Наконец из дому вышла пожилая женщина. Я попросил позвать дона Элиаса.

– Его нет, – сказала она.

– А где его можно найти?

– В поле.

– Где именно?

– Не знаю. Приходите попозже. Он вернется часов в пять.

– Вы его жена?

– Жена. – Она улыбнулась.

Я хотел расспросить ее про Сакатеку, но она извинилась, что плохо говорит по-испански. Я сел в машину и уехал.

Вернулся около шести и, подъехав прямо к воротам, позвал Сакатеку. На этот раз из дому вышел он сам. На плече у меня в кожаном футляре висел магнитофон, похожий на фотоаппарат. Я включил его. Сакатека меня узнал.

– А, это ты, – улыбаясь, произнес он. – Как поживает Хуан?

– Как всегда. А вы, дон Элиас?

Он не ответил. Казалось, он был чем-то взволнован. Внешне держался нормально, но чувствовалось, что ему не по себе.

– Хуан прислал тебя с каким-то поручением?

– Нет, я приехал сам.

– Зачем?

В его голосе звучало неподдельное удивление.

– Просто побеседовать, – сказал я, стараясь говорить как можно естественней. – Дон Хуан рассказывал о вас поразительные вещи. Меня разобрало любопытство и захотелось спросить кое о чем.

Сакатека, сухопарый и жилистый, молча стоял передо мной. На нем были штаны цвета хаки и рубашка. Он смотрел на меня, полузакрыв глаза, – словно дремал или даже был пьян. Рот у него приоткрылся, нижняя губа отвисла. Я заметил, что он тяжело дышит, почти хрипит, и подумал, в своем ли он уме. Эта мысль была нелепой, потому что несколько минут назад, выйдя из дому, он живо отреагировал на мое появление.

– О чем ты хочешь поговорить? – спросил он наконец, с трудом выговаривая слова.

Мне стало не по себе, как будто я заразился его усталостью.

– В общем, ни о чем особенном, – ответил я. – Просто заехал поболтать. Вы приглашали меня когда-то.

– Когда-то. Но теперь – другое дело.,

– Почему?

– Разве ты не говоришь с Хуаном?

– Ну как же!

– Так чего тебе надо от меня?

– Я хотел задать несколько вопросов.

– Спроси Хуана. Он, кажется, тебя учит?

– Да. Но мне хотелось бы узнать ваше мнение о его учении.

– Зачем? Ты что, не доверяешь Хуану?

– Доверяю.

– Тогда почему не спросишь о том, что хочешь знать?

– Я спрашивал, он не отвечает. Я и подумал: если бы вы кое-что рассказали, я бы лучше понял дона Хуана.

– Хуан сам все расскажет. Ясно?

– Да. Мне просто приятно поговорить с таким человеком, как вы, дон Элиас. Не каждый день встречаешь человека знания.

– Хуан – человек знания.

– Я знаю.

– Тогда зачем тебе я?

– Я уже сказал: я приехал к вам как к другу.

– Нет, у тебя на уме что-то другое!

Я долго еще промаялся таким образом, но безрезультатно. Сакатека молчал и внимательно меня слушал. Глаза его почти закрылись, однако я чувствовал, что он пристально за мной наблюдает. Он еле заметно кивал головой. Вдруг Сакатека открыл глаза, и я поймал его взгляд. Казалось, он смотрит сквозь меня. Чуть согнув ноги, он легонько постукивал правым носком позади левой пятки. Руки расслабленно висели по бокам. Он поднял правую руку: ребро ладони к земле, пальцы направлены на меня. Левой рукой сделал несколько волнообразных движений и поднял ее на высоту моего лица. Так он простоял некоторое время, потом что-то сказал. Голос был ясный, слов я не разобрал.

Сакатека опустил руку и застыл в странной позе: стоя на носке левой ноги, он правым носком, заведенным за левую пятку, ритмично постукивал о землю.

Меня охватило оцепенение и одновременно – беспокойство. Мысли стали сбиваться, в голову полезла какая-то чепуха. Напрасно я старался сосредоточиться на том, что делает Сакатека. Непонятная сила не позволяла направить мысли в нужную сторону.

Сакатека молчал, и я не знал, что говорить и что делать. Я повернулся, словно автомат, и уехал.

Позже я рассказал дону Хуану о встрече с Сакатекой. Выслушав меня, старик покатился со смеху.

– Что это было? – спросил я.

– Танец Сакатеки! – ответил дон Хуан. – Он увидел тебя и стал танцевать.

– Что он со мной сделал? Меня знобило и голова кружилась.

– Ты ему, видно, чем-то не понравился. И он отделался от тебя, остановил словом.

– Как это?

– Он остановил тебя силой воли.

Это ничего не объяснило. Слова дона Хуана показались мне чушью. Я спросил еще раз, но удовлетворительного ответа так и не получил.

Очевидно, такого рода случаи, происходящие в чужой смысловой системе, можно понять и объяснить только на основе ее смысловых единиц. Поэтому мою книгу следует рассматривать как репортаж. Претендовать на большее я не вправе, так как многого, о чем в ней рассказано, и сам не понимал. Придерживаясь феноменологического метода, я записывал лишь то, что воспринимал непосредственно, воздерживаясь при этом от собственных суждений.

Дон Хуан посмотрел на меня и, казалось, ничуть не удивился. А ведь с тех пор, как мы виделись в последний раз, прошло два года. Он положил мне руку на плечо, добродушно улыбнулся и сказал, что я растолстел. Я привез ему в подарок экземпляр своей книги. Ничего не объясняя, раскрыл портфель и достал ее.

– Это о тебе, дон Хуан, – с гордостью сообщил я.

Дон Хуан взял книгу. Пошелестел страницами, словно колодой карт. Похвалил формат и цвет суперобложки. Пощупал переплет, повертел в руках – и вернул книгу мне.

– Я хочу, чтобы она осталась у тебя, – сказал я.

Дон Хуан покачал головой.

– Не стоит, – сказал он с улыбкой. – Ты же знаешь, на что у нас в Мексике идет бумага!

Я рассмеялся. Старик не страдал отсутствием чувства юмора.

Мы сидели в парке небольшого городка, затерянного в гористой части Центральной Мексики. Я не имел возможности сообщить дону Хуану, что собираюсь к нему в гости, но почему-то был абсолютно уверен, что разыщу его, и – нашел. Мне не пришлось долго ждать в этом городке. Он приехал на рынок, и мы встретились у лотка, за которым торговал один из приятелей дона Хуана.

Дон Хуан сказал, что я подвернулся кстати – смогу"* отвезти его назад, в Сонору. Мы отправились в парк и стали дожидаться его друга, индейца-маца-тека, у которого он жил.