Но прикосновение жрицы лишило меня сил. Ее подведенные глаза вызывали ужас. Широкое ожерелье заставило меня зажмуриться. Ряды плоских камней.
Она провела меня в одно из тайных помещений храма и предложила устраиваться на роскошной кушетке. Я в измождении легла.
«Лети прочь, зло, – прошептала я. – И сны тоже».
Жрица села рядом и обвила меня шелковыми руками. На меня смотрела маска!
«Поговори со мной, страдалица, – сказала она по-латыни с сильным акцентом. – Открой мне все, что должно быть открыто».
Внезапно внутри меня словно что-то прорвалось, и я излила ей всю историю моей семьи, истребления моего рода, рассказала о чувстве вины и о своих муках.
«Что, если мое посещение храма Изиды стало причиной гибели семьи? Что, если Тиберий об этом вспомнил? Что я делала? Жрецов распяли, а я бездействовала! Чего хочет от меня Мать Изида? Я жажду умереть!»
«Этого она от вас не хочет», – сказала жрица, не сводя с меня глаз. У нее были огромные глаза – или это краска? Нет, я видела белки глаз, чистые, блестящие. Монотонные речи лились из ее накрашенного рта, как слабый ветерок.
Я быстро погружалась в бредовое состояние и лишалась способности рассуждать. Я бормотала о посвящении, рассказывала жрице все детали, какие могла, ибо эти вещи хранились в строжайшей тайне, но я все-таки подтвердила ей, что прошла ритуальное перерождение.
Накопившаяся слабость хлынула из меня потоком.
Потом я повинилась ей. Я призналась, что давно уже перестала почитать культ Изиды, что в последние годы я только ходила на публичные шествия к морю, когда на берег выносили Изиду, богиню Навигации, – благословлять корабли. Я не вела жизнь верующей.
Я ничего не сделала, когда распяли жрецов Изиды, я только обсуждала это за спиной императора. Несмотря на солидарность с римлянами, считавшими Тиберия чудовищем, мы не выступили в защиту Изиды. Отец велел мне молчать. Я и молчала. Он же велел мне жить.
Я перевернулась, соскользнула с кушетки и легла на выложенный плитами пол. Не знаю зачем. Я прижалась щекой к холодной плите. Мне нравилось чувствовать на лице прохладу. Я была как безумная, но контроля над собой не теряла. Я лежала с открытыми глазами.
Я знала только одно. Мне хотелось выбраться из этого храма. Мне здесь не нравилось. Да, это была очень плохая мысль.
Внезапно я возненавидела себя за то, что раскрыла этой женщине, кем бы она ни была, свои слабые стороны; меня манила атмосфера кровавых снов.
Я открыла глаза. Надо мной склонилась жрица. Я увидела плачущую царицу из кошмаров. Я отвернулась и закрыла глаза.
«Успокойтесь, – произнесла она ровным голосом. – Вы не сделали ничего плохого».
Казалось невероятным, что такой голос исходит от этого накрашенного лица и тела, но голос был настоящим.
«Во-первых, – сказала жрица, – вы должны понять, что Мать Изида прощает все. Она – Мать милосердия. – Потом она добавила: – Судя по вашим описаниям, вы прошли более полное посвящение, чем большинство местных верующих. За короткое время вы совершили длинный путь. Вы купались в священной крови быка. Вы, должно быть, испили зелье. Вы видели сон и переродились».
«Да, – ответила я, пытаясь восстановить в памяти былой экстаз, бесценный дар веры во что-то. – Да, я видела звезды, огромные поля цветов, такие поля…»
Нет, ничего хорошего из этого не выйдет. Я боялась этой женщины и хотела выбраться отсюда. Лучше пойти домой, исповедаться Флавию, и пусть он позволит мне выплакаться у него на плече.
«Я по природе не благочестива, – призналась я. – Я была молода. Я любила свободных женщин, ходивших в храм, женщин, спавших с кем им хотелось, римских шлюх, владелиц домов наслаждений; мне нравились женщины с собственным мнением, следившие за событиями в Империи».
«Здесь вы тоже можете наслаждаться подобным обществом, – и глазом не моргнув, отозвалась жрица. – И не бойтесь, что ваши старые связи в храме привели к вашему падению. У нас достаточно новостей, подтверждающих, что Тиберий, уничтожая храм, не преследовал высокородных. Страдают всегда бедняки: уличные шлюхи и простые ткачихи, парикмахеры, кирпичники. Во имя Изиды благородных не преследовали. Вам это известно. Некоторые женщины бежали в Александрию, потому что не хотели отказываться от культа, но опасность им не грозила».
Надвигались сны.
«О Матерь Божия!» – прошептала я. Жрица продолжала:
«Вы, как и Мать Изида, стали жертвой трагедии. И вы, как и Мать Изида, должны набраться сил и жить одна, как Изида после убийства своего мужа Озириса. Кто помог ей, когда она искала тело Озириса по всему Египту? Она была одна. Она величайшая из богинь. Восстановив тело своего мужа, она не могла найти его орган оплодотворения, чтобы забеременеть, поэтому она извлекла семя из его духа. Таким образом родился бог Гор, сын женщины и бога. Изида собственным могуществом извлекла из мертвеца дух. И Изида хитростью заставила бога Ра открыть свое имя».
Знакомая старая история. Я отвела глаза. Я не могла видеть ее раскрашенное лицо! Она, конечно, почувствовала мою неприязнь. Я не должна ее обижать. Она желает мне добра. Не ее вина, что она кажется мне чудовищем. О боги, зачем я вообще сюда пришла?
Я ошеломленно лежала и не двигалась. Через три двери в комнату проникал золотистый свет – двери, прорезанные в египетском стиле, шире у основания, чем наверху, – и этот свет позволил моему зрению утратить четкость. Я сама попросила об этом свет.
Я почувствовала прикосновение руки жрицы. Шелковистое тепло. Какая она милая, какое приятное прикосновение.
«А вы во все это верите?» – вдруг прошептала я.
Она не обратила на этот вопрос внимания. Ее раскрашенная маска излучала убежденность.
«Вы должны стать как Мать Изида. Ни от кого не зависеть. На вас не лежит бремя розысков потерянного мужа или отца. Вы свободны. Принимайте в своем доме с любовью кого захотите. Вы никому не принадлежите, только Матери Изиде. Помните, Изида – богиня любящая, богиня всепрощающая, богиня, обладающая бесконечным пониманием, ибо она сама страдала!»
«Страдала!» – охнула я. Я застонала, что происходило со мной крайне редко. Но я увидела рыдающую царицу из моих кошмаров, прикованную к трону.
«Послушайте, – обратилась я к жрице, – я расскажу вам сны, а вы объясните мне, почему это происходит. – Я знала, что в голосе моем звучит злость. И раскаивалась в этом. – Эти сны начинаются не от вина, не от зелья, не после длинных периодов бодрствования, искажающего мысли».
И я пустилась в следующую незапланированную исповедь.
Я рассказала женщине о кровавых снах, снах о древнем Египте, в которых я пила кровь… Алтарь, храм, пустыня, восходящее солнце…
«Амон-Ра! – сказала я. Египетское имя бога солнца, но я, насколько мне известно, в жизни его не произносила. А теперь произнесла. – Да, Изида хитростью заставила его раскрыть свое имя, но он убил меня, а я пила кровь, слышите, я была голодным богом!»
«Нет!» – воскликнула жрица. Она застыла на месте и задумалась. Я напугала ее и сама испугалась еще больше.
«Вы умеете читать египетские надписи в рисунках?» – спросила она.
«Нет», – ответила я.
Тогда она добавила уже более спокойно:
«Вы говорите об очень старых легендах, легендах, захороненных в истории нашего поклонения Изиде и Озирису; в них говорится, что они когда-то действительно принимали в ходе жертвоприношений кровь своих жертв. Существуют свитки, где об этом рассказывается. Но никто не умеет их расшифровывать, кроме одного человека…»
Ее слова повисли в воздухе.
«Кто этот человек?» – спросила я.
Я оперлась на локти. И почувствовала, что мои косы распустились. Хорошо. Так было приятнее – свободные, чистые волосы. Я сгребла их обеими руками.
Каково же быть замурованной в краску и парик, как эта жрица?
«Скажите, – попросила я, – кто этот человек, который может прочесть древние легенды. Скажите мне!»
«Это плохие легенды, – сказала она, – в них говорится, что Изида и Озирис продолжают где-то существовать в материальной форме и даже сейчас принимают кровь. – Она сделала жест неприятия и отвращения. – Но это не наш культ! Мы здесь не приносим в жертву людей! Египет был стал и мудр еще до рождения Рима! – Кого она уговаривала? Меня? – Мне никогда не снились такие сны, последовательные, на одну и ту же тему. – Ее до глубины души взволновали собственные заявления. – Наша Мать Изида не питает любви к крови. Она победила смерть и поставила своего мужа Озириса царствовать над мертвыми, но для нас она – сама жизнь. Не она посылала вам эти сны».
