Что он сможет рассказать? Что бродил по лесу да наткнулся на казака в татарском доспехе? Эка невидаль, тут все так ходят. Взять, к примеру, мою одежду. На голове — потертый заячий татарский треух, сверху — ватный халат, на ногах татарские сапоги с загнутыми носками, сверху обшитые заячьими шкурами. Наверняка кто-то из казаков добычей рассчитался с батей за работу. А кого им еще грабить, если, кроме татар, рядом никого? Одна из версий, почему в нашей истории татары без войны, ради мифической дружбы и взаимопомощи разрешили Литовскому княжеству присоединить земли Правобережья, вплоть до Черного моря, заключается в том, что их интересов там уже не было много лет. С одной стороны — казаки, с другой — валахи разоряли практически беззащитные отдельные кочевья, которые откочевали восточнее Днепра, оставив все Правобережье от моря до Киева практически безлюдным.

Второе, что не понятно в этой истории: зачем он к ним подкрадывался? По следам ясно было видно, что сперва он стоял возле самого оврага, а затем начал, прячась за деревьями, двигаться в сторону Богдана с Оксаной. Грабить было нечего: казаку в полном татарском доспехе наша кобыла с возом не нужна. У него шлем дороже стоит. Хотя стоп: кроме кобылы там была еще Оксана. А красивая девушка — во все времена товар дорогой. Помню, читал, что промышляли отдельные личности торговлей молодыми девушками. Хоть наказывали за это жестоко, да, видно, очень выгодное дело. Недаром дожило до наших дней. Если допустить, что целью нападения была Оксана, все несуразности выстраиваются в цельную картину. Увидев, как мы с Оксаной въехали в лес и остановились, Железная Маска решил воспользоваться ситуацией и без разрешения начальства умыкнуть молодую девушку. Он оставил свой пост, который располагался намного ближе к оврагу, и двинулся в нашу сторону. Заинтересованный чем-то Богдан идет ему навстречу. Тут из оврага показался один из участников переговоров, и Железная Маска, понимая, что Богдан сейчас повернет обратно, решается на рискованный выстрел в лесу, с расстояния в пятьдесят метров. Попасть из лука в лесу на таком расстоянии можно, но только если цель стоит или движется по прямой. Если она мечется из стороны в сторону, огибая препятствия и перепрыгивая через коряги, то попасть тоже можно. Случайно. Боевая стрела одолевает пятьдесят метров больше чем за полсекунды. За полсекунды человек может сойти с линии стрельбы на метр и дальше. Поэтому Железная Маска, не попав, сделал вид, что ничего не было, дальнейшие попытки умыкнуть Оксану оставил, никому о выстреле и о своем глупом замысле, скорее всего, не рассказал. И еще одно. Из девушек самый ценный товар — это молодые красивые девственницы, и Оксана к этой категории подходит. Но с расстояния в сто пятьдесят — двести метров этого не разглядишь. И второе. Железная Маска знал, что мы — дети инородцев, а не казаки, иначе никогда бы не рискнул, как бы ему жадность глаза ни застила. А значит, он или свой, или сосед, бывавший здесь не раз. Да и то, что они встречались в этом овраге, означает, что один из них местный…

Ситуация — дерьмо. Иллару смысла нет носом землю рыть против своего казака ради абстрактной справедливости. Доказательств никаких: байки пацана, которого всерьез никто не принимает. Оставишь все, как есть, — значит, завтра получишь стрелу в спину, а твою сестру продадут татарам. И единственный способ восстановить справедливость — это взять правосудие в свои руки. Благо в нынешние времена это была обычная практика. Поединок, дуэль — многие века это был легальный и, более того, высший по отношению к любому суду арбитр. Так и назывался: Божий суд. И у казаков это практиковалось, причем как пеший, так и конный поединок на саблях.

Холодная злость, овладевшая мной, никуда не уходила. Отступать было нельзя: отступишь раз, отступишь второй — и ты уже раб. Стоило ли так мучиться, чтоб жить дальше рабом? Вопрос риторический. Жаль, что кулачный бой в этом случае не пойдет. Кулачным боем нас не удивить, любили мы это дело в молодости и знали, — пусть двадцать пять лет прошло после последнего боя на ринге, мастерства не пропьешь.

С саблями плохо. Фехтованием не занимался, да и фехтовать спортивной саблей и боевой, которая в десять раз тяжелее, — две большие разницы. Единственное, что умею, — это двумя палками работать. Занимался во время повального увлечения боевыми искусствами у одного мастера. Но этот был мастером не китайских школ, а боевого филиппинского искусства арнис. В отличие от многих других, мастер действительно кое-что умел и был фанатом своего дела. Много рассказывал забавного про арнис: как он возник, чем отличается от других боевых искусств. Арнис — единственный вид единоборств, где обучение начинается с работы с оружием: сначала техника владения палками и ножом, и лишь впоследствии происходит переход к работе руками и ногами. Я успел овладеть только основами боя двумя палками — так называемым далаван бастоном. Мне он легко давался: мастер говорил, потому что я — переученный левша. Едва понял, что, если две палки в руках, мне не страшны безоружные бойцы, мой интерес к дальнейшему совершенствованию в арнис постепенно погас. Мастер переехал в другой город, но любовь к работе с палками успел привить. Говорят, у переученных левшей существует подсознательная тяга к полноценной реализации левой руки. Видимо, поэтому всю оставшуюся жизнь я не выпускал палок из рук, пытаясь хоть несколько раз в неделю включать в ежедневную зарядку основные связки. Арнис, и в частности далаван бастон, зачаровывал своей логичностью. Там не было красивых и эффектных движений, немыслимых комбинаций — все было просто и эффективно, как в боксе. Один из основных принципов арнис, «вырвать зуб змеи», гласит, что первоочередной задачей является атака вооруженной руки противника. Первыми целями для атаки становятся кисти, запястья и локти нападающего. Обучение направлено на предугадывание атак, сближение с противником, опережение при контратаках.

С двумя палками против сабли можно выходить. Мастер, помнится, уверял, что даже слабый боец парным оружием способен победить сильного бойца, вооруженного одним клинком. Осталось только проверить это на практике.

Вырубив себе две подходящие дубовые палки, я посвятил все оставшееся до приезда Иллара время тренировке основных блоков и движений, а также детальному изучению возможностей нашего с Богданом тела. Примерно через полчаса интенсивной тренировки можно было подвести первые итоги. Все было даже лучше, чем можно надеяться. Богдан был высоким, гибким и физически хорошо развитым парнем. Но самое главное — его тело было быстрым и от природы одаренным на восприятие движения. Все новые движения тело Богдана ловило на лету, тут же воспроизводя практически без ошибок. Видимо, большая часть моей двигательной памяти сохранилась и вошла в новую сущность. Помахав еще полчаса палками и увидев приближающийся воз с Оксаной, а за ним двух вооруженных всадников, отставил палки в сторону и приготовился к предстоящему разговору.

Иллар был высоким, крепким, как дуб, мужиком лет сорока, с длинными черными усами, в которых густо серебрилась ранняя седина. Властное, отмеченное интеллектом лицо располагало к себе как открытостью, так и силой характера, которой были наполнены все черты. Черные глаза смотрели на меня иронично, но приветливо.

— Ну, показывай, следопыт, что тебе сегодня привиделось, — весело промолвил он, соскакивая с коня. За ним спешился юноша, который его сопровождал.

Сняв шапку и поклонившись ему, сказал:

— Добрый день тебе, атаман, и всем твоим казакам.

— И тебе добрый день, честный парубок. Рассказывай, зачем звал.

— Вчера тут меня хотели убить, а сестру мою умыкнуть, — сразу перешел к сути дела и повел их показывать все, что нашел, попутно рассказывая свою версию событий. Чем больше говорил и показывал, тем больше мрачнел Иллар, бросая на меня непонимающие взгляды.

Когда мы закончили все осматривать и остановились на том месте, где следы разделялись, он хмуро заявил: