд, настойки и зелья. Опьянение притупляло страх, но от серого безглазого призрака тоски никуда нельзя было деваться. Добродан… Милован еле узнал его в смуглом незнакомце с гладко выбритым лицом. Кто бы мог подумать, что бывший ловчий станет посланцем Маруши, пришедшим по душу Вранокрыла! А повод быть недовольной князем у богини действительно был, Милован давно это видел. Вранокрыл не слишком-то чтил Марушу. Начать с того, что он пытался добыть себе в жёны жительницу Белых гор, чтобы влить силу дочерей Лалады в свой род; также он сильно урезал жалованье особого отдела соглядатаев, следивших за тем, чтобы в народе не было недозволенных изображений и вышивок, и те вследствие этого плохо исполняли свои обязанности. Дошло даже до того, что запрещённые вышивки проникли во дворец: новая княгиня Ждана носила рубашки с вышитыми знаками солнца, но князь закрывал на это глаза. А за то, что произошло на той роковой охоте, Вранокрыл вообще заслужил от Маруши смертную казнь: не оленя, не лося и не медведя он в тот раз травил, а дерзнул бросить вызов Марушиным псам. Как ни странно, возмездие богини заставило себя подождать: после этого случая князь жил – не тужил ещё несколько лет. И вот – началось…