— А она нападет на него на улице и, типа, зверски изнасилует, а потом шантажом заставит женится, — Серега рыгнул еще раз. — Только, Лариска, ты когда будешь насиловать, меня позови. Поучаствовать, типа, хочется.

— А не боишься? — я приблизила свое лицо к Серегиному и глухим мертвым голосом проговорила — хороший партнер — мертвый партнер. — растянула губы в ухмылке и добавила, — подумай над этим, Серега, типа, на досуге.

Серега побледнел, отшатнулся и постучал кулаком себе по «репе».

— Совсем «крыша» съехала у тебя от книжонок идиотских. Некрофилка, типа, психованная. Лучше бы уж поделилась с общественностью, что делать то намереваешься. Все-таки деньги не малые на кону.

— Сами увидите, своими собственными глазами. — мне порядком надоел этот допрос с пристрастием и я сочла за лучшее удалиться. Перед дверью я обернулась, оглядела зал и возвестила. — «Дамы и господа, сегодня вечером остаюсь на переработку. Попрошу никого не претендовать на эти драгоценные часы.»

— Да можешь хоть до утра сидеть, так или иначе результат будет нерезультативным, красавица ты наша. — мерзко пискнула Ольга Шпитко.

Как будто я без них об этом не догадывалась. Ээх, прав был папа, называя меня вечной дуравочкой — авантюристкой.

Читать не хотелось, курить не хотелось, жить не хотелось, когда телефонный звонок оторвал меня от печальных раздумий о безболезненных способах самоубийства.

— «Але. Последний приют для умалишенных старых дев.» Представилась я.

— Ну привет. — это был мой прекрасный братец.

— Ну привет, какие это такие беды привели тебя к моим стопам? Мой любимый единственный и в своем роде неповторимый брат находился в чудесном тинэйджеровском возрасте, когда юношеские прыщи являются главнейшей проблемой, а юношеские мечты восхищают своей несбыточностью. Он не имел обыкновения интересоваться моими делами без какого либо подтекста, поэтому я замолчала с любопытством ожидая продолжения.

— Слушай, Лошарик (это было одно из наиболее нежных обращений, которое мой братец употреблял в исключительных случая) как насчет скромных долгосрочных инвестиций в подрастающую молодежь? — ага, я не ошиблась!

— Ой ой ой! А чем же это запоминает мне вкладывание средств в публичный дом на Марсе? Ааа. Поняла. Весьма сомнительной окупаемостью. — Съязвила я.

Братец вечно пытался стрельнуть у меня денег на свои тинэйджеровские дела. Я помогала ему по возможности, но на конкретный момент все возможности сыграли в ящик.

— Ну, Хлорка, — заныл он, — ну подкинь на жизнь двести зеленых, ну будь человеком. Надо «мобилу» оплатить, и за I-net у нас задолженность, и еще… — давно прошли те волшебные времена, когда можно было отделаться двадцатью копейками на мороженое.

— Не буду я человеком, я злобное коварное и безжалостное существо по имени Гоблин. А ты отвратительный и меркантильный юный тип. Боже, что из тебя вырастет?!

— Что вырастет то вырастет, — резюмировал он. И вообще меркантильность, а точнее предприимчивость, есть черта присущая нынешнему поколению.

— Меркантильньй интерес нынче двигает прогресс. — не удержалась я.

— Если проще говорить — «бабок» нету, плохо жить, — тут же добавил мой талантливый родственник. Он перенял от меня страсть к стихоплетению и, к счастью, ничего более. Его серые глазенки в сочетании со светлыми волосами, завязанными в небрежный хвост, баскетбольным ростом и непомерной наглостью вызывали подозрение о скором и неизбежном превращении в молодого шотландского сеттера.

— Так, тинэйджер, на ближайшие сотню лет финансирования не предвидится. Можешь считать себя свободным и не надо, не надо благодарить. Я положила трубку, избавив себя от выслушивания оскорблений. О времена, о нравы! Даже грудные крохи в чепчиках тянут свои ручонки из разноцветных колясок и скандируют: «Деньги, деньги, деньги». Мне бы тоже не помешало присоединится к этому хору. «Деньги! Деньги! Деньги!». Я положила свою голову на стол, в ней вертелось: «меркантильный интерес нынче двигает прогресс». Когда я подняла ее, перед моими глазами робко замерцала неясная перспектива разбогатеть, с каждой секундой вырисовываясь все яснее и яснее, принимая все более четкие и прекрасные очертания. На моих губах впервые за сегодняшний день появилось подобие торжествующей улыбки.

«Она трепетала от самой мысли о признании. Ее мучил безумный страх, но любовь пересиливала все остальные чувства. Ее губы дрожали, ее глаза замутились, ее дивные руки были вознесены к небу в мольбе о помощи. Ах как она любила! Ах как страдала!»

Я тыкала компьютерной мышкой в экран, открывая один за одним квадратики высокоинтеллектуальной игры «Сапер». Уже полчаса назад мои заботливые коллеги испарились, одарив меня на прощанье сомнительными комплиментами. Последней ушла Ленка, презрительно фыркая и вертя симпатичным задом. Темнело. Андрей что-то там нашлепывал на компьютере за закрытой дверью, а мне шлепать было нечего, поэтому я развлекала себя поиском минных полей. Сапер ошибается только однажды. Я взглянула на часы. До начала действий по плану оставалось три минуты; Да, да. У меня был план, родившийся вообщем-то неожиданно, и как и все недоношенные и неожиданные дети он был слаб и жалок, но давал мне мой единственный шанс. Aut Caesar, aut nihil. Или Цезарь или прощай моя честь и достоинство, да и пять штук заодно. Пять, четыре, три, два, один! Я собралась с силами и робко постучалась в кабинет. Action! Мотор. — Есть мотор.

— Войдите пожалуйста. — его усталый и слегка раздраженный голос не принес мне облегчения.

— Андрей Николаевич, могу ли я с вами поговорить? — я топталась на пороге, толком не зная как начать.

— Здравствуйте… — Он явно рылся где-то на задних полках своей памяти, догадываясь, что меня зовут как то не так как он думает, но вот как?

— Лариса, — подсказала я бедняжке и тут же бухнула, не задумываясь — у меня к вам дело, даже не дело, а деловое предложение, можно сказать бизнес-план.

— Что такое? Внимательно вас слушаю. — явное отсутствие интереса к моему предложению и ко мне вообще вдруг разбудило во мне таланты оратора. Как обычно я действовала по наитию. Я приняла позу Цицерона (по крайней мере мне всегда казалось что Цицерон должен был стоять именно так) и стремительно вознеся длань к подвесному потолку, театрально произнесла.

— Хотите получить двадцать тысяч долларов США наличкой за полтора месяца? Налогами и пошлинами не облагается и никакого криминала.

Он уставился на меня как на тяжело больную (что было не так уж и далеко от истины) и, похоже, собирался предложить валерьянки, но я ему и рта не дала раскрыть. Тут Остапа, то есть меня понесло. Не раздумывая, я начала свой рассказ с самого-самого начала. Я раскрывала карты одну за другой, перемежая свой трагичный монолог метафорами, аллегориями, сравнениями и междометиями, как рекомендовал учебник по стилистике. Я в масляных красках описывала ему борьбу за гран-при в его лице между нашими дамами, выставляя себя бессловесной жертвой схватки титанов. Я размахивала руками и топала ногами, для придания особого ударения в наиболее важных местах. Выливая потоки помоев на своих коллег, и примеряя на себя светящийся нимб, я ни на секунду не забывала о советах доброго Дейла Карнеги, которого, кстати, считала абсолютно наивным и неприемлемым на практике. «Драматизируйте свои идеи» — вещал Дейл, мне бы могла позавидовать сама Сара Бернар. «Чаще обращайтесь к собеседнику по имени» — я вставляла «Андрей Николаевич» через слово. «Заставьте его почувствовать себя значительным» — поток комплиментов можно было сравнить только с Ниагарой. «Не давайте ему сказать вам НЕТ» — он вообще слова вставить не мог. Он онемел. Хотелось верить, что не навсегда.

— Представляете, они делали на Вас ставки как на тотализаторе. — возмущалась я, — «они разыгрывали вас в лотерею, как пачку банкнот, они относились к вам как к неодушевленному существительному», — вот бы взглянуть на себя со стороны, но о видеокамере я как то не подумала заранее, а зеркал у Андрея в кабинете не водилось. Мне оставалось лишь следить за его реакцией, делать выводы и соответственно менять ход театрализованного действа. Я вскинула подбородок кверху, подпустила немного дрожи в голос и, втянув живот, (все-таки Фрейд великий мудрец) яростно жестикулировала.