С заменой теологии на антропологию человек становится своим высшим объектом, целью для себя. Но это не означает эгоизма. Ибо человек по своей сути есть социальное существо - он не просто Mensch*, a Mit-Mensch**. И высшим принципом философии является "единство между человеком и человеком" [5], единство, которое должно найти выражение в любви. "Любовь есть всеобщий закон интеллигенции и природы - она есть не что иное, как реализация единства рода на уровне чувства" [6].

1 W, 2, S. 239 [89: 1, 83].

2 Ibidem.

3 W, 2, S. 245 [89: 1, 90].

4 W, 6, S. 40 [89: 2, 50].

5 W, 2, S. 319 [89: 1, 144].

6W,2, S. 321.

339

Очевидно, Фейербаху хорошо известно, что Гегель придавал большое значение общественной природе человека. Но он уверен, что Гегель имел ошибочное представление об основании единства рода. Абсолютный идеализм полагает, что люди едины пропорционально их объединению с жизнью всеобщего духа, истолкованного как самомыслящее мышление. Таким образом, единство людей достигается прежде всего на уровне чистого мышления. Но здесь опять Гегеля надо твердо поставить на ноги. Родовая природа человека имеет основание на биологическом уровне, "на реальности различия между Я и Ты" [1], т.е. на половой дифференциации. Отношение между мужчиной и женщиной проявляет единство в различии и различие в единстве. Конечно, это различие между мужчиной и женщиной не является только биологическим. Ведь оно определяет различные способы чувствования и мышления и тем самым затрагивает всю личность. Не является оно, конечно, и единственным способом проявления общественной природы человека. Но Фейербах хочет подчеркнуть тот факт, что природа человека как Mit-Mensch основана на фундаментальной реальности, представляющей собой чувственную реальность, а не чистое мышление. Иными словами, половая дифференциация показывает неполноту индивидуального человеческого существа. Факт, что Я нуждается в Ты как своем дополнении, обнаруживается в своей изначальной и базисной форме в том, что мужчина нуждается в женщине, а женщина - в мужчине.

Можно было бы ожидать, что с этим акцентом на общественной природе человека, на единстве рода и любви, Фейербах будет развивать тему наднационального сообщества или предлагать какую-либо международную федерацию. На деле он мыслит достаточно по-гегелевски, чтобы изобразить государство в качестве живого единства людей и объективного выражения сознания этого единства. "В государстве силы людей разделяются и развиваются только для того, чтобы посредством этого разделения и их нового объединения создать бесконечное существо, множество людей; множество сил есть одна сила. Государство есть средоточие всех реальностей, государство есть человеческое провидение. ...Истинное государство - это неограниченный, бесконечный, истинный, совершенный, божественный Человек... абсолютный Человек" [2].

1 W, 2, S. 318 [89: 1,143].

2 W, 2, S. 220 [89: 1, 67].

340

Из этого следует, что "политика должна стать нашей религией" [1], хотя парадоксальным образом условием этой религии является атеизм. Фейербах говорит, что религия в традиционном смысле стремится скорее разложить, чем объединить государство. И государство может быть для нас Абсолютом, только если мы заменяем Бога человеком, теологию - антропологией. "Человек является фундаментальной сущностью государства. А государство - это актуализированная, развитая и развернутая целостность человеческой природы" [2]. Нельзя отдать должное этой истине, продолжая проецировать человеческую природу в трансцендентную сферу в виде понятия Бога.

Говоря о государстве, Фейербах имеет в виду демократическую республику. Он замечает, что протестантизм ставит монарха на место папы. "Реформация разрушила религиозный католицизм, но современная эпоха поставила на его место политический католицизм" [3]. Так называемая современная эпоха вплоть до настоящего времени была протестантскими средними веками. И только через распад протестантской религии мы можем создать подлинно демократическую республику как живое единство людей и конкретное выражение сущности человека.

Если рассматривать философию Фейербаха с чисто теоретической точки зрения, то она, конечно, не представляет из себя ничего выдающегося. Скажем, его попытка устранения теизма путем объяснения происхождения идеи Бога поверхностна. Но с исторической точки зрения его философия обладает действительной значимостью. В общем, она составляет часть движения от теологической интерпретации мира к интерпретации, в которой центральное место занимает сам человек, рассматривающийся как социальное существо. Замена Фейербахом теологии антропологией есть явное признание этого. И до определенной степени он прав, считая гегельянство промежуточной станцией в ходе этой трансформации. В частности же, философия Фейербаха является этапом того движения, кульминацией которого оказался диалектический материализм и экономическая теория истории Маркса и Энгельса. Да, мысль Фейербаха движется в контексте идеи государства как высшего выражения общественного единства и понятия скорее политического, чем экономического человека. Но его трансформация идеализма в материализм, а также то, что он настаивал на преодолении самоотчуждения человека, выраженного в религии, подготовило почву для идей Маркса и Энгельса. Маркс мог сурово критиковать Фейербаха, но, вне всякого сомнения, был его должником.

1 W, 2, S. 219 [89: 1, 66].

2 W, 2, S. 244 [89: 1, 87].

3 W, 2, S. 221 [89: 1, 68].

341

Ввиду увлеченности Фейербаха темой религии перестановку акцента в левом крыле гегельянства с логических, метафизических и религиозных проблем на проблемы социального и политического характера, пожалуй, лучше проиллюстрировать на примере Арнольда Руге (1802 - 1880). Первые две работы Руге, написанные им, когда он был более или менее ортодоксальным гегельянцем, эстетические. Но затем он сосредоточился на политических и исторических проблемах. В 1838 г. он основал "Hallische Jahrbucher fur deutsche Wissenschaft und Kunst"*, сотрудничая с Давидом Штраусом, Фейербахом и Бруно Бауэром (1809 - 1882). В 1841 г. обозрение было переименовано в "Deutsche Jahrbucher fur Wissenschaft und Kunst"**, и к этому времени к работе в нем подключился Маркс. Однако в начале 1843 г. издание, тон которого становился все более радикальным, привлекло враждебное внимание властей и было запрещено. Руге уехал в Париж, где основал "Deutsch-Franzosische Jahrbucher"***. Но разрыв между Руге и Марксом и рассеивание других сотрудников обусловили недолговечность нового обозрения. Руге отправился в Цюрих. В 1847 г. он вернулся в Германию, но после поражения революции 1848 г. переехал в Англию. В последние годы он стал сторонником новой Германской империи. Умер в Брайтоне.

Руге разделял убеждение Гегеля в том, что история являет собой поступательное движение к реализации свободы и что свобода достигается в государстве, создании разумной всеобщей воли. Таким образом, он был готов поставить высшую оценку Гегелю за использование руссоистского понятия о volonte generate**** и за основывание государства на всеобщей воле, реализующейся в волях индивидов и через них. В то же время он критиковал Гегеля за то, что тот дал такую интерпретацию истории, которая оказалась закрыта для будущего, в том смысле, что она не оставляла место новому. Согласно Руге, в гегелевской системе исторические события и институты изображались в качестве примеров или иллюстраций диалектической схемы, раскрывающейся с логической необходимостью. Гегелю не удалось понять уникальности и неповторимости исторических событий, институтов и эпох. И его оправдание Прусского монархического устройства было знаком замкнутого характера его мысли, т.е. отсутствия ее открытости будущему, прогрессу, новизне.

342

С точки зрения Руге, главная проблема Гегеля заключалась в том, что он извлек эту схему истории из своей системы. Мы не должны предпосылать рациональную схему, а затем извлекать из нее матрицу истории. Если мы поступаем так, мы неизбежно заканчиваем оправданием нынешнего положения дел. Наша задача скорее в том, чтобы делать историю разумной, к примеру создавать новые институты, которые будут более разумными, чем уже существующие. Иными словами, преимущественно спекулятивный и теоретический взгляд Гегеля на историю, на общественную и политическую жизнь мы должны заменить практической и революционной установкой.