— Что? Ну да. Еще миндального печенья? Теоретически возможно.

— Теоретически?

— Но на практике никто не будет это делать. Обрушить на своих собратьев, людей, ливень из неугасимого пламени? Ха! — Леонард взмахнул рукой, посыпались миндальные крошки. — Вы не найдете мастера, который бы построил такую машину, или солдата, который нажал бы на рычаг… Рычаг — это часть 3(б) плана, вот, вот эта загогулина…

— Конечно, конечно, — кивнул Витинари. — К тому же, — добавил он, — думаю, эти гигантские рукоятки обязательно сломаются…

— Мореные ясень и тис, ламинированные и соединенные посредством специальных металлических болтов, — не замедлил ответить Леонард. — Я сделал кое-какие расчеты, вон там, под наброском со световым лучом, проходящим сквозь дождевую каплю. Просто в качестве интеллектуального упражнения.

Витинари пробежал глазами несколько строк, написанных крючковатым обратносторонним почерком Леонарда.

— Ну да. — Он мрачно отложил бумагу. — Я ведь рассказывал тебе, что ситуация с Клатчем чрезвычайно накалилась? Принц Кадрам пытается достигнуть многого за очень короткий срок. Чтобы укрепить свои позиции, он стремится к объединению и возлагает надежды на поддержку партнеров, несколько изменчивых и непостоянных. Насколько я понимаю, многие плетут против него интриги.

— В самом деле? Что ж, люди склонны к этому, — заметил Леонард. — Кстати, недавно я рассматривал паучьи сети — наверняка, вам будет интересно послушать, — так вот, соотношение прочности сети и веса паука значительно превышает аналогичный показатель у нашей самой лучшей металлической проволоки. Ну разве не поразительно?

— И какое оружие ты из них придумал? — язвительно осведомился патриций.

— Прошу прощения, не понял?

— Не обращай внимания. Просто размышляю вслух.

— Вы так и не прикоснулись к чаю, — заметил Леонард.

Витинари окинул взглядом комнату. Она была забита… ВЕЩАМИ. Трубками, старыми бумажными змеями и каркасами, смахивающими на скелеты древних зверей. Одна из спасительных особенностей Леонарда — в самом деле спасительных, с точки зрения Витинари, — заключалась в странном объеме внимания. Не то чтобы ему все быстро надоедало. О нет, наоборот, его интересовало ВСЕ. Абсолютно все во вселенной. Именно поэтому экспериментальное приспособление для потрошения людей на расстоянии вскоре превращалось в ткацкий станок, а потом — в инструмент для определения плотности сыра.

Он отвлекался легко, как котенок. Взять, к примеру, затею с летающей машиной. Ее крылья, словно некогда принадлежавшие гигантской летучей мыши, до сих пор свисают с потолка. Патриций был более чем счастлив, когда Леонард взялся за эту идею, — все равно ничего не получилось бы, ведь любому ясно: ни одно человеческое существо не в состоянии будет размахивать крыльями с достаточной силой.

Да и можно было не беспокоиться. Очень быстро Леонард переключился на другое свое изобретение. Кончилось тем, что он потратил уйму времени, конструируя специальный поднос, с помощью которого люди могли бы есть в воздухе.

Воистину невинный человек. И все же всегда, неизменно, ведомый какой-то частичкой своей души, он рисует эти никудышные, но притягательные машины, окутанные облаками дыма, в окружении тщательно пронумерованных инженерных диаграмм…

— А это что? — Витинари указал на соседний листок.

Рисунок изображал человека с большой металлической сферой в руках.

— Это? Что-то вроде игрушки, не более. Основано на свойствах некоторых металлов, во всех других отношениях совершенно бесполезных. Им не нравится, когда их СЖИМАЮТ. На сжатие они реагируют взрывом. С чрезвычайным проворством.

— Опять оружие…

— Ни в коей мере, милорд! Это никак нельзя использовать в качестве оружия! Однако я задумывался над возможным применением данного изобретения в горнодобывающей промышленности…

— В самом деле?

— Допустим, когда нужно убрать с пути гору.

— Послушай, — Витинари отложил чертеж, — у тебя ведь нет родственников в Клатче?

— По-моему, нет. Моя семья давно уже живет в Щеботане, много поколений.

— О! Отлично. Но… клатчцы ведь очень умны, как ты считаешь?

— Разумеется. Во многих дисциплинах они стали первооткрывателями. Например, в работе с железом и прочими металлами…

— Железом… — со вздохом повторил патриций.

— Ну и в алхимии, разумеется. «Принципия Взрыватия» Аффира Аль-химы более ста лет считалась главным научным трудом в этой области.

— Алхимия, — мрачно произнес патриций. — Сера и тому подобное…

— Совершенно верно.

— Но, судя по твоим словам, все эти великие достижения имели место изрядное время тому назад… — промолвил лорд Витинари голосом человека, изо всех сил пытающегося увидеть свет в конце тоннеля.

— Ну конечно! И с тех пор эти люди колоссально, невероятно прогрессировали! — беспечно откликнулся Леонард Щеботанский.

— Правда?! — Патриций слегка осел. Свет в конце тоннеля оказался пламенем пожара.

— Великолепные умы, достойные всяческой похвалы! — захлебываясь от восторга, продолжал Леонард. — Лично я всегда считал, это все от пустыни. Суровые условия заставляют думать быстро. Начинаешь ценить мгновение, осознаешь быстротечность времени.

Взгляд патриция упал на еще один лист. Между изображением птичьего крыла и чертежом шарикосоединения уместилось нечто с шипастыми колесами и вращающимися режущими лопастями. В дополнение к приспособлению для убирания гор…

— Дело не в пустыне, — сказал он. Потом опять вздохнул и отложил листы. — Ты слышал что-нибудь о пропавшем острове? О Лешпе?

— Да, разумеется. Я делал там наброски некоторое время назад, — ответил Леонард. — Припоминается, было весьма интересно. Еще чаю? Боюсь, ваш уже остыл. Вас интересует что-то конкретное?

Патриций ущипнул себя за переносицу.

— Трудно сказать. Возникла небольшая проблема. Я подумал: быть может, ты нам поможешь… И судя по всему, — патриций опять посмотрел на наброски, — к моему превеликому сожалению, ты действительно можешь нам помочь. — Он встал, разгладил складки на одежде и выдавил улыбку: — Тебе всего хватает?

— Еще проволоки не помешало бы, — отозвался Леонард. — И жженая умбра кончилась.

— Все это пришлют незамедлительно, — заверил Витинари. — А теперь, если позволишь…

Он покинул помещение.

Убирая со стола чашки, Леонард радостно кивнул. Потом перенес двигатель внутреннего взрывания на груду металлолома рядом с небольшим кузнечным горном и, забравшись по лестнице, открыл клапан в потолке.

Он как раз устанавливал мольберт, чтобы начать работу над новым проектом, когда до него донеслось отдаленное погромыхивание. Как будто кто-то бежал, время от времени делая паузу, чтобы отпрыгнуть на одной ноге в сторону.

Потом настала тишина, словно бегун замер, переводя дыхание и поправляя одежду.

Затем дверь отворилась и вошел патриций. Опустившись на стул, он внимательно посмотрел на Леонарда Щеботанского.

— Что-что ты там делал? — спросил он.

Ваймс то так, то этак поворачивал под увеличительным стеклом зубок гвоздики.

— Тут отметины от зубов, — сказал он.

— Так точно, сэр, — ответила Задранец, представляющая во всей своей полноте алхимический отдел Городской стражи. — Как будто зубок жевали вместо жвачки.

Ваймс откинулся на спинку стула.

— Я бы сказал, — задумчиво произнес он, — что в последний раз к этой гвоздике прикасался смуглый мужчина приблизительно моего роста. Несколько зубов золотые. Кроме того, у него имеется борода. И легкое косоглазие. Лицо в шрамах. Носил с собой очень большой меч. Очень большой и очень кривой. А на голове у него был, судя по всему, тюрбан — для скунса эта штуковина недостаточно быстро двигалась.

Задранец остолбенела.

— Изобличить преступника так же сложно, как и угадать победителя на скачках. — Ваймс положил зубок на стол. — Но если ты заранее знаешь победителя, то, как говорится, дело в шлеме. Благодарю, капрал. Пожалуйста, занеси описание в протокол и раздай всем по копии. Наш человек более известен под именем Ахмед 71-й час, боги знают почему. А потом можешь идти домой и отдыхать.