— Всегда рад, офицер, — ответил Ник. Он поставил чашку с кофе перед Гасом и сделал глоток из своей.

— На ноже для колки льда не было обнаружено ни единого отпечатка, — продолжал Андруз за своего коллегу, как будто тот составлял с ним единую команду борцов. — Так что престулление относится к группе «Ка-дэ»…

— Ка-дэ? — переспросил Толкотт.

— Кусок дерьма, — перевёл Гас. И после некоторых раздумий добавил: — Капитан.

— Ножичек для колки льда как раз такой, какой можно приобрести в доброй тысяче магазинов — в торговом центре, скобяных лавках, шопах типа «Остановись и отоварься» и даже у Андронико. Можно отрядить на поиски пять тысяч «фараонов» и всё равно концов никогда не сыскать.

— А что насчёт шарфа? — спросил Карран.

— Дорогой. «Гермес», стоит шесть сотен зелёненьких.

Харриган в удивлении наклонил голову.

— Шесть сотен баков за один шарфик. Кто это так разбрасывается деньгами?

— Богатые люди, — ответил Гас.

— Ага, я понимаю. Но шесть сотен за шарф? За этот кусочек шёлка?

— Харриган, — произнёс Уокер тоном, приказывающим прекратить прения.

— Я связался с «Гермесом» — есть тут один их офис на Юнион-сквсйр. Они продают по восемь-десять штук в неделю только здесь, в нашем городе. В Мэрин есть ещё парочка магазинов, которые их также обслуживают, существует ещё один «Гермес» в Сан-Рафаэле, там тоже — по восемь-десять штук. Под Рождество продаётся ещё больше, сказали они. В общем, как сообщили в «Гермесе», за год по всему миру расходится около двадцати тысяч их изделий. А это двенадцать миллионов баков в год. За шарфики. Вот таким образом.

— Мы могли бы сконцентрироваться на поисках шарфов, проданных в районе залива, — сказал Уокер. — Это не невозможно. Если она купила его в… мать твою, Гонконге, или Париже, или ещё где-то в том же духе, то мы можем даже Бога не молить о том, чтобы отследить судьбу шарфа.

— Она? — переспросил Моран. — Почему вы считаете, что это была она?

— Есть ли доказательства, что он занимался сексом с мужчинами? — адресовал вопрос Харригану и Андрузу Уокер.

Оба детектива отрицательно замотали головами:

— Не-а.

— Это была она, Гас.

— Ага, — подтвердил Андруз. — Биологический анализ показал, что у нас нет оснований предполагать, что он интересовался парнями.

— Никаких мальчиков для Боза, — вывел Гас.

— Расскажите нам о нём, — попросил Карран.

— Порошок был кокаином, Ник…

Карран обменялся с Толкотт взглядами, скрестившимися наподобие мечей.

— …высокого качества, высокого содержания. Это дерьмо много чище любого из тех партий, что люди из отдела по борьбе с наркотиками встречают на улицах. Большая часть компонентов соответствует низкосодержащему крэку. Судя по всему, обнаруженный кокаин относится к так называемому «высококачественному порошку восьмидесятых — эпохе Рейгана».

— Некоторые люди так старомодны, — вставил Моран. — Та-а-а-ак старомодны.

Все полицейские, включая Уокер, но исключая Толкотт, расхохотались. Последним тенденциозным проявлением вкуса Гасом Мораном была покупка выходного костюма, и случилось это в 1974 году. Он до сих пор ко всеобщему смущению время от времени надевал его.

— Ага, — продолжил Андруз, — он втягивал его. Были обнаружены следы частиц кокаина на его губах и пенисе…

— Он что и членом его втягивал? — вмешался Моран.

Андруз усмехнулся:

— Ну тебя, Гас, дай закончить. Боз оставил после себя около пяти миллионов долларов, наследников нет. Криминального за ним ничего не числится, за исключением поданной на него и его группу жалобы о погроме, устроенном в 1969 году в гостиничном номере. Он выплатил штраф, заплатил отходные за убытки и был выпущен на свободу.

— То есть нам известно, что он увлекался кокаином, — резюмировал Харриган, — был без ума от девочек и рок-н-ролла.

Ник Карран сделал ещё один маленький глоток кофе и спросил:

— Он и от мэра был без ума? Так?

Толкотт одарил его одним из своих взглядов, от которых могла бы расплавиться сталь.

— О’кей, — ответил Уокер, — так что насчёт девочек?

— Было их несколько, все так или иначе проходили через его клуб. Его подруга, его возлюбленная, его малышка, его женщина, его любовница — во всех этих ролях Кэтрин Трамелл.

Толкотт воспрянул духом:

— Она проходит по делу? Её подозреваете?

— Ник? — спросил Уокер.

Карран пожал плечами и отхлебнул кофе.

— Гас?

— Мне пришлось согласиться с мнением моего коллеги о причастности к расследуемому делу мисс Трамелл.

— Ладно, — сказал Уокер, — тогда дайте мне высказать своё мнение. Она — подозреваемая.

Каждый из присутствующих был премного удивлён таким поворотом дел, и Толкотт подпрыгнул на кресле, будто его тряхануло током:

— На каком основании?

У Уокера, оказалось, существовали свои собственные заметки:

— Кэтрин Трамелл. Тридцать лет. Приводов нет, судима не была, Magna сum laude[6], - Беркли, 1983 год. Специализация на двух предметах — литература и психология. Дочь Марвина и Элейн Трамелл.

— Ну, это мы могли и в справочнике «Кто есть кто» прочитать, — произнёс Толкотт.

— А почему она должна быть в «Кто есть кто»? — наивным тоном спросил Карран. — Она — проворный книжный червь. Поступила в Беркли… Так, за ради Бога! Очень хорошая государственная школа. Не из тех элитных колледжей, что внизу, в Пало-Альто, — Толкотт, злой на самого себя, сделал попытку спрятать перстень Стэнфордского университета, надетый на пальце правой руки.

— Она не самая спокойная женщина, — сказал Уокер. — Я знаю, уже встречался с ней.

— Она никак не упоминала, что является сиротой?

— У-у-у, как это печально, — посочувствовал Гас. — Дайте-ка вспомнить. Да, действительно, намекала.

Уокер вернулся к своим записям:

— Кэтрин Трамелл. Единственная наследница вышеупомянутых Марвина и Элейн Трамелл, которые в 1979-м году погибли в результате несчастного случая, имевшего место в Тихом океане. Маленькая Кэтрин, которой в то время было восемнадцать лет, стала единственной наследницей… ста десяти миллионов долларов.

— Да вы что?! — выдавил Харриган.

Цифра, казалось, на мгновение материализовалась и повисла в воздухе комнаты.

Ник встряхнул головой, будто пытаясь прочистить мозги:

— Да вы меня надуваете! Сколько она получила?

— Сто десять миллионов долларов, — ещё раз повторил Уокер.

— Для тех из вас, — начал Гас, — кто будет делать самостоятельные подсчёты в домашней обстановке, объясняю, это такая циферка — одиннадцать, а за ней ещё семь нулей.

— Не верю ушам своим, — выдавил из себя Толкотт. — Но как можно вносить имя мисс Трамелл в список подозреваемых только на основании её необычайного везения?

— Подождите. Дальше — больше. Она незамужем…

— Я тоже свободен, — встрял Гас. — У вас что-то есть на эту девочку, так поручите мне её защиту. Действительно…

— …но она уже однажды была обручена. С Мануэлем Васкесом.

— Своим садовником? — предположил Харриган.

— Мануэль Васкес? — переспросил Ник. — Подождите-ка секунду… Мы, случайно, говорим не о Мэнни Васкесе?

— О нём самом, — согласился Уокер.

— Теперь вы и меня решили дерьмом вымазать, — обиделся Андруз.

— Эго немыслимо, — решительно произнёс Харриган.

— Кто? Кто это такой? — настойчиво добивался Толкотт.

— Этого не может быть, — сказал Моран.

— Они даже оплатили лицензию… в прекрасном штате под названием Нью-Джерси.

— Да кто? О ком вы? — Толкотт приподнялся над своим креслом как человек, пропустивший мимо ушей всю «соль» анекдота, заставившего остальных изойтись от хохота.

Харриган решил прекратить его страдания:

— Мэнни Васкес, капитан. Вы должны помнить его… Он был боксёром, выступал в среднем весе… Он был блистательным боксёром: великолепные движения, прекрасный правый…