позволить своим глазам снова блуждать. – Если я ничего тебе не говорила о том мужчине, почему ты

сказал, что мы оба знаем, что я делала намного больше, чем просто целовалась с ним?

Он обворачивается полотенцем вокруг своей талии, его влажные волосы вьются у его щек, подчеркивая эти колкие голубые глаза. – Ты говоришь, что не делала?

- Я сказала что-то, что заставило тебя так думать?

- Ты говоришь, что не делала?

- Перестань отвечать на мои вопросы вопросами.

- Тогда ответь мне.

- Я могла бы сказать тебе то же самое, - я резко говорю. – У меня было одно причиняющее боль

воспоминание о том мужчине. Одно. Только одно, Кейден.

- Это не ответ, который я ищу.

- Ты уже знаешь ответ. Он был… - Я останавливаюсь, не уверенная, как заполнить пустоту.

- Твоим любовником, - добавляет он.

- Нет, - быстро говорю я, слово любовник как-то слишком хорошо для того мужчины. – Он не

был моим любовником.

- Но у тебя был секс с ним.

Изображение меня, привязанной к той кровати, заставляет меня сжать покрывало немного туже.

– В моем воспоминание не было ничего, связанного с сексом.

- Тогда, о чем оно было?

- Контроль, - говорю я, во мне нет сомнения. – Власть.

Его глаза ужесточаются. – Он сделал тебе больно, Элла?

- Я не хочу об этом говорить. – Я пытаюсь отвернуться от него, но его руки охватывают мою

талию.

- Как он выглядел?

- Я не смогла увидеть его лицо.

- Что ты смогла увидеть?

- Я сказала тебе…

- Что ты смогла увидеть? – надавливает он.

- Это личное.

- Не тогда, когда моя жизнь под угрозой, вместе с твоей.

- Это личное и во всяком случае это не о том, что я видела. Это больше о том, что я чувствовала.

- Которое было, о чем?

- Я сказала тебе. Он пугает меня.

Он суживает свои глаза на мне. – Пожалуйста, не будь им, - говорит он, повторяя мои слова

ночью ранее.

- У меня просто было яркое воспоминание, Кейден, а таблетки и боль сделали меня

беспомощной.

Он смотрит на меня, голубые глаза, как чистый лед. – Понял, - говорит он, отодвигая меня от

себя. – Твоя одежда под раковиной, а сумка на столике цвета волос. Перекрась пряди, чтобы не было

так очевидно, что ты покрасила их.

- Следовательно, не красный. Никакого возврата ко мне. – Но даже, когда я говорю слова, я

знаю, что это невозможно, не зависимо, как сильно я хочу, чтобы это было.

- Ты даже не можешь вспомнить, кто он. Ты не можешь восстановить себя, пока не выяснишь, кто он. Спускайся вниз, когда будешь готова. Мы переезжаем в мой дом.

- Твой дом? Но что на счет Галло? Не придет ли он туда в поисках меня?

- Я сказал тебе. У меня есть план.

- Но…

Его руки опускаются на мои, и он поддерживает меня и усаживает на край ванны. –

Единственное, что я собираюсь объяснить тебе, пока мы оба полураздетые – это, как просто я мог бы

трахнуть тебя, пока ты не помнишь свое имя, которое ты только что вспомнила. И я не думаю, что кто-

то из нас хочет, чтобы ты забыла что-нибудь еще из того, что ты уже помнишь.

Его руки падают с моих, оставляя мне холод в месте их прикосновения, и пытаюсь схватить

его, помочь ему вернуться и заставить его поговорить со мной, но он уже выходит из ванной, оставляя

меня ошеломленной и неуверенной, что сейчас только что произошло. Удерживая покрывало вокруг

себя, я слушаю его перемещение по спальне, желая знать, что мне делать дальше. Но я не знаю, что он

хочет от меня. Я не знаю, что я хочу от него. На самом деле, может я знаю. Я хочу быть способной

верить ему, и он хочет, чтобы я верила ему. Поэтому он пихнул пистолет в мою руку у церкви. Я

вполне уверена, что он думает, что это ничего не значило. Но это значило. Я просто не могу быть

дурочкой и притвориться, что он не в азартную игру играл. Я не знаю, как добраться до места полного

доверия, пока у меня провал памяти.

Я встаю и решаю, что я должна попробовать поговорить с Кейденом снова, хотя я

действительно не знаю, что сказать. Я иду к открытой двери, останавливаясь под аркой, обнаруживая

его полностью одетым и сидячим на кресле, одевающим свои ботинки. Он встает при виде меня, и мы

смотрим друг на друга, взгляд его глаз совершенно холодный. Он не говорит. Я думаю, что он ждет, чтобы я что-то сказала, независимо от того, что я пришла сюда сказать, и я ворошу возможные пути

разрядить атмосферу, отбрасывая каждый вариант. Я вполне уверена, что бы я ни сказала будет не тем, неважно что.

В конце концов, он подходит ко мне, каждый шаг шикарных ног, полностью уверенный, сексуальный мужчина, каждая его часть стройная, горячая и прямо сейчас вульгарная. Он

останавливается прямо передо мной, возвышаясь надо мной, выше, чем я думаю понимала до этого

напряженного момента. – Знаешь, - говорит он, его голос с мягкой насмешкой, - так как ты так против

одеться, может мне следует просто отбросить это покрывало в сторону и трахнуть тебя, пока ты

решаешь, что я – это он. Или может мне надо трахнуть тебя, чтобы удостовериться, что ты знаешь, я

– не он. – Его губы сжимаются. – Или может это именно то, что он бы сделал, и поэтому мне надо

просто убраться. – Он разворачивается и уходит, пересекая дверной проем, и исчезает в коридоре. Я

выпрямляюсь и обдумываю пойти за ним, но один взгляд на мое покрывало, и я поворачиваюсь к

ванной. Время надеть одежду и оставить ее на себе.

Покраска моих волос требует, чтобы я оставила грязную смесь покоиться на моей голове в

течении сорока минут, давая мне достаточно времени проиграть каждую часть нашего разговора с

Кейденом. Я также веду диалог с самой собой, в котором мой хороший старый голос – причина

вернуться, и я обещаю себе, что это, не мои гормоны, будут диктовать мои взаимодействия с

Кейденом. До сих пор, к времени, как я заканчиваю ополаскивать свои волосы, я решаю, что Кейден

дал мне пистолет, как признак доверия, что дает ему предусмотрительное преимущества сомнения.

Как только я выхожу из душа, я закручиваю себя и мои волосы в полотенца и становлюсь на

колени перед раковиной, открывая шкафчик, чтобы найти свою одежду аккуратно сложенную, пахнущей кондиционером для белья, и чистую, и сухую. С ней находится моя сумочка Chanel и новая

зубная щетка с пастой, обе в запакованных упаковках.