Хлынову было двадцать четыре года, и он не хотел умирать, а потому вложил затасканный паспорт Дунды в уверенно протянутую корявую ладонь. В данном конкретном случае человеческий фактор дал сбой.
— Зарегистрируйтесь как положено! — хрипло сказал участковый) но ответа не получил. Настрой у проверяемых изменился, и они уже не старались изображать законопослушных гостей столицы. Хлопнула дверь, и лейтенант остался в тамбуре один. Минут пять он простоял, прижавшись к холодной шершавой стене и безуспешно стараясь унять дрожь в коленях. Он пытался убедить себя, что испугался беспричинно, но это не удавалось. Перед глазами застыла до жути реальная картина: распростертое на кафельном полу его собственное тело с проломленной височной костью.
Волк и Дунда быстро шли по улице.
— Я ему уже хотел в висок дать, — нервно оглядываясь, говорил Дунда. — Но тогда пришлось бы совсем уходить…
— Он почувствовал, — процедил Волк. — Такое всегда чувствуют. И испугался.
— Пойдем выпьем где-нибудь. А через час вернемся. Она одна — все в цвет, — гнул свое Дунда. Ему явно хотелось довести задуманное до конца.
Немного успокоившись, Хлынов решил предупредить жиличку из двадцать седьмой квартиры и нажал кнопки домофона.
— Это ваш участковый, — произнес он в решетку переговорного устройства, когда Наташа откликнулась. — Тут приходили двое, спрашивали мужа…
— Он в командировке, — спокойно отозвалась женщина.
Хлынов замолчал. О чем ее предупреждать? Что мужем интересовались явные бандиты, недавно приехавшие из Чечни? Она испугается и спросит: почему же он их не задержал? Правильный вопрос, между прочим. И она может повторить его кому угодно. Можно нажить неприятности. А ведь ничего, собственно, не произошло. И он ее уже предупредил.
— Будьте осторожны, не открывайте дверь незнакомым людям, — дал традиционный совет лейтенант.
— Хорошо, спасибо.
Наташа отключила домофон. Она привыкла к подобным предостережениям и не воспринимала их всерьез. Сейчас ее беспокоило одно — чтобы участковый не встретил Виталия. Тот только что позвонил из машины, он уже близко. А тут нелегкая принесла милиционера!
Стол был сервирован полностью. Цыпленок безнадежно остыл, но она мгновенно разогрела его в микроволнушке. Потом озаботилась: не пропитали ли кухонные запахи волосы и одежду? Мыться и переодеваться времени не оставалось, а забивать аромат жареной курятины очередной порцией духов Наташа считала дурным тоном. Конец раздумьям положил звонок в дверь. Со всех ног она бросилась в прихожую. Щелкнул замок, и не успела она потянуть за ручку, как дверь распахнулась сама собой.
Короткий крик ужаса вырвался у Наташи: вместо Виталия в квартиру ворвался чеченец, чье лицо преследовало в ночных кошмарах. Следом ввинтился его соплеменник, с откровенно дегенеративной физиономией и застывшей похотливой улыбкой.
— Вы не прошли паспортный контроль республики Ичкерия, — официальным тоном сказал Волк и показал ее собственный паспорт. На миг в испуганном сознании мелькнула абсурдная мысль, что она действительно совершила правонарушение и «гвардейцы» на законном основании прибыли в Москву для разбирательства и наложения штрафа.
Но Дунда, воровато озираясь, запер оба замка и накинул цепочку. Эти действия никак не вязались с официальным разбирательством. Но поверить, что бандитский беспредел с такой легкостью перекинулся из дикой чеченской степи в самый главный город России, было невозможно.
— Что вам надо? — слабым голосом спросила она. Волк наслаждался беспомощностью женщины, мечущимся в голубых глазах страхом и своей безграничной властью. Не важно, что подвластным ему миром была лишь одна квартира, а боялся его только один человек. Важно то, что в этой квартире и с этим человеком он мог сделать все что угодно.
— Ты что, забыла? Мы же твою неприкосновенность не проверили! — жуткий оскал Волка наводил на мысли о смерти. — Сейчас попробуем. Все наши внизу ждут, в автобусе. Все тридцать человек…
Зажатым в кулаке кастетом Дунда ударил в зеркало. Брызнули осколки, в которых последний раз отразилась комфортабельная и уютная квартира Плотниковых. Упоминание о тридцати бандитах внизу и эта дикая выходка окончательно парализовали волю Наташи. Дунда подскочил вплотную и одним рывком разорвал блузку до пояса. Тревожно качнулись округлые, с большими розовыми сосками груди. Дунда восторженно заверещал и больно схватил свободной рукой упругую плоть. Изо рта у него потекла слюна.
«Мерседес-600» уверенно рассекал все еще плотный на основных магистралях автомобильный поток. Водитель не очень беспокоился о соблюдении правил — быстро разгонялся и резко тормозил, бесцеремонно менял направление движения, втискиваясь в любую образовавшуюся щель, притирал, обходил и подрезал других участников дорожного движения. Они это сносили без явно выраженных протестов, потому что на таких машинах ездили или очень крутые бандиты, или исключительно богатые предприниматели, которые мало чем отличались от бандитов.
Правда, на этот раз в «шестисотом» сидел не банкир и не преступный авторитет, а скромный пенсионер КГБ СССР Виталий Карпенко, который уже четвертый раз набирал один и тот же номер. Наконец он дождался ответа. «Мерседес» свернул на Флотскую.
— Как мне услышать Алексея? — представившись, спросил он. — Вот как? Надолго? И не звонит?
«Шестисотый» мягко затормозил у дома номер двенадцать. Карпенко отключил связь.
— Хотел взять с собой Волохова, — пояснил он Королеву. — Отличный парень, мы с ним работали в Кабуле. Тогда ему посекло руку во время зачистки дворца, наши коновалы хотели отрезать… Ладно, не важно, — прервал Карпенко сам себя. — Главное, он в какой-то странной командировке уже два месяца. Жене не звонит, она даже не знает, где он — такого никогда не бывало!
— Может, в Боснии, а может, на Кавказе, — равнодушно отозвался капитан. Он хотел есть, и проблемы незнакомого Волохова его мало волновали.
— «Альфу» ни туда, ни туда не посылали, — Карпенко почему-то озаботился.
— Завтра вас здесь забирать? — деликатно поинтересовался водитель.
— Я позвоню, — Карпенко избегал предварительных договоренностей о встречах и почти никогда не рассказывал никому о своих планах на будущее. — Счастливо!
Дождавшись, пока «Мерседес» уедет, Карпенко вошел в тамбур, набрал код и шагнул в подъезд. У лестничных перил кособочилась маленькая старушка.
— Что же делается, сынок, что же делается! — запричитала она. — Толкнули, сбили с ног и даже не обернулись! Я прямо на ступеньки упала, может, все ребра переломала…
Виталий поднял сумку с двумя батонами хлеба.
— Мальчишки? Не учат паразитов, как себя вести…
— Какие мальчишки! Эти… Черные. Грузины или армяне… Что хотят, то и творят! Распустили народ…
Карпенко почувствовал безотчетную тревогу. Не дожидаясь лифта, он бросился вверх по лестнице. Тренированные мышцы легко несли массивное тело. Пролеты сменялись площадками, площадки — следующим пролетом. На бегу расстегнув пальто, он сунул руку под пиджак, привычно нащупал висящий под мышкой рукояткой вперед «ПМ», расстегнул ремешок, удерживающий в ножнах «НРС». Когда-то в учебном центре он проходил специальную полосу препятствий: надо было взбежать на пятый этаж, пройти заваленный муляжами изувеченных трупов чердак, по тросу спуститься вниз, отбить нападение трех «противников», отстреляться по движущейся мишени и запрыгнуть в несущийся на полной скорости грузовик. Это было давно, но то, что он делал всю последующую жизнь, мало отличалось от задач тренировочных упражнений. Разве только степенью реальности. В жизни все делалось взаправду. И сейчас Карпенко был готов к любому развороту событий. Ему не требовалась подмога, не нужна милиция, группы прикрытия и захвата. Он сам по себе являлся мощной боевой единицей и когда-то приравнивался к взводу моторизированной пехоты вероятного противника.
— Не надо, она сама разденется! — рыкнул Волк, тяжелым взглядом гипнотизируя свою жертву. Он всегда испытывал комплекс неполноценности перед красивыми, знающими себе цену женщинами. Чтобы компенсировать это чувство ущербности, он хотел добиться полного подчинения.
