В южной части полуострова есть еще племя, члены которого носят имя паканатти и говорят на языке телинга. Лет двести тому назад они входили в состав признанной и законной местной касты голлавару, т. е. пастухов. Эта каста считалась разветвлением третьей индусской касты купцов (судра). Они занимались земледелием. Потом перешли на скотоводство и так пристрастились к этому занятию, с его кочевым образом жизни, пришедшимся им по натуре, что с тех пор их стало невозможно вернуть к прежней оседлой жизни. Самый же переход к пастушеству был вызван тяжким оскорблением, которому подвергся один из их главарей со стороны начальника той провинции, где они жили. Так как они не добились воздаяния за эту обиду, которое их удовлетворило бы, то они в виде мщения за нанесенную обиду поднялись все, как один человек, ушли из той области, раз и навсегда покинули земледелие.
С тех пор они ни разу даже и не подумали о возвращении к прежнему образу жизни и теперь беспрестанно бродят с места на место, никогда и нигде не приживаясь. Некоторые из их главарей, с которыми мне приходилось сталкиваться, уверяли меня, что все их племя состоит из двух тысяч семей, и что часть их бродит по области Телинга, а другая — по Миассуру. Их старшины иногда собираются на совместные совещания, на которых разбирают дела своих подчиненных.
Эта каста паканатти, из всех кочевых народов, самая мирная, причиняющая наименее вреда населению. Правда, они обычно бродят целыми шайками, но никто никогда и нигде не ставил им в счет воровства или грабежа, совершенного скопом как это делают, например, ламбади, о которых говорено выше. Если же отдельные члены касты совершают какое-нибудь преступление, то их за это сурово наказывают свои же соплеменники, среди которых учрежден весьма бдительный полицейский надзор. Живут они в нищете, самые богатые из них владеют разве только несколькими буйволами да коровами и продают их молоко. Большая часть из них занимается тем, что собирает разные травы да коренья, употребляющиеся либо в лекарство, либо для разных технических целей, например, для окраски тканей. Этот товар у них охотно забирают местные туземные врачи и мастера.
Надо еще упомянуть о так называемых домберах, которых включают в число самых жалких отверженцев среди индусского населения. Эта группа париев состоит из всякого рода шарлатанов и фокусников, среди них попадаются акробаты, жонглеры, странствующие актеры, атлеты, борцы, канатные плясуны и т. д.
Некоторые из этих бродяг собираются в компании и образуют группы бродячих артистов. Они бродят по самым захудалым деревенькам, населенным представителями низшей касты, и представляют главным образом религиозные мистерии, вроде десяти воплощений Вишну. Другие артисты этого рода бродят небольшими группами и дают представления на подмостках, сооружаемых посреди улицы, они разыгрывают смешные, грубые и совершенно неприличные фарсы. У многих из них есть куклы, похожие на наших Петрушек, тут тоже идут на сцене такие пьесы, которые были бы нестерпимы для зрителя-европейца. В Индии, эти артисты сплошь представители четвертой касты, т. е. разных ремесленников, рыболовов, птицеловов, вообще людей, на которых представители высших каст смотрят чуть ли не с таким же презрением, как на париев. Далее отметим племя кахду-курувер, это земледельцы, но земледельцы особенные, бродячие. Они заявляются куда-нибудь в дикий лес или в джунгли, расчищают клочок земли и засевают его. Но когда жатва поспела, они снимают ее, и вместе с нею сами снимаются с места и уходят.
Так называемые солигуру занимаются врачебным искусством, но исключительно в среде париев. У них есть известные лекарства, и они не без пользы применяют их. Но к этим средствам они присоединяют еще разные заговоры, заклинания, воззвания к демонам, от которых, по местному верованию, исходят все хворости, и которых надо умилостивить, чтобы добиться исцеления недужного. Однако же я должен сказать, что был очевидцем того, как один солигуру вылечил человека от проказы, в наличности которой не было никаких сомнений. А известно, что эта ужасная болезнь не поддается никакому лечению по приемам европейской медицины. И невольно задаешь себе вопрос: не обладают ли эти люди, которые вечно бродят по лесам и джунглям, вечно возятся с разными травами и кореньями, изготовляя из них целебные снадобья, какими-нибудь особенными, совершенно европейцам неизвестными врачебными средствами, которые им могла доставить роскошная тропическая флора? Этот вопрос было бы очень интересно изучить на месте какому-нибудь искренно преданному науке европейскому врачу, которого бы не испугала необходимость прожить несколько лет среди лесов и джунглей Индии, в обществе своих полудиких коллег.
В некоторых местностях Малабарского берега встречается племя, носящее название малаи-кондиайриу. Это грубые дикари, но все же не так далеко отступившие от общественной жизни, по крайней мере низших классов населения Индии, как племена, только что нами упомянутые. Малаи-кондиайриу живут в лесах. Их главное занятие — извлечение сока из пальмы каллу. Часть этого сока идет на их собственное пропитание, а остальное они продают. Извлечением сока занимаются исключительно женщины, которые достигают величайшего совершенства в искусстве лазить по деревьям.
Люди этой касты ходят совершенно нагие, и только женщины обматываются небольшим куском ткани, да и то больше для соблюдения условного приличия. Последний независимый Майсурский раджа во время одного из своих вторжений в горную область встретил толпу этих дикарей и был весьма смущен их наготою. Он был мусульманин, и хотя его индийские единоверцы в частной жизни не очень церемонны, зато вне дома, на публике, проявляют утонченную щепетильность в соблюдении скромности и приличий и в этом смысле особенно требовательны к женскому полу. Раджа велел привести к себе старшин встреченной толпы и задал им вопрос: по какой причине они сами и их женщины не носят на теле никаких покровов? Старшины сослались, во-первых, на свою нищету, а затем и на обычаи своего племени. Раджа на это возразил, что он требует и повелевает, чтобы они носили одежду, как все прочие обыватели области, и что если у них нет средств на приобретение одежды, то он будет доставлять им каждый год безвозмездно запасы тканей в достаточном количестве.
Дикари, понуждаемые своим владыкою, принялись униженно и усердно молить его, чтобы он избавил их от такой напасти, что одежда для них одно мученье. Они заключили свои мольбы уверением, что если он будет настаивать на своем, в противность их укоренившимся обычаям, то они скорее решатся уйти из его области, нежели подчиниться такому варварскому притеснению, и уйдут куда-нибудь в другой отдаленный лес, где их оставят в покое. Раджа отступился.
Нам остается упомянуть еще о последней группе париев, о так называемых иеру-вару. Это тоже дикари по укладу жизни, но далеко не достигшие тех степеней испорченности, как другие.
Иеру-вару живут в области курга и окружающих местностях, составляя несколько групп, рассеянных по лесам. Это настоящие парии, но так как страна, в которой они живут, населена народом, относящимся к париям с некоторым снисхождением, то их легко принимают на всякого рода работы, в том числе и на земледельческие.
Побуждаемые нуждою, иеру-вару приходят из своих лесных дебрей в населенные места и нанимаются в батраки к местным крестьянам, которые ставят их на самые тяжкие работы, а вознаграждают натурою, т. е. отсыпают им несколько мер проса или риса. Но только эти дикари народ удивительно беззаботный. До тех пор, пока у него в шалашике остается мерочка зерна, он ни за что на свете не пойдет ни на какую работу. Он поднимается с места только тогда, когда уже доест последнее зернышко из своих запасов. Окрестные жители дорожат этими дешевыми работниками, стараются по возможности не обижать их, потому что они очень злопамятны. Если один из них претерпел обиду, то и все другие принимают ее к сердцу, и тогда уж никто из них не пойдет в работники к хозяину, обидевшему их соплеменника. Примирение же с ними обходится недешево.
