– Сколько вы хотите? – переспросил он, думая, что ослышался. – За что?! Вы с ума сошли?
Он презрительно окинул взглядом Нинину кофту, надеясь сбить с девицы гонор и существенно понизить ее аппетиты, показав, что представляет себе ее материальное положение. Но просчитался. Нина поджала губы и встала из-за стола.
– Дело ваше, – холодно сказала она. – Не хотите, как хотите. Дешево вы Вику-то оценили, – не удержалась она напоследок.
Выйдя из кафе, Нина Стрежина быстро пошла к метро. Если бы Вениамин мог прочитать ее мысли, то очень удивился бы: Нина про себя ухмылялась, решая, как скоро красавчик снова перезвонит ей с предложением встретиться. В том, что он перезвонит и в конце концов согласится на ее условия, Нина не сомневалась. «Видно, что втюрился по уши, как дурак. Вот уж точно: два дурака – пара. Ничего, голубчик, хочешь вернуть любимую – заплати денежку». В мотивах Рощина Нина ошибалась, но ошибка не помешала ей верно просчитать результат.
Глядя в ее серую сутулую спину Вениамин физически ощущал, как все его планы терпят крах. Он не привык терпеть поражение, и мысль о том, что из-за непомерных аппетитов Викиной сестры его месть не удастся, казалась ему нелепой. В конце концов, дело всего лишь в деньгах! Как многие люди, зацикленные на одной идее, Рощин не мог оценить, насколько оправданы затраты на ее реализацию. Он хотел вернуть Вику, чтобы потом бросить ее, и это желание было превыше всего.
Однако денег у Рощина не было. Во всяком случае, не было той суммы, которую требовала Нина Стрежина, несмотря на его относительно неплохие гонорары. Вениамин привык жить на широкую ногу, спуская все, что получал. Когда деньги заканчивались, он обращался к родительскому кошельку, но не так давно мать намекнула ему, что пора бы сыну обеспечивать себя самостоятельно. Идти к матери на поклон Вениамину запрещало самолюбие.
Перестроиться на более экономный режим, урезав свои потребности, Веня пока не успел, мысль же о том, чтобы отказаться от ежедневных обедов в привычном кафе, Рощину даже в голову не пришла. Он не знал, что значит жертвовать своими потребностями.
Поразмыслив, Вениамин решил обратиться к одному из многочисленных приятелей, легко ссужавшему актеров деньгами. В мыслях он уже видел себя победителем, которого Стрежина униженно умоляет остаться с ней, а потому вопрос о том, каким образом он будет возвращать долг, Веню не волновал.
Дождавшись звонка от красавчика-актера (Рощин позвонил вечером два дня спустя), Нина Стрежина удовлетворенно рассмеялась, а затем изобразила на лице привычное тоскливое выражение: родители не должны ничего заподозрить, иначе они тут же отберут все деньги в свою копилку. Нет, такого она не допустит! Наконец-то у нее появится собственная заначка – и какая! – и можно будет потратить ее так, как захочется ей самой. Дожив до тридцати лет, Нина так и не научилась противостоять матери и отцу в их жажде накопления, а потому ее зарплатой, за исключением мизерной суммы, распоряжались родители. «Каждый трудится во благо семьи» – этот лозунг был вбит в голову Нины с детства, но с возрастом ей все больше хотелось выйти из-под жесткого контроля. Сбежать, как Вика, она не осмеливалась, а потому оставалось действовать потихоньку, украдкой.
– Кто звонил? – настороженно спросила мать.
– Ленка. Юбку мою просила – говорит, на свадьбу пригласили.
– Какую юбку – красную, что ли? Не давай. Обольет, испачкает – и пропала вещь! Шибко умная твоя Ленка: своего пожалела, у тебя решила занять. Ты, Нинка, больно к людям доверчива. Нельзя так жить.
Нина не собиралась встречаться с сестрой и ее о чем-то просить. Нет, конечно, она бы позвонила Вике, но и только. А доказать, что она не выполнила просьбу красавчика, никак нельзя. «Скажу, сделала все, что могла, – обдумывала Нина вариант своего поведения на крайний случай. – А что с меня взять? Скажу, что поговорить-то поговорила, плакала, просила, а она ни в какую. Не хочу, говорит, и все. Что, неужели он с меня деньги назад стребует? Да никогда! У самого, дурачка, их куры не клюют, так что будет ему на будущее наука. Еще благодарить меня станет за то, что жить научила, и за то, что от Вики отвязался. Не такая ему девушка нужна, Вика для него простовата».
Встретившись с Рощиным второй раз, Нина провела свою партию так безукоризненно, что дала бы фору многим переговорщикам крупных фирм. Она была в меру жадной, глуповатой и нахрапистой, но в то же время оставила у Вениамина ощущение, что за деньги она родную сестру из шкуры вытряхнет, заботясь при этом о Викиных интересах. Она дала понять Рощину, что, будь на его месте другой человек, она и слушать бы ничего не стала о воздействии на сестру, и только ради него согласна на такой шаг, потому что видит, какой он хороший парень и как искренне любит Вику. Да и денег-то она, Нина, просит столько лишь затем, чтобы убедиться в серьезности намерений Вениамина.
Рощин был переигран вчистую. Он пытался получить от Нины гарантии, но она здраво возразила, что никаких гарантий в таком личном деле быть не может, а если он ей не доверяет, пусть и не начинает свою затею. Выбрав подходящий момент, Нина Стрежина даже попыталась уйти, что в очередной раз убедило Вениамина, что Викина сестра нужна ему куда больше, чем он ей. В конце концов Рощин согласился со всеми ее требованиями, отдал приготовленные деньги и стал ждать результата.
Получив сумму, какую она раньше в руках не держала, Стрежина немного растерялась. Жадность в ней спорила со страхом: возвращаться домой на общественном транспорте Нина боялась, а на такси денег было жалко. В конце концов здравый смысл, по Нининому разумению, возобладал, и она спустилась в метро, крепко прижимая к себе сумку и так косясь на окружающих, что те отвечали ей недоуменными взглядами. В каждом пассажире Стрежина видела вора, а потому два раза сменила вагон, чтобы не дать шанса себя выследить.
С осторожностью крысы она добралась до дома, убедилась, проверив все комнаты, что отец с матерью не вернулись из гостей, закрылась на все замки и лишь затем достала конверт. Деньги на банковском счете были ей ни к чему: крестьянские корни подсказывали, что вес имеет только то, что можно подержать в руках, да и не было у Нины банковского счета. Поэтому она настояла на том, чтобы Рощин заплатил наличными. Перебирая купюры, она три раза пересчитала их и во второй раз нарочно ошиблась, чтобы испугаться, пересчитать и снова обрадоваться, убедившись, что сумма правильная.
Положив деньги в конверт, она прошлась по квартире, представляя, что теперь можно купить. Повесила на вешалку призрачную куртку с богатой меховой оторочкой, какую носила начальница их отдела. Мысленно расставила на полке с косметикой новые духи, три помады, тени и тушь, которая удлиняла ресницы в восемь с половиной раз. На кухне принюхалась, не пахнет ли из холодильника креветками – Нина никогда не ела креветки, но знала, что это пища богатых людей. В тумбочку мысленно убрала новые полусапожки «под леопарда», а за ними, подумав, и замшевые сапоги на высоком каблуке – непрактичные, конечно, но красивые.
«Куда собралась по слякоти в замше-то? Крыша поехала? Замшу один раз наденешь – и выкидывай!» – услышала Нина будто наяву скептический голос матери и словно вживую увидела, как та насмешливо поджимает губы, разглядывая сапоги. Все мечты ее растаяли, поскольку Нина и сама понимала: глупо тратить деньги на такую ерунду, как сапоги, помада и куртка с мехом. Нужно купить что-то серьезное. Но, поскольку ничего серьезного не придумывалось, Нина Стрежина вернулась в комнату, приклеила конверт с деньгами скотчем к внутренней поверхности столешницы и улеглась спать, совершенно довольная. Теперь у нее была своя заначка в хитром тайничке.
Рощин так и не понял, что его обманули. Он был настолько убежден в успехе своей затеи, что две недели находился в состоянии спокойной уверенности, что Вика вот-вот позвонит ему сама, как будто от договоренности с Ниной его план уже осуществился. Время от времени Веня одергивал себя, напоминая, что все только начинается, но спустя минуту улыбка победителя снова возвращалась на его лицо. Такое состояние пошло ему на пользу: Рощин стал лучше играть в театре и заслужил похвалу от режиссера, который уже начал думать, что сделал ошибку, взяв к себе актера.
