Странно. Еще с того дня, как она покинула Чайку, очень многое не сходилось. Головоломки Миноги, прямо как из сказки про эльфов, Горюн с его загадочным бредом и то, что он сто лет прожил без еды. Конечно, он просто мог быть не в своем уме, да и Минога тоже. Но они оба, похоже, что-то знали. Они экивоками отговаривали Отраву от путешествия, и оба являли собой пример того, что может случиться, если не последовать их совету. И очень неохотно отвечали на прямые, конкретные вопросы.

А теперь здесь, в этом странном месте, где есть миллионы пауков, но нет мух, Отрава вдруг задалась вопросом: а что эти твари едят? Она вспомнила слова Горюна о Иерофанте и о том, как этот неизвестный господин не удосужился продумать, чем Горюн будет питаться. Кто же он такой и почему Горюн верит, будто у Иерофанта такая власть, что он может даже указывать, чем следует питаться одинокому рыбаку? Может, загадка с пауками и мухами имеет тот же ответ? Или Отрава что-то упустила? И какое отношение это все имело к ней?

Слишком много вопросов для одного раза. Девушка с трудом могла справиться с тем, что было перед ней, – с головокружительной новизной мира, в который она вступила всего несколько недель назад. Неужели действительно прошло столько времени? Время текло не так, как раньше.

Возможно, ее отец и Мелисса уже умерли от старости за те несколько часов, которые она пробыла в королевстве эльфов. Если всерьез задуматься над этим, недолго и ума лишиться.

Нет. Нельзя сейчас вспоминать о доме. А вдруг послание, которое она передала через сердитую девочку-незнакомку, так и не дошло до Чайки? Отрава доверила эти несколько важных слов совершенно незнакомому человеку… Что, если отец так и не узнает, куда делась его старшая дочь, вернется ли и почему она оставила на них с мачехой эту обузу, подкидыша, чтобы они заботились о нем до конца своих дней?

«Азалия. Думай только об Азалии. Это цель твоего путешествия. Ты должна вернуть сестру».

Отрава решила передохнуть, села на пол и достала из котомки яблоко, немного пожалев о том, что бросила второе в мотылька. В пустоте дворца слышалось лишь ее чавканье, да изредка скрип пола под ногами или шорох одежды. Как будто она осталась одна на всем белом свете. И с дороги, кажется, сбилась…

Наконец Отрава поднялась на ноги и пошла дальше. Спать ей пока не хотелось, хотя она не смыкала глаз уже несколько дней. Еще один признак искажения времени вне королевства людей. Интересно, как долго она уже блуждает по этим пропитанным ночью залам и когда, наконец, найдет хоть что-нибудь? Если здесь вообще есть что искать? А вдруг кинжал Элтара не здесь? И где сама королева Асинастра?

Спустя еще несколько часов Отрава все-таки набрела кое на что. Хотя, что это было, она точно не могла сказать.

Девушка уже начала отламывать куски от мебели, подбирать камни и тому подобное, чтобы класть в центре каждой комнаты, помечая пройденный путь. Ее не оставляли смутные подозрения, что она ходит кругами. Очевидно, она ошибалась, потому что ни разу не наткнулась на свои метки, и это угнетало ее все больше. Отрава понимала, насколько огромен дворец.. Она поднималась по винтовым лестницам, прошла через комнаты и коридоры, пока не обнаружила мертвую женщину.

По крайней мере, она выглядела мертвой. Отрава не была в этом уверена и уже боялась доверять собственным глазам. Пауки густо оплели женщину своими сетями. Значит, она пребывает в неподвижности очень давно. Женщина сидела на шикарном деревянном троне, сгорбившись, опустив руки на подлокотники и расставив ноги. На ней было белое платье, изорванное и выцветшее от старости, а под длинными грязными волосами, упавшими на лицо, можно было разглядеть вуаль, скрывающую черты женщины от лба до подбородка. Но больше всего бросался в глаза раздутый живот. Живая или мертвая, но она ждала ребенка.

По комнате были разбросаны древние сокровища. Казалось, что кто-то собрал по всему дворцу все мало-мальски занятные вещицы и сложил их здесь. Если прежде, блуждая по залам, Отрава не нашла ничего примечательнее обычного стола, то тут она обнаружила целое состояние, брошенное гнить. В углах валялись громоздкие доспехи, великолепные мечи уже начали ржаветь, картины в золотых рамках выгорели и покрылись плесенью; груды монет позеленели от времени. И повсюду паутина. Хотя никаких пауков, что само по себе странно. Отрава уже так привыкла к резким торопливым движениям восьминогих обитателей дворца, которые улавливала краем глаза, что отсутствие их ее озадачило.

А потом взгляд Отравы упал на то, от чего ее сердце радостно забилось. Кинжал с раздвоенным наподобие змеиного языка лезвием. Он потускнел, но не покрылся ржавчиной и торчал из забрала шлема с плюмажем, тоже опутанного многослойной кисеей. У девушки не возникло ни малейшего сомнения: она нашла то, что хотел заполучить Элтар.

Она еще раз посмотрела на тело, но кинжал снова притянул к себе ее взгляд. Отрава на цыпочках пересекла темную комнату, не в силах прогнать опасение, что неловкое движение или какой-то звук разбудит покойницу на троне. Нездоровое любопытство чуть не заставило ее дотронуться до сморщенной руки и убедиться, что женщина не представляет угрозы. Но пугливый ребенок, который все еще жил в сердце Отравы, не осмелился этого сделать. Вдруг мертвец встанет на ноги и накинется на нее?

«Забудь об этом, – сказала себе Отрава. – Бери кинжал».

Она присела на корточки возле груды доспехов, которые, словно сухожилиями, были связаны толстыми нитями паутины. Раздвоенное острие кинжала торчало из шлема. Невольно бросив последний тревожный взгляд на неподвижную фигуру на троне, Отрава взялась одной рукой за шлем, а другую, передернувшись от отвращения, запустила в заполнявшую его липкую массу. Вот-вот кожа руки почувствует прикосновение множества паучьих лапок, и потревоженные обитатели шлема поползут по ней, заберутся в волосы… Но ничего подобного не случилось. Девушка нащупала рукоятку кинжала и бесшумно вытащила его. Несколько секунд она разглядывала его, взвесив в руке. Потом вздохнула и обернулась.

Тела не было. У нее все внутри похолодело, – как обычно бывает, если вдруг пропадает то, что не может само сдвинуться с места. На том месте, где раньше была сморщенная женщина, в паутине осталась громадная рваная дыра. Отраву охватила паника, ведь всем людям свойственно бояться мертвецов. Девушка отчаянно озиралась по сторонам, но хозяйки трона нигде не было видно. Отрава попятилась назад, споткнулась о каменную плиту и упала на спину. Удар смягчила котомка, но, открыв глаза, девушка не смогла сдержать крик.

Женщина сидела на потолке. Костлявые пальцы рук и ног вцепились в камень и держались с такой легкостью, как если бы она ползла на четвереньках по полу. Женщина вывернула шею под невероятным углом, и ее спутанные волосы свисали поверх грязной вуали. Но сама вуаль соскользнула, и Отрава увидела глаза. Черные, тусклые жемчужины – совсем как у подкидыша, оставшегося в Чайке. Девушка чувствовала пристальный взгляд, который буквально пригвоздил ее к месту.

Женщина отпустила руки и мертвым грузом упала на пол. Инстинкт подсказывал Отраве, что она должна броситься в сторону или хотя бы закрыть лицо руками. Но она не двинулась с места. Жизнь как будто покинула ее мускулы. Женщина легко приземлилась на четвереньки над распростертой на полу Отравой.. Лицо чудовища было в нескольких дюймах от лица девушки, раздутый живот навалился на живот Отравы. Девушка с болот дрожала от страха, но не могла отвести взгляд от этих черных пустых глаз, не могла вырваться из-под чар, которые парализовали ее.

– <… вори-и-иш-шка… > — Жуткий голос – не голос, а сдавленный скрежет, странный, шуршащий, как будто его издал рот, не приспособленный к человеческой речи. Гнилое, едкое дыхание. Волосы спадали на лицо Отраве, оставляя на коже пыльные волоски паутины. И девушка с ужасающей уверенностью поняла, с кем столкнулась – с самой королевой Асинастрой, перед которой она бессильна.

– а…муженек говорил мне…> <…о ней…?> <…о ней…> а…королева знала, что ты придешь… > <…я?.. > <…я, королева паутины… >