К тому же еще не поздно от него отказаться.

— Мы прямо как «Команда А», ^[4] только мы выручаем из беды не людей, а картины, — проговорил Уэсти. Он немного успокоился — теперь подрагивало только одно его колено, правое, однако на слайды он больше не смотрел. Повернувшись вместе со стулом, художник обратился к Майку: — Но ведь на самом деле ничего такого не будет, правда? Это, как поет «Рэдиохед», просто «ваша прекрасная мечта», так? Нет, я не хочу сказать ничего обидного, только вы трое вроде как интеллигенция, что ли… У вас и возраст не тот, и воспитание… Костюм, галстук, вечер в театре, ужин в дорогом ресторане — вот ваша, так сказать, среда обитания. — Уэсти слегка откинулся назад и, закинув ногу на ногу, уставился на покачивающийся мысок своей измазанной краской кроссовки. — В общем, вы не преступники по складу характера, и я очень сомневаюсь, что вам удастся осуществить все это без, так сказать, дополнительной огневой поддержки.

В глубине души Майк был полностью согласен с Уэсти, но решил этого не показывать.

— Пусть тебя это не волнует, — сказал он. — Это наша проблема.

Уэсти медленно кивнул:

— У вас есть еще одна проблема… Я хочу войти в долю.

— В долю? — эхом отозвался Аллан. За последние четверть часа это были его первые слова, и Уэсти повернулся к нему:

— Я не хочу быть простым ремесленником, который изготовит для вас несколько копий. Вы собирались подменить шесть картин… почему не семь? — И он сложил руки на груди с таким довольным видом, словно вопрос уже решился в его пользу.

— Если ты возьмешь себе хоть одну картину, — проговорил Майк, — то окажешься ничем не лучше нас. Не наемным работником, которому заказали написать несколько копий, а… словом, отвечать придется по полной программе. Надеюсь, ты это понимаешь?

— Понимаю.

— Кроме того, мы не собираемся продавать эти полотна. Картины, которые мы возьмем со склада, ни при каких обстоятельствах не должны попасть на рынок.

Уэсти еще раз кивнул.

— Если станет известно, что мы…

— Если я стану частью команды, мне не будет никакого смысла вас закладывать, — перебил Уэсти. — В случае каких-то непредвиденных обстоятельств я потеряю столько же, сколько каждый из вас. Это должно быть очевидно. — Он развел руки в стороны словно для того, чтобы подчеркнуть свои слова. — Мне нравится ваш план, и мне очень по душе идеи, которые вами движут. Вот поэтому-то мне не хочется быть просто наемным копиистом…

— И за это ты возьмешь себе одну картину? — спросил Майк.

— Я ее заработаю. Как и те деньги, которые вы обещали мне заплатить.

— Кстати, размер оплаты мы еще не обсуждали, — вставил Аллан, в котором проснулся банкир.

Уэсти поджал губы и слегка подался вперед.

— Я не жадный, — заявил он. — Денег мне нужно ровно столько, чтобы моя девушка смогла учиться в киношколе.

Когда Уэсти ушел, в студии установилось продолжительное молчание. Профессор по-прежнему прокручивал слайды, Майк разглядывал вырванный из каталога портрет жены Монбоддо. Аллан заговорил первым:

— Дело становится серьезным, не так ли?

— Да, и об этом не следует забывать, — пробормотал Гиссинг. Он наконец выключил проектор и, поднявшись, открыл жалюзи. — В самом худшем случае мы все окажемся за решеткой: жизнь сломана, репутация безвозвратно погибла…

— И все это ради пары картин, — негромко добавил Аллан.

— Боишься? — спросил у него Майк.

Аллан немного подумал, потом покачал головой. Свои очки он снял и теперь протирал их платком.

— В душе каждый из нас должен твердо знать, ради чего мы идем на такой риск, — решительно сказал профессор.

— Для меня все просто. — Аллан надел очки. — Мне хочется иметь дома нечто такое, чего нет и никогда не будет у моих работодателей.

— И у бойфренда твоей бывшей жены, — поддразнил его Майк.

Гиссинг снисходительно улыбнулся:

— Вот выйду в отставку и поеду в Испанию. Возьму картины с собой и буду целыми днями на них любоваться.

Майк посмотрел сначала на одного, потом на другого, но ничего не сказал. Ему казалось — им будет не очень интересно знать, что упорядоченная, спокойная, сытая жизнь ему опротивела и что душа его жаждет трудностей, опасностей, борьбы. Впервые за много, много лет он сознательно шел на риск и чувствовал себя живым, настоящим. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов и портрет жены Монбоддо….

— Уэсти был прав, — сказал он наконец. — Это непростое дельце даже для четверых… — Майк посмотрел на Гиссинга. — Вы начертили план?

Профессор кивнул и полез в ящик стола. Достав оттуда свернутый в трубку лист бумаги, он попытался развернуть его на столешнице, и Аллан с Майком подошли поближе. Придерживая бумагу за уголки, все трое склонились над планом.

Будучи преподавателем и признанным авторитетом в области истории живописи, профессор бывал на складе уже много раз. Многие сотрудники знали его в лицо, поэтому в самом налете он принимать участие не мог. Зато он начертил превосходный план склада, на котором были обозначены не только хранилища, но и комната охраны, а также помечены места, где стояли камеры видеонаблюдения и смонтированы тревожные кнопки.

— Вы сделали это по памяти? — Майк был поражен.

— И так быстро? — добавил Аллан.

— Как я уже говорил, свой план я обдумываю довольно давно, — пояснил профессор. — Кстати, имейте в виду: с тех пор как я был в Грантоне в последний раз, что-то могло и измениться…

— Я вижу, вы старались соблюсти масштаб, — заметил Майк, изучая маршрут от погрузочных ворот до комнаты охраны.

Гиссинг пометил его красной пунктирной линией.

— План довольно точен, — подтвердил профессор.

— Надеюсь, — заметил Аллан, — перед операцией вы сходите туда на разведку еще раз?

Гиссинг кивнул:

— Да, но после этого я смогу быть нам полезен только в качестве водителя.

— В таком случае вам следует просмотреть несколько выпусков «Топ гир», — с улыбкой сказал Майк.

— Скажите, профессор, вы уже бывали на дне открытых дверей? — поинтересовался Аллан.

Склонившись над планом, Гиссинг провел кончиком пальца по линии, нарисованной синим. Она начиналась у ворот в ограде вокруг склада и вела через входную дверь в хранилища.

— Это обычный маршрут для посетителей, — пояснил он. — Я уверен, что и в этот раз ничего не изменится — никаких других вариантов я просто не вижу. Каждый час внутрь пропускают не больше двенадцати человек. Сама экскурсия продолжается минут сорок — двадцать минут остается у персонала, чтобы приготовиться к встрече очередной группы. Поименный список экскурсантов находится у охранника внешних ворот. Еще трое охранников в это время сидят в караульном помещении — гоняют чаи и следят за экранами видеонаблюдения. Собственно экскурсию всегда проводят гиды из департамента галерей и музеев.

— У посетителей не проверяют документы?

Гиссинг покачал головой:

— Нет. Во всяком случае, в прошлом году ничего такого не было.

— Значит, — уточнил Майк, — если назваться выдуманными именами, никто этого не обнаружит?

Профессор только пожал плечами.

— У тех, кто записывается на экскурсию, спрашивают контактный телефон, но на моей памяти никаких звонков еще не было.

Майк перехватил взгляд Аллана и догадался, о чем думает друг. «Нам нужны еще люди». Он и сам так считал. Проблема заключалась лишь в одном…

Где их взять?

Наконец встреча закончилась, и Аллан, прижимая к уху мобильник, запрыгнул в такси. Майк решил немного прогуляться.

Когда они только вышли из здания училища и остановились на тротуаре, он легонько тронул друга за плечо:

— Ты действительно готов на это пойти?

— А кто из нас готов? — ответил Аллан вопросом на вопрос и покачал головой. — Мне понравился план профессора — он почти такой же подробный, как в фильме «Одиннадцать друзей Оушена»… Именно поэтому мне кажется, что мы сможем, если захотим.