— Как ты его! — Гермиона удивлённо моргнула и покачала головой. — Ты был так убедителен! Я поражена!
Драко взял себя в руки. Он же обещал не обращать на неё внимания. Обещал не поддаваться её чарам.
— Ты меня плохо знаешь, Грейнджер, — резко ответил он. — Доброе утро. Извини, у меня дела.
Он хотел пройти мимо неё, чтобы закрыться в кабинете до обеда, но настырная ведьма преградила ему путь.
— Что тебе ещё? — он остановился, сжимая челюсти. — Мне некогда, уйди с дороги.
Вздрогнув, словно он дал ей щелбан по лбу, Грейнджер неуверенно произнесла:
— Ты сердишься на меня за вчерашнее? — Грейнджер, как всегда, попала в точку.
А Драко снова попал в плен её глаз и больше не мог злиться.
— О чём ты? — спросил он, утопая в её карих тёмных омутах.
— Я не должна была… — она покраснела, но продолжала с таким видом, словно выполняет долг всей жизни. — У тебя проблема, а я… Извини, я не должна была делать то, что делала. Это было непростительно с моей стороны.
Драко оглянулся на шумных постояльцев, выходивших из столовой. Малфой и Грейнджер посторонились, пропуская их к лестнице, и встали ещё ближе друг к другу.
Драко вздохнул, опуская взгляд на девичьи обнажённые плечи, которые так и манили прикоснуться к ним, а тёмная кудрявая прядь, щекочущая точёный подбородок Гермионы, требовала, чтобы её убрали в причёску движением пальцев. Малфою до зуда в ладонях захотелось исполнить это требование.
— Что же ты сделала такого? — дразняще усмехнулся он с теплом в голосе. — Я не понимаю.
Пусть скажет, пусть озвучит, какой жестокой она была с ним вчера! Гермиона закусила губу, смущаясь ещё сильнее.
— Теперь ты надо мной издеваешься? — ему нравились её горящие румянцем щёки. — Не помнишь, что я вытворяла вчера? Ну и слава Мерлину!
Красивая, ей так идёт румянец, она словно расцветает, как самый яркий цветок…
— Грейнджер, память у меня хорошая, я проверял твою… — Драко всё-таки не удержался и подцепил кудрявую прядку кончиками пальцев в перчатках и медленно заложил ей за ушко.
— Гермиона, — поправила она его и, закрыв глаза, потянулась щекой за мужской рукой, но Драко поскорее опустил её вниз.
— Хорошо, Гермиона. Чего ты хочешь от меня? — проговорил он и, отступив от неё на шаг, сразу же ощутил внутри тихое отчаянье.
Но так было легче контролировать себя.
— Я хотела извиниться и… — Грейнджер неловко пожала плечами. — Вчера ты выглядел болезненно и хромал, когда уходил… Я хочу увидеть, что с тобой!
— О чём ты? — Малфой прищурился: он примерно догадывался, к чему она клонит, и был против.
— Драко, я хочу взглянуть на то, что с тобой происходит, — быстро заговорила Грейнджер. — Хочу осмотреть твоё тело. Твои татуировки, скорее всего, являются ключом к снятию проклятия! Они не просто так двигаются и цветут. Мне надо увидеть всю картину в целом. Я уверена, что смогу помочь тебе…
Малфой представил, как оголяется перед ней. Как её любопытный взгляд скользит по его бедрам, вверх к торсу, перечёркнутому шрамами Поттера и татуировками Паркинсон, к плечам и шее… Это возбуждало… и снова превращало его в тряпку.
Нет, Грейнджер, так не пойдёт!
— Драко, — проговорила Гермиона тише, убеждающим тоном. — Я видела твои татуировки год назад, даже зарисовала — они изменились, это точно! Мне надо…
Он шумно выдохнул через стиснутые зубы:
— Грейнджер, мне не надо! Отстань от меня, просто отвали! — он окинул её злобным взглядом и, гордо подняв голову, направился наверх.
Малфой думал, что оттолкнул её насовсем. Эта мысль, как волна, накрывала его то радостью, то неприятным отчаянием все те часы, пока он заполнял какую-то документацию, присланную из Министерства магии. Потом он написал ещё одну заявку в аврорат по поводу своего дела. Уничтожил три вопиллера от отца, возмущённого тем, что Драко всё-таки превратил дом в бордель. Накидал письмо матери — десять строк о том, что всё хорошо и сад полон её любимых розовых кустов, которые скоро расцветут.
«А ещё мне нравится Грейнджер…» — дописал он в конце и вдруг понял, что сделал это неосознанно.
— Чёрт! Что за… ?! — он смял пергамент и швырнул его в корзину.
— Драко, ты не пришёл на обед, — в кабинет вплыла Луна.
Драко устало взглянул на неё: Лавгуд выглядела цветущей. В прямом смысле слова. Её светлую голову украшал венок из непонятных ярких цветов, а одета она была в короткий розовый сарафан, словно собранный из лепестков роз. И завершался этот странный образ серёжками в виде синих бабочек и радужными крыльями за спиной.
— Что происходит? — Драко покачал головой и потёр глаза: слишком ярко, хотя он уже давно не удивлялся её нарядам. — Лавгуд, ты идёшь на карнавал?
— Я организую танцевальный марафон на площадке возле беседки, — улыбнулась Луна, и её большие серые глаза засияли предвкушением. — Приходи. Но сначала поешь. Кстати, тебе идут эти розы на щеке.
— Что? — он схватился за лицо. — Розы?
Та, витая в облаках, покрутилась перед ним.
— Одежда в цветочек! — пропела Луна. — Драко, приходи скорее, будет весело. — Малахольная махнула палочкой, и все бумаги выстроились в стопку на краю стола, а его чёрная рубашка покрылась рисунком из белых роз.
— Лавгуд! — сердито рявкнул Малфой, оглядывая себя. — Я не пойду! Особенно в таком виде!
Драко попытался вернуть рубашке прежний вид, но, видимо, это заклинание могла убрать только Луна. Она несогласно покачала головой.
— Идём, Драко, ты удивишься, какая красивая сегодня Гермиона!
Он нервно моргнул, услышав её имя. И, закусив губу, подумал, что Гермиона в последнее время всегда очень хороша… В любой одежде… И без неё. Он снова вспомнил её в том маленьком купальничке и зажмурился, сердито потирая лоб.
Чёрт, чёрт, хватит, Грейнджер! Уйди из моей головы!
— Лавгуд, мне… — за блондинкой хлопнула дверь, и он тихо добавил: — … всё равно на её красоту!
Через приоткрытое окно послышались бодрые звуки танцевальной музыки. Люди смеялись и аплодировали, а у Драко всё больше портилось настроение. Он поспешил выйти из кабинета, чтобы не слышать радостный смех и… не встать у окна, наблюдая за танцующей Грейнджер.
Чтобы чем-то себя занять и не думать о ней, Малфой сходил в свою комнату, сменил пеструю рубашку на тёмно-серую и спокойно поел, пока все веселились у озера. Когда стало совсем поздно, и столовую начали заполнять люди, он вышел подышать воздухом. Августовский вечер был наполнен теплом, с озера приятно дул освежающий ветерок, разгоняющий дневную жару. Светящиеся фонарики и стрекотание цикад напоминали Драко о вчерашних посиделках.
«Хочешь меня?» — спросила она вчера. Грейнджер… Глупая, пьяная Грейнджер. Он ощутил острое желание увидеть её.
Малфой поздоровался с проходящими мимо отдыхающими, ища взглядом кудрявую копну волос. Но в глаза первым делом бросилась яркая одежда Луны. Малфой заметил Лавгуд у лабиринта, она беседовала с парнем и девушкой в таких же, как у неё, цветочных венках. Он решил, что это, видимо, победители конкурса. Странно, что не Грейнджер получила первый приз, она же любит побеждать.
Гермиону он высмотрел в беседке. В своем маленьком, пышном бело-розовом платьице без бретелек она была похожа на садовую нежную розу. Гриффиндорка о чём-то увлечённо болтала с Лонгботтомом. Тот согласно кивал головой, и Грейнджер вдруг прикоснулась к нему. Драко хорошо видел, как её загорелая узкая ладошка сжала крепкую руку Невилла.
Почему-то этот вроде бы невинный дружеский жест заставил Драко напрячься. Они держались за руки дольше, чем позволяли рамки приличия в воспитанном обществе. Гермиона перевела взгляд и, заметив Драко, разорвала рукопожатие.
А Малфой отвернулся и пошёл прочь. Внутри, где-то в районе желудка он ощутил неприятный давящий комок. Драко злился, слепо шагая куда-то по дорожке и думая о том, что не Невилл, а он должен сидеть сейчас рядом с Гермионой в беседке и сжимать её крепкие тонкие ладони. Он должен наслаждаться её компанией.
