Тебе известно о моих нереидах, спокойно продолжила Вестресс. Если иллитид и ощутила мятежные мысли Ретнора, она не показала, что это как-то ее заботит. Одна из них приползла в Аскарлу в весьма печальном состоянии. И принесла нам интересные новости.

Иллитид скользящей походкой подошла к фонтану и склонилась над водой. Оттуда появилась водяная нимфа. Ретнор пришел к выводу, что она едва ли настолько прекрасна, чтобы объяснить эффективность ее смертоносного очарования – бледная и растрепанная, с заплаканным лицом и пустыми глазами. Ее платок-душу отобрали, силой и хитростью. В платке содержится сущность нереиды, она должна подчинится тому, кто поработил ее этим похищением. Скажи человеку, кто сделал это.

«Эльфийская женщина, дроу!» простонала несчастная. «Позволь мне отправиться к ней, прошу тебя, и вымолить свой платок назад».

Видишь, обратилась к Ретнору Вестресс. Время проверить насколько в действительности умела Лириэль Баэнре. По настоящему могучая волшебница может заставить нереиду отвести ее куда угодно, даже на элементальный план, где обитают создания воды. Ты, однако, приведешь ее сюда, приказала иллитид нимфе.

«Я не могу без ее приказа! Она ничего не знает об этом месте».

Так расскажи ей достаточно, чтобы она заинтересовалась. Иди, доставь свою хозяйку сюда, и ты получишь платок назад!

Нимфа повернулась и быстро нырнула в воду. «Я так же оставлю тебя», сказал Ретнор. «Мой корабль стоит в гавани Триска; мы отплывем к Руатиму немедленно. У нас мало времени, чтобы успеть с атакой к новолунию».

Морским сражением руководишь ты, согласилась иллитид. Атакуй в договоренное время, и армии Аскарлы будут ждать войска Лускана на острове.

Они будут там, про себя уточнила она, если волшебница дроу справится с предстоящей ей задачей.

Как только Ретнор вышел из комнаты, Вестресс склонилась над бассейном, соединявшим ее с водным порталом Аскарлы. Глубоко под поверхностью витало костяное лицо ее древней противницы, пылающие глаза и губы, раскрытые в ужасающем, пронзительном крике банши.

Лириэль изумила скорость, с которой по острову расходились вести. Когда следующим утром она и Федор вернулись в деревню Руатим, они обнаружили поджидавшую их церемонию – вместе с ее непременным спутником, пиршественным столом. В качестве Первого Топора Хольгерстеда, Федору предстояло принести клятву верности Аумарку Литилу, Первому Топору всего Руатима.

Со всего острова собирались люди, почтить нового военного вождя, и поглазеть на рожденного в чужих землях берсерка, которому повинуется древняя магия смены облика. Многие берсерки Хольгерстеда также пришли на церемонию, некоторые вместе с женщинами. Лириэль не удивило, что среди них оказалась и Дагмар. Юная северянка явно рада была предлогу побыть в доме отца, и, судя по тому, как следовали ее голубые глаза за каждым движением Федора, Лириэль подозревала, что девушка не намеревается отступать от своего первоначального плана по возвращению сюда.

После церемонии, Федор по очереди представил каждого из своих берсерков Лириэль, словно она была правящей матроной. Однако то, что должно было оказать почести дроу, только раздражало ее. Его поведение было взято из тех самых древних историй, что он так любил рассказывать: подобающее рыцарю-берсерку, служащему великой леди. Лириэль больше всего хотелось вырвать их обоих из этого пропитанного пылью гобелена и вернуться к подножию Дитя Иггсдрасиля.

Еще Лириэль заметила, что, не считая начальной неловкости при обмене приветствиями, Федор выглядел довольным присутствием Дагмар. А почему бы нет? с горечью подумала дроу. Дагмар всего лишь женщина, не более того, и следовательно хороший отдых от нелегкого труда – поддерживать вичаларан на ее пьедестале.

Для беспокойной дроу церемония и последовавшие за ней празднества казались нескончаемыми. Пир длился большую часть дня, и завершился долгими песнями, в которых говорилось о доблести и завоеваниях северян. С удлинившимися тенями руатанцы опьянели – больше от воспоминаний о прежней славе, чем от меда и эля. Урок Хольгерстеда явно пошел впрок. Что поразило Лириэль, однако, так это что никто не обращал внимание на слова Федора об отраве в хольгерстедском меде. Возможность того, что один из них стал предателем, никак не согласовывалась с привычным для них образом мышления.

Естественно, Лириэль считала иначе, с того самого момента, как Федор упомянул о том, что о смерти Хрольфа ему сообщил Ибн. Она уже на собственном опыте знала о коварстве первого помощника, и ей не приходила в голову ни одна другая причина, по которой Ибн мог бы оставить деревню в день похорон Хрольфа. Ибн вернулся на Руатим вместе с людьми Хольгерстеда, и она ощущала жар его взгляда сквозь разделявшую их толпу. Тем не менее, она не могла представить, кто из становившихся все более горделивыми и шумными северян может прислушаться к свидетельствам против воина Руатима.

Едва ли Каладорн, юный аристократ Ватердипа и один из тайных Лордов, правивших этим городом, мог бы намеренно избрать худший момент для прибытия на Руатим. Он и двое его выживших собратьев по несчастью добрались до острова как раз когда старые истории вознесли родовую гордость его обитателей до опасного пика. Прибытия незнакомцев в их гавань оказалось достаточно, чтобы поднять северян на защиту родины с таким пылом и страстью, что общий эффект напоминал взрыв в лаборатории алхимика. В считанные мгновения крошечное суденышко окружили боевые суда Руатима, и пленников вывели на берег.

Калодорн редко использовал имя своей семьи. Однако торговый клан Кассалантеров был хорошо известен в землях Севера, и он использовал его силу добиваясь встречи с Первым Топором.

Аумарк Литил разрешил молодому аристократу поведать свою историю, и вся толпа отхлынула назад, к центру деревни, готовясь внимать. Когда Каладорн наконец остановился переводя дыхание, Первый Топор повернулся к собранию.

«Из тех, кто был в последнем плавании Эльфийки, может кто-нибудь узнать этих людей?»

Выжившие члены экипажа Хрольфа шагнули поближе, изучая трех пришельцев, но никто не мог сказать с уверенностью. Немногое в этих тощих, изможденных бедолагах напоминало отважных охотников с Резца. Но Лириэль узнала одного, по гордой осанке и темно-рыжим волосам.

«Этого я помню», объявила она указывая на Каладорна. «Он сражался с Хрольфом почти на равных, – такое долго не забывается!»

Аумарк обратил холодный взор на дроу. «Это совет воинов. Кто может подтвердить ее слова? Федор?»

Рашеми покачал головой, с сожалением избегая возмущенного взгляда Лириэль. «Я был в боевой ярости; я немногое помню».

«Я поручусь за Ворона!»

Толпа расступилась, позволяя новому участнику пробиться в центр собрания. Высокий воин в алой тунике с изображениями рун встал рядом с дроу. Лириэль узнала его, тот самый, которого она спасла из сети сахуагина.

«Я Гламмад, Первый Топор Хастора. Док-альфар предупредила нашу деревню о нападении сахуагинов и храбро сражалась бок о бок с нами. Для людей Хастора Ворон – воин, достойный уважения. Прими ее слова, как принял бы мои!»

Аумарк выглядел неуверенным. «Ты известен всем, Гламмад, и честь твоя вне всяких сомнений. Но ты не был на Эльфийке в том сражении. И твое доверие к эльфийской женщине не снимает всех подозрений с этих троих. Они утверждают, что дважды были спасены морскими эльфами. Находятся ли они в сговоре с теми, кто причинил нам столько вреда?»

«Причины ваших бед лучше поищите где-нибудь еще», посоветовал Каладорн. «Тебе не кажется странным, что мертвые морские эльфы были помещены в руатанские бочки?»

«Ты рассуждаешь неразумно», указал Аумарк. «Если эльфы полагают, что люди Руатима убили их родичей, они несомненно будут жаждать мщения».

Согласный шепоток пронесся по толпе, но Каладорн не уступал. «Мертвые эльфы были оставлены на нашем пути, в расчете на то, что мы найдем и их, и свидетельства, указывающие на Руатим».