– Ваши документы... – Похожий на почтальона таможенник говорил по-испански, и я вопросительно посмотрел на нашего гида – маленькую доброжелательную женщину с табличкой «Марина» на белой блузе.

– Он просит паспорт, – явно обескураженно перевела Марина, и по автобусу прошло беспокойное шевеление. Никто не считает экзотические карликовые государства настоящими, а рассказы о суверенитете и членстве в ООН, пограничные будки и полосатые шлагбаумы воспринимаются как завлекающая туристов бутафория. Но если синяя униформа из мнущейся ткани действительно казалась бутафорской, то большой тяжелый револьвер с потертой ручкой был явно настоящим. А требование для доверчивой и либеральной Европы – даже слишком!

Я пожал плечами и протянул паспорт. Таможенник внимательно его пролистал.

– Покажите, пожалуйста, ваши вещи.

Он вежливо улыбался. Я подождал перевода и сказал то, что обычно говорят в подобных случаях:

– Какие у меня вещи? Джемпер и банка пива! Может, еще карманы вывернуть?

Заглянув в пакет, таможенник улыбнулся шире и, как мне показалось, искреннее.

– Добро пожаловать в Андорру!

– Они всегда так бдительны? – спросил я Марину, когда автобус тронулся.

Она недоуменно покачала головой:

– Да нет... Это вообще на моей памяти первый случай. На выезде иногда смотрят, чтобы не вывозили товаров сверх нормы. И то довольно поверхностно...

– Если бы мы были гражданами нормального государства, они бы вели себя по-другому! – Сидящий впереди высокий парень повернулся ко мне. Его узкая голова с круглыми пронзительными глазами торчала над спинкой сиденья, как будто динозавр выглядывал из своего мезозоя. – Потому что рота десантников может вмиг поставить этот обезьянник раком! У них же армии нет! А эти ряженые куклы разбегутся и засунут свои допотопные пушки в задницы! Так чего выделываться и людям настроение портить!

– Ерунда, обычная формальность, – отмахнулся я. – Не обращайте внимания.

Вокруг возвышались поросшие лесом горы, справа сквозь деревья просматривалась крыша одинокого дома, рядом желтел тщательно расчищенный и ухоженный лоскуток крохотного поля. Я с треском открыл пиво. Пить из банки было неудобно, как всегда, замочило усы, потекло по подбородку и капнуло на брюки.

– Хотите граппы? – снова повернулся высокий. Он сел в автобус у отеля «Мирамар». – У меня есть фляжка.

– Спасибо, на месте выпью. Собираюсь сегодня отвязаться как следует.

– Одному путешествовать скучно. И пить в одиночку неинтересно.

– Разве? Не замечал. Зачем же вы поехали один?

– Подружка заболела. Отравилась чем-то вчера вечером. Не пропадать же билету за сорок евро... А вы?

– А я отсидел восемь лет в общей камере и с тех пор люблю одиночество.

– А-а-а-а... – Ошарашенный динозавр отвернулся. Зато теперь на меня уставилась соседка – рыхлая женщина неопределенного возраста, которая всю дорогу смотрела в окно и переговаривалась с сидящими сзади мужем и сыном. Ее звали Леной, мужа – Васей, а здоровенного парня с сорок пятым размером ноги они называли Юрочкой.

– Вы правда сидели в тюрьме? – шепотом спросила она, округлив глаза.

– Нет, это шутка. Я журналист.

Лена успокоилась.

– Конечно, человека сразу видно... Вы и не похожи: у вас интеллигентное лицо.

Я расплылся в польщенной улыбке:

– Спасибо. Вы хорошо разбираетесь в людях.

– А эта журналистка... Забыла фамилию... Которая пишет, что от нее без ума все мужчины, и описывает, как она с ними... Вы ее знаете?

– Увы, нет. У меня другие темы. Читали «Пляски каннибалов»?

– Это все выдумки. Лучше напишите про здешние пляжи. Почему мы должны платить за зонтики и лежаки?

– Я подумаю.

К счастью, Марина взяла микрофон.

– Сейчас мы проезжаем по дну озера. В прошлом году питающую его реку перегородили плотиной и спустили воду...

За окном расстилался лунный ландшафт. На спутниковом снимке осушенное дно выглядело как сковородка с подгоревшим жиром. В действительности – нагромождение скал, россыпи камней, толстые слои засохшего, растрескавшегося ила. Но разрезавшее эту первобытную дикость шоссе – ровное, гладкое, с аккуратной цветной разметкой – ничем не отличалось от благоустроенных дорог побережья. Да и плотина на отвесной скале напоминала замечательно отреставрированный средневековый замок: безупречно белый бетонный монолит, тускло отблескивающие массивные Створы ворот – ни ржавчины, ни следов протечек... Я вспомнил, как выглядит Чиркейская ГЭС в Дагестане, и ощутил укол потревоженной совести.

– Пока это единственная неосвоенная территория в республике, – бодро продолжала Марина. – Но ей обязательно найдут применение, и очень быстро – земли ведь не хватает.

– А полезных ископаемых здесь нет? – спросил сзади Вася. Всю дорогу он пил пиво, которое, как известно, пробуждает любознательность. Я с трудом сдержал ругательство. Похоже, эта семейка обожает задавать идиотские вопросы.

– Про полезные ископаемые в путеводителях ничего не пишут, – с профессиональным сожалением ответила Марина. – Да и туристов здесь интересует совсем другое: спиртное, табак, радиоаппаратура и парфюмерия. Они гораздо дешевле, чем в Испании и Франции. А кто пойдет со мной в парфюмерный магазин, получит скидку еще на десять процентов.

Магазин располагался в центре Андорры-ла-Вельи, неподалеку от паркинга, на пути всех экскурсионных групп. Обещание дополнительных скидок действовало безотказно – просторный, украшенный зеркалами и благоухающий дорогими ароматами зал заполняла возбужденная разноязычная толпа. Длиннющие полки заставлены сотнями разнообразнейших флаконов. Обтянутый кожей «Heritage», завернутый в шерстяной двухцветный шарф «Rocabar», «Men' Story» в виде книги, «Nemo», по идее, изображал перископ «Наутилуса», ,но почему-то больше походил на армейскую полевую стереотрубу...

Свободный доступ разжигает азарт. Поддавшись всеобщему психозу, я прыскал душистые спреи на ладонь, запястье, локтевой сгиб, предплечье, тыльную сторону ладони, потом на те же самые участки другой руки, придирчиво нюхал, стараясь отграничить один запах от другого и выбрать лучший. Дурманящий «Cacharel», оправдывающий свое название «Egoiste», освежающий «Gucci», фантазийный, с цитрусовой нотой «Givenchy», утонченный «Dupont»...

Рядом молодая брюнетка увлеченно отыскивала свой индивидуальный волшебный тон. В полупрозрачной блузке, короткой юбке и босоножках на шпильке, она выглядела очень эффектно. Недаром лысеющий француз моих лет столь же увлеченно фотографировал ее цифровой камерой. Я явно мешал, постоянно попадая в кадр. Хотя вежливый фотограф не выражал недовольства, я шагнул в сторону, помахал ему рукой и улыбнулся, но ответной улыбки не получил.

– Попробуйте «Boucheron». – Улыбчивая девочка-консультант протянула брюнетке витой стеклянный перстень с крышкой в виде голубого топаза. – Их придумал ювелир, этот тон вечен, как драгоценности...

– Ах! – Высокая шпилька подвернулась, затейливый флакончик с хрустальным звоном разбился, и маслянистая желтая жидкость выплеснулась брюнетке на ноги. Она растерянно наклонилась, будто вдыхая тяжелый, дурманящий запах. Француз наконец улыбнулся и быстро сделал очередной снимок.

Через полчаса я был покрыт двумя десятками утонченных мужских ароматов, созданных лучшими парфюмерами мира. Самое трудное – сделать выбор. Но не для меня. Я без колебаний выбрал «212» – свежий и изысканный, в строгом, под сталь, цилиндре с магнитной пробкой, безупречном и пугающем, как бомба террориста.

– Сеньору маленький флакон или большой? – спросила продавщица, и отрабатывающая свои комиссионные Марина добросовестно перевела.

– В этом пятьдесят миллилитров, в этом сто, – от себя добавила Марина. – А стоит он всего на девять евро дороже.

Я, конечно, купил большой – другой мне просто не подходил. Выйдя на улицу, я сразу почувствовал, что нечто изменилось. Встречные женщины поворачивали ко мне напряженные лица, их ноздри раздувались, в глазах вспыхивали искры, и острые первобытные инстинкты прокалывали тесную оболочку цивилизованности. Я чувствовал, как наливаются возбуждением их соски, как набухают желанием их влагалища и мускусный запах естественных выделений вплетается в причудливую мозаику искусственных ароматов, созданных Армани, Гуччи и Шанель. Женщины непроизвольно собирались вокруг меня, как собаки вокруг шашлычника, нет, более требовательно и угрожающе – как волки вокруг одинокого теленка. Вначале они сдерживались, оставаясь в рамках приличия, но постепенно чудовищное напряжение, как царская водка, разъедало сдерживающие плоть оковы нравственности. Они все теснее обступали меня, будто случайно трогали одежду, ловили за руки, толкали тугими бедрами, их носы, бессовестно вытянувшись, втягивали молекулы ароматов с моей кожи, а горячие языки будто невзначай обжигали ее короткими влажными касаниями. Эти контакты становились все теснее и настойчивей, и ясно было, что через несколько минут случится неизбежное...