– И этот Аникин! – подхватила Софья. – В деле, которое нам дали в «Боливаре», о нем вообще не упоминается.

– Мне кажется, шантаж и убийства никак между собой не связаны. Ты только вдумайся: три трупа! Разве мог человек решиться на такое из-за того, что сбил какого-то алкоголика, который, как ни крути, все-таки остался жив. Нет-нет, здесь что-то другое. Что-то, чего мы пока не понимаем.

Софья покачала головой:

– Все-таки я склонна верить милиции. Я думаю, именно Аникин убил и Люкина, и Мягкого, и Брюковца.

– Почему это?

– А ты попробуй придумай еще хоть один мотив для того, чтобы раздеть три тела до трусов и нарядить в шляпы!

– Ты права. Без объяснения доктора – как его там? Костюшко? – все выглядело довольно загадочно. Тем не менее нельзя сбрасывать со счетов и другое. Во вторник Люкин с помощью шантажа завладел портфелем с деньгами, а в среду утром его убили. После получения денег за Люкиным поехали частные сыщики. В «Боливаре» нам дали бумаги, в которых фигурирует имя Вольдемара Пашкова. Этот человек для шантажиста мог считаться лакомым кусочком. Кстати, ты обратила внимание, что в деле «Боливара» фамилия Люкина вообще не упоминается? Несмотря на то что сыщики выследили его и должны были внести в досье хотя бы его адрес.

– Ну, ты же дал понять, что про Люкина мы и так все знаем, – пожала плечами Софья. – Наверное, владелец «Боливара» решил, что хватит с нас и половины досье. Недаром же он так долго воевал со своей совестью. Вероятно, совесть позволила ему расстаться только с частью документов.

– Полагаю, так и есть, – вздохнул Суданский.

– Послушай, а почему ты не используешь свои корочки? И вообще свое служебное положение? Ты же хотел?

– Потому что ты сильно засветилась со своей слежкой. Про тебя знает все мое окружение. Теперь я могу рассматривать тебя только как свое личное дело.

– Какой ты честный! – пробормотала Софья.

– Зато очень, очень привлекательный.

В этот момент у него во внутреннем кармане зазвонил телефон.

– Тебя что, снова вызывают на работу? – недоверчиво спросила Софья, напряженно слушавшая короткие реплики Суданского.

– Так точно. Придется все отложить на завтра. Куда тебя подвезти?

– Никуда, я выйду здесь.

– Эй, что с тобой? Почему ты надулась?

– Ты не вернешься! – со слезами в голосе ответила Софья.

– С чего ты взяла? Я ведь один раз уже вернулся.

– А теперь не вернешься. Я это чувствую!

– Хм... Но ведь тебе известен мой адрес.

– Для человека, работающего на правительство, сменить адрес и телефон – пара пустяков.

– Хорошо, давай поспорим.

– Ты снова шутишь! – рассердилась Софья. – А я погружена в пучину отчаяния. – Она принялась неуклюже выбираться из машины, приговаривая: – Все бросают меня!

– А ты перестань чувствовать себя жертвой, – предложил Суданский ей в спину. – Тогда все начнут возвращаться.

Софья остановилась у входа в квартиру Вольдемара Пашкова, чей домашний адрес нашелся в деле «Боливара», нажала на кнопку звонка и сконцентрировала гипнотический взгляд на глазке. Через минуту дверь распахнулась, и на пороге появилась высокая сухая женщина, похожая на саранчу: у нее были острые локти, круглые глаза и мощные челюсти.

– Я к Вольдемару, – сообщила Софья, не дожидаясь, пока ее спросят о цели визита.

Женщина повернула голову и крикнула куда-то себе за спину:

– Воленька! К тебе тут пришли!

После этого она не испарилась, как ожидала Софья, а отступила к зеркалу, которое отразило ее длинную спину и плоский зад. «Вероятно, жена, а не экономка, – решила Софья. – Убеждена, что держит мужа под контролем».

Воленька явился на зов с видом сытого кота. Он был в халате с атласными отворотами, из-под которого выглядывали штаны, похожие на кальсоны, и малиновые тапки.

– Я к вашим услугам, – улыбнулся Пашков, окидывая Софью быстрым, но невнимательным взглядом.

– Я монолог принесла, – мрачно заявила та и слегка приоткрыла папку, чтобы эстрадный артист увидел компрометирующее его фото.

С Пашкова мгновенно сдуло вальяжность, а лицо его приобрело восковой цвет. Он весь обмяк и стал похож на оплывшую свечу.

– Пыр-пыр... Пыр-ай-демте в кабинет, – заикался он, вертясь на месте и показывая руками в разные стороны. – Диночка, кисонька, я некоторое время буду занят.

Диночка, в теле которой не было ни одного изгиба, меньше всего походила на кисоньку. Она поджала губы и отправилась куда-то по длинному коридору. Спина ее выражала неодобрение.

Пашков завел Софью в небольшую комнату, заставленную книжными стеллажами, и обессиленно прислонился к двери.

– Боже мой, кто вы? Что вам надо? – простонал он, стряхивая со лба бисеринки пота.

– Не важно, как меня зовут, – заявила Софья, усаживаясь на итальянский стул с надменно выгнутой спинкой. – Я работаю на правительство. А правительству всего-навсего нужна кое-какая информация. В обмен на молчание, разумеется. Расскажете кое-что – скандала не будет.

– Я не владею никакой особой информацией! – возразил Пашков.

– Ну, откуда вам знать? На наш взгляд, владеете.

– Говорите.

– Нас интересует двадцатое число, вторник. И та встреча, которую вы назначили в тот день.

Пашков раскрыл рот и принялся хватать ртом воздух.

– А какое дело правительству до моих личных встреч? – пропищал он.

– Ну... Когда встречи имеют столь далеко идущие последствия...

– Какие такие последствия? – продолжал трястись Пашков.

– Например, убийство того человека, с которым вы встречались.

– Ах! – крикнул бедняга и, вытянув вперед руки, добежал до кушетки и рухнул на нее лицом вниз.

Минимум пять минут Софья наблюдала, как тряслись его плечи, после чего Пашков кое-как совладал с собой и, поднявшись, уставился на нее.

– Как это случилось? – прошептал он, ломая пальцы.

– Его ударили по горлу.

Софья была готова к новому падению на кушетку, но Пашков выстоял.

– Что хочет знать правительство? – спросил он, идя по стопам Мадлены и не спрашивая у посетительницы документы.

– Подробности той встречи, – ответила она. – Расскажите, как все было?

– Помилуйте, – пробормотал Пашков. – Для чего?

– Государственная тайна.

– Ах, боже мой, ну... Мы встретились, как всегда, на квартире, которую я снимаю.

– Разве все это происходило на квартире, а не в сквере? – уточнила Софья, вспомнив то, о чем ей рассказывала Мадлена.

– В сквере? – изумился Пашков. – Как вы себе это представляете? Такое интимное дело...

– Ну-ну, продолжайте.

– Ну, мы... обнялись.

– Обнялись?! Черт побери, вот это да! И вы не возражали?

– А почему я должен был возражать? – Пашков посмотрел на Софью с недоумением.

– Любой другой на вашем месте трясся бы от страха и негодования.

Пашков почесал переносицу и неуверенно предложил:

– Задавайте лучше вы вопросы. – Он сконфуженно опустил глаза.

– Ну хорошо, – согласилась Софья. – С какой целью вы наняли частных детективов?

– Простите? – не понял Пашков. – Каких детективов?

– Частных. Агентство «Боливар».

– Честное слово, вы что-то путаете. Я никого не нанимал. Да и зачем? Я, наоборот, боюсь огласки! Я ведь известный человек!

Слово за слово, они с Софьей поняли, что говорят совершенно о разных вещах. Диночка, которая пыталась подслушивать, выставив ухо в коридор, была немало удивлена теми отрывочными восклицаниями, которые этого уха достигали. Ее муж кричал: «Мой тюльпанчик жив!», а посетительница приговаривала: «Я убью этого типа заодно с его совестью».

Софья возвратилась домой, но не стала раздеваться, а принялась расхаживать по кухне, вслух размышляя о том, что следует предпринять. Как повелось, ее единственной слушательницей оказалась кошка Федора. Она влезла на стол и улеглась на салфетку между сахарницей и электрическим чайником.

– Кроме водки с перцем, никакого оружия у меня нет, – рассуждала Софья. – Конечно, я его с собой возьму. Но, если я сразу начну брызгать этому типу в глаза, он ничего мне не расскажет. Устрашить частного сыщика простой распылитель вряд ли сможет. Думаю, у этого Костикова есть пистолет. Что, если он сразу его достанет? Нет-нет, тут нужен эффект неожиданности. Была бы у меня хотя бы зажигалка в виде пистолета, что ли!