Дейна сжала кулаки и в отчаянии топнула ногой по твердому каменному полу, а потом с ненавистью посмотрела на маленькое, забранное решеткой окошко под потолком. Ей хотелось плакать, есть, ругаться и проклинать тех, по чьей вине она здесь оказалась. Потому что все это время юная шпионка прилагала любые усилия, чтобы не стать пойманной.

Неужели, дело в герцоге Виенто? Или, страшно подумать, как-то связано с Наоки…

Нет! Она отмела эти несправедливые мысли с яростью и негодованием. Дело явно в другом. Еще когда Дейна прибыла в столицу Рантерана, Изао посмотрел на ее черное платье с таким презрительным осуждением, что стало очевидно: дело именно в одежде. Но она не имела дурных намерений и не строила козней хану. Единственная цель — узнать о его многочисленной семье, интригах и тайнах. Возможно, украсть несколько важных документов. Но не более.

Все, что оставалось делать теперь, это смиренно ждать, надеясь, что сердце хана Тан не окажется каменным, а приговор будет мягким. Лелеять столь наивные мечты, конечно, лучше, имея под ними хоть малейшее основание, но только так Дейна могла побороть свою тревогу.

Она металась по камере, подолгу вслушивалась в мрачную, глухую, ужасную тишину, изредка разбавляемую негромкими голосами и шагами, а потом с отчаянием опускалась на длинную деревянную скамью между стеной и столом, чтобы отдышаться. Приходила в себя и продолжала метаться.

В один из этих повторяющихся моментов Дейна услышала тихий, но отчетливый голос:

— Зачем тебе эта тревога, девочка?

— Что?..

Она обернулась на голос, изо всех сил надеясь, что не сходит с ума.

На фоне серой каменной стены мерцал серебристым свечением призрак Генри. Дейна в детстве знала эту душу дотошного врача, убитого ее отцом. Но он покинул ее тогда, когда больше всего нуждалась в его советах и поддержке. И кто знает, если бы он остался, она, будучи еще десятилетним ребенком, не стала бы шпионкой.

Это по его вине она угодила в застенок!

Или все-таки по своей собственной?

Затаив дыхание, Дейна не могла отвести от Генри испуганного взгляда влажных глаз. Надеяться на лучшее больше не получалось. Ее ждут допросы, пытки, смерть. Может, именно поэтому призрак выплыл из Бездны? Хочет подготовить ее к неизбежному?

— Ты слишком много волнуешься и плачешь, — объяснил невозмутимо призрак. — Странно, что именно тебя послали шпионить на чужбину, с такими резкими и сильными чувствами.

— Я — княгиня, — Дейна нахмурилась и скрестила руки на груди. — Одаренная ведьма. Когда ты ушел, я решила, что дело во мне и захотела умереть.

— Очень зря. Вести себя, как капризное дитя, может каждый, но жизнь всего одна.

— По тебе не скажешь, лекарь Генри! — выпалила девушка, и тут же почувствовала себя очень глупо. — Даже не знаю, вернулся ты на самом деле или мой рассудок окончательно растаял в воздухе.

— Нет, глупая девочка. Рассудок в порядке, а жизнь в опасности.

У Дейны закололо в уголках глаз, по щекам потекла тонкими струйками горячая влага. Через минуту она закрыла лицо ладонями и горько плакала, сожалея о многом. О Наоки, своих чародейских дарах, неверно выбранном жизненном пути, невозможности повернуть время вспять.

— Пусть! — крикнула она звонко. — Мне не нужна такая жизнь! Наоки умер за короля, а я умру за герцога!

— Нет, — мудро изрек Генри шелестящим голосом. — Умрешь за шпионаж.

От удивления она резко перестала плакать и с обидой посмотрела на него, парившего под потолком и до безобразия невозмутимого.

— Да что ты вообще понимаешь?!

— То, что ты хочешь погибнуть за малознакомого человека, который разгребает жар чужими руками, — ответил призрак. — Ты не давала ему присягу, не клялась на крови, так к чему же это неистовое желание поскорее оставить свой грешный мир?

— Послушай, Генри…

Он смешно покачал головой и уронил призрачную шляпу. Серебристые кудри заколыхались из стороны в сторону, когда Генри наклонился за потерей. Дейна молча наблюдала за ним и мысленно проклинала себя неведомо за что. Она была виновата, как ей казалось, во многом, но в чем? В детстве ей часто пытались внушить мысль, что именно Дейна Морлан виновата в бедах и дурных мыслях окружающих, и никто больше.

Наверное, им это удалось, хотя сначала Дейна не заметила изменения в своей мятежной душе.

— Когда меня убили, девочка, я хотел лишь одного, — неприкрытая горечь заполняла весь его голос. — Чтобы ты жила спокойно, без проблем и тревог. Жаль, у меня это не получилось.

— Брось, — сказала Дейна, чуть не плача. — Не все в этом и даже загробном мире зависит от наших желаний.

Вместо ответа он со свистом вздохнул и исчез.

Несколько минут девушка внимательно разглядывала то место, где только что витал призрак. От него не осталось даже прозрачной дымки, но Дейна твердо знала, что не сходит с ума и что своевольный Генри просто пытается навязать ей свою волю. Интересно, какую? От нее всегда требовали много и сразу: быть хорошей, сильной, умной, доброй и вежливой, но не слишком.

От Дейны Морлан требовали стать идеальной женщиной, а она стала всего лишь заключенной.

Беда.

Если раньше в ее голове слабо трепыхались предательские мысли написать матери о случившемся, то теперь Дейна безжалостно отбросила прочь эти глупые идеи. На краю гибели надо оставаться гордой, а не слабой. Сентиментальность и слезливость рождает жалость, а это совсем не способствует репутации человека, даже если он пленник.

Едва Дейна успела вытереть слезы, снаружи загрохотал замок. За ней пришли.

Она не сомневалась, что ее сейчас потащат на допрос и будут там долго избивать. Но сначала требовалось соблюсти формальности.

* * *

— Это документ о вашем согласии на допросы. Подпишите вот тут и еще, чуть ниже.

Хан говорил резкими и рублеными фразами, с ненавистью и презрением сверкая черными глазами, а переводчик, судя по выражению лица, сглаживал его грубости. Увидь Дейна хана Киу Тан в кругу рантеранской знати, ни за что бы не подумала, кем является этот невысокий и невзрачный с виду человек. Только его выразительные глаза выдавали в мужчине правителя. Одет он был тоже слишком просто для своего положения. Маскировка? Он боится покушений и случайной смерти?

Явившиеся стражники препроводили Дейну в допросную, а потом вручили ей этот белый лист, исчерканный мелкими рантеранскими иероглифами. Внизу требовалось поставить подпись на любом языке. Но она же не дура! Еще в королевской академии упоминали, что нельзя оставлять свои подписи, не зная, что подписываешь. Она накрепко запомнила это.

В допросной было холодно. Девушка сидела за длинным столом и слегка дрожала. Хотелось обнять себя руками, но это означало проявление слабости, и она сидела с ровной спиной, гордо задрав подбородок.

— Где Леон? — вопрос сорвался с ее уст в тот момент, когда Изао собирался что-то сказать.

Кроме хана и двух стражников здесь находился еще и дознаватель — низкий, убеленный сединами старик. Его молодой секретарь склонился над ворохом бумаг, вертя в пальцах перо.

— Ждет своего допроса, — негромко ответил Изао. — Подпишите документ.

— Не стану.

Прерывисто вздохнув, она положила перо на стол и посмотрела прямо в злое лицо хана.

— Я, княгиня Дейна Морлан из Нордении! Я клянусь в своей невиновности и отсутствии злого умысла в отношении правительства Рантерана. Мои стихийные дары всегда использовались для мира!

Хан метнул короткий злой взгляд в Изао, и тот поспешно перевел. Затем хан разразился длинной тирадой, из которой, судя по испуганному выражению лица Изао, следовало много грозных ругательств и мало смысла.

— Наш правитель готов полностью отдать вас в руки тюремного коменданта, — чуть слышно сказал Изао, и Дейне почудилось сожаление в его хрипловатом голосе. — Мне жаль вас. Простите.

В следующий момент из соседней комнаты донесся ужасающий болезненный вопль. Принадлежал ли он Леону или другому человеку? Дейна не знала, не могла понять. Ее мысли все еще встревоженно кружились в сознании, когда в допросную вошел молодой кузнец, неся в руках легкие ручные кандалы.