— Зачем ты с ней возишься? — спросил меня командир нашего отряда.

 — Не видишь? Препарирую заместо лягушки. Опыты над ней ставлю, — огрызнулась я. Ему понравился мой ответ, поэтому он разрешил мне дальше возиться с девочкой. Дикарь. Не уже ли правда решил, что я такая? Хотя, а как порой совершались научные открытия за которые мои соотечественники получали премии и признание? Не думаю, что всё они были сделаны с помощью микроскопа и домыслов. Учёные всегда славились немного ненормальным складом ума. Да и кому в здравом уме понравится копаться в другом человеке, пытаясь его починить? Наверное, только человеку, который не дружит с головой.

 Девочка так и не пришла в сознание. Пришлось так и класть её в машину. Выпросить место в кузове и поехать вместе с ней. И пусть на меня военные смотрели косо. Я всё твердила, что иначе эксперимент будет неудачный. Они тогда понимающе кивали. Земляне твердили, что несут добро в мир, а сами столько зла принесли. Я другими глазами начала смотреть на всё происходящее. Раньше мне приходили мысли, что не всё так красиво, как нам рисовали новости и доклады. За каждой открытой планетой всегда была чья-то кровь. Может быть местных жителей или самих пионеров, но вся наша колонизация далёких миров была построена на крови. Я знала о случаях вымирания целых народов, когда они были не готовы к нашей заразе, которую мы к ним приносили. Знала об уничтожение трёх планет, потому что местные жители оказались носителями какого-то опасного вируса, от которого не было спасения нам. Сами же местные жители спокойно с ним жили. Но земляне решили перестраховаться. Побоялись, что туда залетит случайный корабль или они научаться покорять космические дали. И тогда случиться катастрофа. Что три планеты по сравнению с сотнями изведанных миров. Но ведь это были такие же жизни, правда мы об этом как всегда забыли. У нас ведь «благородная» цель. Мы ищем знания, мы развиваемся, не понимая, что весь наш путь ведёт в никуда.

 Так происходило и на этой планете. И я ничего не могла с этим сделать. Оставалось находиться в эпицентре мясорубки и наблюдать за происходящим. В моих силах было только побороться за чью-то жизнь. Может я не смогу спасти миллионы, но я помогу хотя бы единицам, которые не менее цены. Каждая единица по себе ничто, но если соединить каждую единичку-человека, которые встречаются нам на пути, то получается внушительное число.

 ...Хотелось спать. Всю ночь сидела рядом с девочкой. Старалась вытянуть её с того света. Много читала. Пыталась понять как её лечить. Как лечить этот народ. Дикий народ аборигенов, которые сильно отличались от землян. У них была странная регенерация. Кости срастались быстро, а вот мышечные волокна могли долго о себе давать знать. Но при каких-то условиях, мышечные волокна могли становиться как камень. Их не могла пробить пуля. По этому вторым именем партионцев было «каменные люди». Но ученные так и не поняли механизма, при котором мышцы превращались естественную броню.

 Следующий день не принёс никаких изменений в состояние девочки. Она была жива, но я чувствовала, что ей плохо. Я была так измотана, что не заметила, как мы въехали в город. Меня высадили около больницы. Никто из военных не предложил помочь донести ребёнка до палаты. Пришлось нести её самой. В коридоре было пусто, но стояла каталка, на которую я положила юную пациентку. В коридоре появилась пожилая женщина из местных. Она зло посмотрела на меня. Но мне было не до её взглядов.

— Ты можешь помочь? — спросила я жутко коверкая язык.

 — Чего надо?

 — Девочка, — я кивнула в сторону пациентки. Женщина подошла к ней. На рану даже смотреть не стала. Потрогала руки. Приподняла ей веки. Голубые глаза беспокойно метались.

 — Сама пришла, ещё и проклятую привяла. Не жилец она, — женщина резко повернулась и пошла прочь.

 — Подождите...

 — Иди своей дорогой. Нечего тебе здесь делать, — проскрежетала она.

 — Что у нас тут? — ко мне подошёл молодой врач, землянин. Я невольно вздохнула свободнее.

 — Добрый день. Арина Векторва прибыла и готова несению службы. Заодно и пациента нашла.

 — Нам и без лишних пациентов работы хватает, а вот пополнению в наш скромный коллектив — рад. Пойдём, я тебе здесь всё покажу. Меня Родиком зовут. Родион Самсов.

 — Подожди Родик. Девочка...

 — Мы не занимаемся местными. Захотят, они сами её вылечат, — ответил он.

 — Та женщина сказала, что девочка умрёт.

 — Значит так и будет. Арина, у нас своих проблем хватает, чтоб ещё заниматься их проблемами.

 — А как же клятва?

 — Мы клялись защищать себе подобных, а не чужаков, — ответил Родик. Я с ним была согласна. Никогда не любила инопланетян, даже если они были похожи на людей. Но девочку было жаль.

 — Покажи свободную палату, — потребовала я. — И помоги с каталкой. Такие доисторические я видела лишь в музее.

 — Тут всё доисторическое. Скажи спасибо у них есть электричество, а вот связь наладить так и не получилось. Помехи в атмосфере, — берясь за поручни каталки, ответил Родик.

 — Это я слышала. Всю дорогу военные ныли, что выходить на связь с Землёй могут лишь с орбиты. Почему на планете проводную связь не наладили?

 — А смысл? У нас не так много колоний, чтоб по телефону болтать. Да и о чём болтать? Тут ничего не происходит. Не происходило, до последнего времени. Пока местные не взбунтовались. Вот палата. Но я всё равно говорю, что это пустая трата времени.

 — Даже если это и так, то я не оставлю её умирать в коридоре. Ты можешь её осмотреть?

 — Даже не собираюсь. Туземцы почти не исследованы. Может они заразу какую скрытую переносят?

 — Если бы это было правдой, то сюда не стали бы заселять колонистов, — возразила я, укладывая девочку на кровать.

 — Как будто кто-то детально будет заниматься исследованиями. Не будь так наивна. Даже если погибнет одна тысяча пионеров, то это дешевле будет, чем смерть одного специалиста. На планеты с иной формой жизни едут только авантюристы. А таких учёных мало и гибнут они довольно часто. Намного чаще, чем институты и академии их выпускают.