Путь оказался неблизок, но шагать по гладкой дороге было нетрудно, и автомобильного движения в столь поздний час не замечалось. Некоторое время справа блестела водная гладь; потом фьорд остался позади, шоссе повернуло на полуостров, и за проволочной сетью ограды возникла взлетная полоса.

Дорога разветвилась.

Более узкая асфальтовая полоса потянулась направо, а главная устремилась влево, мимо аэродрома. Я двинулся по ней и очутился у немощеной, катком разглаженной стоянки, перед коей высилась каменистая громада, на гребень которой вела крутая лестница, различимая даже во мраке.

Видимо, сюда и карабкались местные жители, когда им приходило на ум полюбоваться взлетами да посадками летательных аппаратов. По описанию и положению судя, это и был пресловутый холм, назначенный для встречи с полупьяным инженерным гением.

Я поднялся и осмотрелся, предварительно глянув на циферблат. Ровно два часа пополуночи.

Облака - тяжелые, набрякшие влагой - стелились низко, сыпалась мелкая морось; ранее шести наверняка не рассветет, и на появление робкого хмельного человечка рассчитывать нечего. Если я не ошибся и рассчитал в точности, Эльфенбейн едва ли успел переправить сюда своих людей...

Я снова делал ставку на природу человеческую. С одной стороны, поденный расчет с наемниками весьма благотворно сказывается на вашем кошельке - не работают, не платите. С другой же - вы не властны распоряжаться подручными столь уверенно, сколь распоряжаетесь всецело от вас зависящими, на жалованье состоящими агентами.

Нанятые в темных закоулках Осло - или в любых иных вертепах - бандюги вряд ли повиновались бы приказу, предусматривавшему заведомо тщетную засаду на полуголой вершине, под ледяным арктическим дождиком. А если и ответствовали Слоун-Бивенсу неохотным, ленивым ja, то, будучи публикой разумной и небезразличной к удобствам, всего скорее притормозят не доезжая, оставят автомобильную печку включенной и убьют часок-другой в тепле и неге, прежде несли выбраться под морось и холод.

Поэтому я всматривался в туман и тьму неспешно и внимательно. По справедливом рассуждении: коль скоро меня упредили, то уже заметили, и волноваться из-за этого будем потом, если нет - волноваться вообще не следует.

Поближе к шоссе, у внешнего склона, обреталась каменная россыпь, весьма удобная, чтобы следить и за вершиной, и за дорогой одновременно. Я забрался поглубже, устроился меж большими глыбами, приготовился выжидать.

Четыре часа - изрядное время, особенно когда коротаешь его под открытым небом, среди отсыревших кусков гранита, глухою ночью, в относительно легкой одежде.

По счастью, ночь выдалась безветренная. Задуй ледяной бриз - я едва ли дотянул бы до рассвета. От сыплющейся из поднебесья влаги укрывала нависавшая над головой скала, но я уже успел вымокнуть, путешествуя пешком без плаща и зонта. По здравом рассуждении, следовало запастись парой охот, ничьих ботфортов, теплым бельем и водонепроницаемой паркой на гагачьем пуху. Вместо перечисленного, на мне были надеты легкие туфли и довольно изящное пальто: надежные, прекрасные вещи, вполне способные предохранить и согреть во время тяжкого странствия от порога до лимузина - однако не более и не далее. Также я обзавелся лайковыми перчатками и фетровой шляпой.

Чисто сыщицкий, или шпионский костюм, чрезвычайно мало соответствовавший нынешней задаче.

Ночь я провел не самую приятную в жизни.

О четырех часах я размышлял, на всякий случай, дабы не слишком залязгать зубами и не завыть на потонувшую в тучах луну, коли ненароком обманусь в ожиданиях. А на самом деле доктору Эльфенбейну и/или/ его прихвостням следовало появиться гораздо раньше. Выбора у геологического светила не замечалось, если только Слоун-Бивенс не превзошел меня по всем и всяческим статьям, не опередил в быстроте соображения полностью, не предугадал чего-либо мною не предугаданного...

Но Эльфенбейн вряд ли был сверхчеловечески разумен - это изрядно утешало и подбадривало...

Явились они в машине с потушенными фарами - длинная черная тень скользнула по ночному шоссе. Бесшумно замерла у развилки. Исторгла из непроглядного чрева две темные фигуры, чуть различимые с большого расстояния. Прекрасно. Денисон говорил о троих "гориллах".

Втроем и явились, включая водителя. Не думалось, что Слоун-Бивенс отправится руководить войсками лично: даже великолепный и неустрашимый Карл Двенадцатый не смог распоряжаться под Полтавой, будучи болезненно ранен в пятку. Изнеженный кабинетный червяк тем паче не появится на поле брани.

Автомобиль укатил. Двое наемников остались у обочины. Видимо, держали военный совет.

Затем один из новоприбывших направился к скалистой возвышенности, которую я отверг в качестве наблюдательного пункта именно из-за очевидного и несомненного, бросающегося в глаза, удобства. Другой растаял где-то возле стоянки.

Скрадывать подобную дичь несложно. Я не ручаюсь, что Эльфенбейн подобрал их в оживленной столице, но думаю, не слишком удаляюсь от истины. Субъекты были городскими выкормышами до мозга костей.

Первого я обнаружил по запаху табачного дыма. Парень устраивался в засаде - и курил сигарету, на открытой местности с потрохами выдающую за четверть мили! Отыскав добычу верхним чутьем, я двинулся прямиком к нею.

Наемник ворочался и копошился меж валунами. Должно быть, глаз не спускал со стоянки - решил, что главное действие там и развернется. Так и вышло. Я неслышно подкрался, перекинул свернутый петлей брючный ремень, через голову парню, свел сжатые кулаки вместе, напряг предплечья, преодолел короткое и отчаянное сопротивление, ослабил хватку, отпустил.

Как и рассчитывалось, бандюга успел и умудрился издать звук - промежуточный между кваканьем зверски удушаемой жабы и воплем злодейски истязаемого ишака, - чрезвычайно впечатляюще и кстати прозвучавший во мраке. Я торопливо ткнул парня в шею шприцем, выдаваемым любому из нас именно про подобный случай; на четыре часа погрузил неумеху в здоровый, освежающий сон.

Бывают, если помните, средства, после коих просыпаются уже в лучшем (или худшем - зависит исключительно от земных деяний уколотого) мире. Таковые тоже наличествовали, однако нужды осквернять норвежские пейзажи, разбрасывая трупы, словно консервные банки, покуда не отмечалось.

Второй громила поспешил на крик, точно мартовский кот на призывное и немелодичное мяуканье. У каменистой подошвы холма он чуток помедлил.

- Карлсен? - прошипел он вопросительно. Сами разумеете, ответа не донеслось.

- Эй, Карлсен! Что творится? Ты жив?

За буквальную точность перевода не ручаюсь, ибо эльфенбейновский молодец изъяснялся ублюдочным жаргоном столичных подонков, трудно передаваемым на бумаге. Смысл, однако, был именно таков.

Парень вскарабкался по откосу, не без лихости перемахнул расселину и безо всякого изящества шлепнулся, получив своевременную подножку. Немедленно встать после пинка в голову тоже не смог. А после укола сделался бесчувствен, аки скот зарезанный и, следовательно, безопасен, аки агнец невинный. Опять же, на четыре ближайших часа.

Я определил противника в ту самую - весьма неглубокую - щель, которую он одолел по воздуху. Присел на камень, отдышался и занял убежище, выбранное Номером Первым, ибо оно и впрямь было весьма удачно, а желающих обосноваться в этом же месте еще не замечалось...

Эгей, напомнил я себе, смири гордыню! Могут пожаловать гости, не склонные курить на посту, или опрометью мчаться к источнику непонятных воплей. Мнить собственную персону средоточием профессиональной мудрости вредно для здоровья. Зачастую небезопасно для жизни.

Разминка разогнала кровь по моим жилам, согрела, взбодрила. Остаток ночи миновал куда быстрей и сносней.

Мало-помалу восток прояснился и местность начала обрисовываться. По шоссе промелькнули несколько машин, ведомых либо ранними пташками, либо несчастными служаками. Дождь перестал. Но в арктическом и субарктическом климате одежда не склонна высыхать во мгновение ока. Я чувствовал себя не лучшим, хотя уже и не жалким, образом.