Неудивительно, что Раднор воспылал к ней страстью. Но в попытке завладеть Шарлоттой он пытался лишить ее всего, что составляло ее сущность и притягательность.

Ник понимал, что увезти Шарлотту в Лондон прежде, чем Уэстклифф поймет, что произошло, будет довольно просто. Можно сделать это утром, застав хозяина дома врасплох. Нахмурившись, Ник переплел пальцы за головой. «Я ничего не боюсь», — сказала ему Шарлотта. Эти слова вызвали у него восхищение, но он не поверил им" Шарлотта боялась прежде всего новой встречи с Раднором. Но Ника это уже не касалось. Его дело — отработать полученные деньги.

С другой стороны… зачем спешить? Почему бы не погостить несколько дней в Стоуни-Кросс-Парке? На Боу-стрит он обязан появиться только через две недели, леса Гэмпшира предпочтительнее промозглого, зловонного Лондона. Пробыв в поместье Уэстклиффа день-другой, он сумеет поближе познакомиться с Шарлоттой. Надо выяснить, не производит ли она ложного впечатления.

Перекатившись на бок, Ник опять задумался. Никогда прежде он не нарушал свои правила, а одно из них строго запрещало ему вступать в близкие отношения с преследуемыми. Впрочем, Ник всегда пренебрежительно относился к правилам, даже к своим собственным.

Мысли о Шарлотте взбудоражили его, вызвали и досаду, и возбуждение. С Джеммой он расстался шесть месяцев назад, но до сих пор хранил верность ей. Не то чтобы желание у него не возникало — напротив, он сгорал от страсти, не находящей выхода. Среди женщин обнаруживалось немало желающих утешить его, но заурядные, ничем не примечательные особы его не привлекали. Он искал чувственную, по-настоящему страстную возлюбленную. Такая женщина могла быть и невероятно опытной в постели… и совершенно неискушенной.

Свесившись с кровати, Ник порылся в сброшенной одежде и достал из кармана миниатюру. Привычным движением он нажал защелку эмалевого футляра и открыл его. Откинувшись на спину, он устремил пристальный взгляд на утонченное личико Шарлотты.

«Может, это ты?» — подумал он, проводя пальцем по ее щеке. От желания его достоинство немилосердно затвердело. Не спуская глаз с лица на портрете, он потянулся к ноющему средоточию своего возбуждения.

Как обычно, рано утром Лотти отправилась на прогулку по высоким холмам близ Стоуни-Крик-Парка, поросшим лесами и вереском, мимо болот, прудов и топких равнин, где кипела жизнь. Большинство гостей поместья и сама леди Уэстклифф спали допоздна и завтракали не раньше десяти. Но Лотти так и не привыкла к такому распорядку. Чтобы избавиться от лишней нервной энергии, ей требовалась физическая деятельность. В холодные или дождливые дни Лотти подолгу ходила из угла в угол, пока не навлекала гнев леди Уэстклифф.

Лотти помнила три или четыре маршрута для прогулок продолжительностью не меньше часа. Этим утром она выбрала тропу, которая начиналась у Хилл-роуд, пересекала лес вековых дубов и орешника, проходила мимо родника, который местные жители звали Колодцем желаний. Как часто случается в начале мая, утро выдалось прохладным и сырым; Лотти глубоко вдыхала запах влажной земли. Одетая в платье с широкой юбкой длиной до щиколотки и обутая в прочные сапожки, Лотти энергично шагала прочь от особняка Уэстклиффа. Песчаная тропа привела ее в лес, где прямо из-под ног то и дело выпрыгивали лягушки. Над головой шелестели ветки, ветер приносил крики поползней и славок. Громадный, злобного вида сарыч полетел завтракать в сторону ближайших болот, гулко хлопая крыльями.

Внезапно Лотти заметила впереди темную фигуру. Какой-то мужчина, наполовину скрытый туманом, шел через лес. Наверное, браконьер. Лотти сразу остановилась, но у незнакомца оказался редкостно острый слух. Услышав шорох ее подошв, он обернулся.

Едва он направился к ней, Лотти облегченно вздохнула. Она сразу узнала эти по-кошачьи плавные движения, внушительную фигуру в рубашке и черном жилете, сапогах и явно старых бриджах. Непростительно, почти неприлично красивый лорд Сидней. Лотти удивилась, увидев его здесь, — ведь почти все гости поместья еще лежали в постелях. Еще больше ее удивило собственное волнение и радость.

— Доброе утро, — произнес лорд Сидней, на губах которого играла легкая улыбка. Его темные волосы были встрепаны, галстук повязан небрежно.

— Не ожидала увидеть вас здесь в такой ранний час, — радостно отозвалась Лотти.

— Я всегда встаю на рассвете.

Лотти кивнула в сторону развилки, на которую поглядывал лорд Сидней:

— Вы собирались свернуть сюда? Не советую.

— Почему?

— Эта тропа ведет к болотистому берегу пруда и глубокому болоту. Один неверный шаг — и окажетесь по шею в грязи, конечно, если не станете добычей змей. — Она в притворном сожалении покачала головой. — Так мы уже потеряли нескольких гостей.

Он расплылся в ленивой улыбке:

— Полагаю, вы могли бы посоветовать иной маршрут?

— Если вы повернете в другую сторону, то выйдете к вьючной тропе, ведущей через низину. Идите по ней до сторожки, потом до лаза в ограде и там найдете тропу, поднимающуюся на вершину холма. Оттуда видны озера, деревни, леса — от этого зрелища захватывает дух!

— Туда вы и направляетесь?

Она покачала головой и с вызовом объяснила:

— Нет, в другую сторону.

— Кто же спасет меня от гибели в болотах?

Лотти рассмеялась.

— Вам не стоит сопровождать меня, милорд. Это неудобно и неразумно.

Если их увидят вдвоем, пойдут сплетни — к вящему недовольству леди Уэстклифф, строго-настрого запретившей Лотти выбирать себе поклонников.

— Вы хотите побыть в одиночестве? — спросил лорд Сидней. Выражение его лица мгновенно изменилось. — Прошу прощения. Я опять нарушил ваше уединение.

Лотти задумалась: неужели она только что увидела в его глазах… отчаяние? Безысходное и безмерное, потрясшее ее до глубины души? Но чем оно вызвано? Лорду Сиднею не о чем мечтать: у него есть свобода, состояние, внешность, положение в обществе. Ему полагалось бы благодарить судьбу. А он тосковал, и Лотти вдруг захотелось утешить его.

— Пожалуй, я чересчур привыкла к одиночеству, — негромко рассудила она. — Компания могла бы стать приятным разнообразием.

— Если вы не против…

— Конечно. — Она с вызовом окинула взглядом его атлетическую фигуру:

— Надеюсь, вы за мной угонитесь.

— Постараюсь, — заверил ее лорд Сидней и зашагал бок о бок со спутницей.

Вскоре они дошли до исполинского дуба, упавшего поперек тропы. Над ним в лучах восходящего солнца лениво гудела мошкара.

— Смотрите! — Лотти указала на пролетевшую над ним! стрекозу. — В этом лесу водится более дюжины видов стрекоз и не менее сотни других насекомых. А если прийти сюда в сумерках, можно увидеть лиловых бабочек — они собираются прямо здесь, у дерева…

— Мисс Миллер, — перебил ее спутник, — я столичный житель. Мне нет дела до насекомых, я предпочитаю вообще не сталкиваться с ними.

Лотти трагически вздохнула, словно раздосадованная его равнодушием.

— Ну хорошо, от перечисления местных видов водяных жуков я воздержусь.

— Премного благодарен, — послышался живой ответ. — Позвольте помочь вам перебраться через этот дуб…

— Это ни к чему.

Лотти легко вскочила на ствол поваленного дерева и прошла по неровной поверхности, выказывая проворство, ловкость и полное отсутствие ложной скромности. Не дождавшись одобрения, она оглянулась через плечо и увидела, что Сидней идет за ней по пятам уверенной и легкой кошачьей походкой. Лотти невольно рассмеялась:

— Для джентльмена внушительного роста вы на редкость проворны.

Лорд Сидней пропустил ее замечание мимо ушей, всем видом показывая, что ничуть не гордится своим проворством.

— Почему вы служите компаньонкой? — спросил он, когда Лотти спрыгнула на землю и сухая листва зашелестела у нее под ногами. Сидней приземлился точно на то же место. Как ни странно, он почти не произвел шума, хотя вдвое превосходил Лотти по весу.

Лотти долго обдумывала ответ. Говорить о своем прошлом она не любила — это было не просто опасно, но и тягостно,