А что с Владимиром сделает Зубцов, выведай он, что Володя утаил от него пленницу? Быть может, расстреляет на месте, возможно, даже из отобранного у Володи же плазматического пистолета. А девушку, как это и предполагалось изначально, заберет для опытов. Столь же вероятным было и то, что на его след могли выйти анданорские оккупанты, и тогда смерть была бы для Владимира самым безобидным исходом, учитывая тяжесть содеянного им. В целом все это создавало неприятное, осязаемое почти ощущение петли, неумолимо сжимавшейся вокруг шеи.
Впрочем, следуя обещанию, данному священнику, Владимир теперь молился, вычитывая по молитвослову и утренние, и вечерние — по двадцать минут после пробуждения и перед сном, и даже не ел тушенки; но легче от этого отчего-то не становилось. Ну, разве что поспокойнее как-то, самую малость. Покормив Лею, Володя поставил ей документальный фильм про жизнь африканских животных и отправился мыть посуду. Сегодня был праздник местного значения — дали горячую воду. Володя драил сковородку железной мочалкой и предавался мечтам. О том, что сейчас вот анданорианка позовет его, возжаждав близости. И о том, как Владимир наконец снимет с нее комбинезон, и…
— Владимир! — раздался из комнаты вдруг непривычно высокий, испуганный, как показалось Володе сперва, голос девушки.
Бросив сковородку в раковине и даже не закрыв крана, Володя ринулся в комнату, откуда звала его связанная Лея.
— Сними с меня комбинезон. Скорее, — со звонкими паническими нотками в голосе приказала Лея.
— Но как? — откликнулся чуть напуганный, но еще в большей степени заинтригованный Володя.
— Здесь, на боку, — сказала девушка, по-рыбьи извернувшись и подставив Владимиру черную, как кожа дельфина, боковую часть комбинезона. Там действительно были такие же семь кнопочек, что и на сцеплении ее шлема с шейными пластинами. Но если при высвобождении задыхавшейся Леи Володе пришлось прибегнуть к помощи отвертки, стамески и даже молотка, то тут они обошлись без столь экстравагантных методов. Впрочем, разве это экстремальный способ — отверткой? Вот отшибить шлем, шандарахнув его кувалдой, когда внутри голова, а живой инопланетянин лежит на асфальте — вот это действительно — край!
— Третья, четвертая, потом вторая, потом седьмая, потом пятая, если считать от живота. Да быстрее же, пожалуйста! — взмолилась девушка.
Владимир заметил, что на прекрасном лице ее выступили капельки пота. И на лбу, и на щечках, и над верхней, пухлой и упругой, губкой, которую Володя с таким удовольствием, впрочем, как и нижнюю, после еды протирал салфеткой… Владимир схватил со стола старую, давно умершую шариковую ручку и дрожащими руками нажал концом стержня на маленькие, еле заметные выступы в прямоугольной рамочке. Раздался сухой щелчок, и между штанами и верхней частью комбинезона образовалась щель, теперь стремительно расширявшаяся от резких движений девушки.
— Ну, давай же, давай, — нетерпеливо сказала Лея. — Снимай все.
Володе пришло в голову, что все это, вполне вероятно, отвлекающий трюк, чтобы усыпить его бдительность и совершить побег, а то и расправиться с ним. Ведь снять одежду было невозможно, если не развязать ей руки и ноги. Владимир беспомощно пытался нашарить во взбаламученном внезапной ситуацией сознании оптимальный вариант. И, кажется, нашел его. Володя открыл ящик стола и достал оттуда плазмомет. Иного огнестрельного оружия в доме не было, а как управляться с этим, Володя не знал. Вполне возможно, что там была какая-нибудь хитрость, наподобие предохранителя. Но Лея-то ведь была не в курсе, насколько бойцы Сопротивления осведомлены об устройстве их оружия. И потому Владимир с трепещущим сердцем — фрагмент плоти, зияющий в щели между двумя частями комбинезона, был совершенно обнаженным, весьма вероятно, что броня была одета на голое тело, — приблизился к страдальчески глядящей на него такими выразительными и честными на вид глазами Лее и, направив в ее сторону ствол, сказал:
— Только без глупостей. Сейчас я развяжу тебе руки, прочее ты сделаешь сама. Идет?
— Хорошо! — выдохнула Лея, будто теперь отчего-то каждая секунда в комбинезоне стала для нее мучительной.
Владимир осторожно, будто имел дело с ядовитой змеей, размотал затекшие кисти Леи ровно настолько, чтобы она смогла, приложив усилие, высвободить руки, и, отойдя в противоположный угол комнаты, что, по скромным меркам его квартирки, означало — сделал четыре шага, и уселся на стул с сосредоточенным, серьезным, но и весьма довольным видом. Лея, высвободив руки, стянула с себя куртку и предстала перед Володей, что называется, топлес — белоснежные груди ее, вполне по земной моде, в количестве двух штук, призывно выскочили наружу, украшенные симпатичными аккуратными сосочками. Объем бюста девушки был невелик, но безупречную форму держал великолепно — компактность компенсировалась отсутствием малейшего намека на какую-либо обвислость или дряблость. У анданорианки оказалась в меру тонкая, как раз чтобы не производить болезненного впечатления, талия с плоски, животом, совсем невесомым, будто это не в него она поглощала такие мыслимые разве что для обжористого мужчины, не стесненного в средствах, объемы пищи. Руки девушки были мускулистыми, но не как у культуристок, сидящих на мужских гормонах; было видно, что они сильные, но и слой мягкой, манящей плоти нежной волной лежал сверху мышц, так что его вполне можно было бы, при желании, собрать в складочку… Впрочем, имелось и отличие от землянок, сразу бросившееся Володе в глаза, но не показавшееся отталкивающим — у Леи было два пупочка, впрочем, каждый из них своей аккуратностью, если не изяществом, мог бы украсить животик любой топ-модели. Они располагались на одном уровне по вертикали, и было между ними сантиметров пять такой белой, манящей, вполне нормальной плоти. Ну так на то же она и инопланетянка, подумалось Владимиру. Прелестное тело девушки блестело влагой пота, что было не удивительно. Странным казалось, как она вообще так долго терпела столь глухую и плотную одежду, как бронированный комбинезон. Володя с замиранием сердца и дыхания смотрел, как девушка развязывала ноги, высвобождая их из пут. Потом, бросив на Владимира чуть укоризненный взгляд, как бы вопрошавший: «Что, мол, будешь и дальше смотреть?» — и, не дождавшись никакой реакции на свой немой вопрос, пленница принялась стягивать также и облегающие штаны. Они были сделаны строго по фигуре, снимались с трудом, и потому Владимир мог насладиться каждым этапом рождения для его взора совершенно обнаженной, как он и предполагал, плоти Леи.
Володя лишь теперь вспомнил, что по-холостяцки давно не пылесосил ковер, и вся эта влажная от пота красота, появлявшаяся на свет, сейчас неминуемо вываляется в пыли. Лея была повернута к Владимиру боком, и широкие бедра ее особенно эффектно смотрелись, вылупившись из скафандра вслед за изящной, казавшейся теперь даже хрупкой талией, вместе с тем гибкой и сильной — позвоночник играл точеным желобком между поясничных мышц, повернутый же кверху бочок девушки радовал глаз такой нежной и женственной складочкой, что Владимир поймал себя на невольно сбившемся дыхании, но так и не сумел успокоить его в полной мере. Слюни бы не пустить, что там дыхание. Вся Лея, а не только ее лицо являлись воплощением самой сладкой с Володиной мечты. Владимир не видел лица девушки, но и распаленное воображение, естественно, услужливо дорисовывало ему важные детали его выражения: и страстно полуоткрытый рот, и томные, жаждущие поцелуев прямо в щели между густыми ресницами, подернутые поволокой неги глаза.
Увы, тут Володя ошибался. На лице у Леи дрожала стыдливая досада, девушка кусала губы, улавливая кожей направление блуждания Володиного взгляда. Пленница не могла лечь поудобнее, не открыв при этом взору молодого человека последние остававшиеся доселе скрытыми прелести своего тела. Но без этого было просто невозможным высвободить ноги из такого удушающе жаркого теперь, больно сжимавшего колени комбинезона. В отчаянии Лея опрокинулась-таки на спину — ведь, в конце концов, если уж Владимир решил осмотреть ее всю, то не в ее власти было помешать этому. И только лицо свое девушка, сгоравшая от стыда из-за вынужденного стриптиза под дулом плазмомета, отвернула от Володи.
