– Я не Сигмар, приятель, но его свет сияет сквозь меня. И в тебе он есть.

Безумец почтительно посмотрел на него, потом вскочил и убежал в толпу.

– Гунтар, ты ужасно выглядишь, – сказал Стефан.

– Ну, ты тоже мало напоминаешь майскую розу, – прогромыхал жрец и сгреб капитана в медвежьи объятия. – По крайней мере, шрамов у меня пока на все лицо не хватает.

Стефан замер, ему было неловко ощущать любой физический контакт. Наконец жрец чуть отстранил его от себя.

– Я добыл его, – хрипло прошептал он. – Сигмаром клянусь, он у меня! – Глаза жреца загорелись, он выглядел совсем безумным. Потом свет угас, и широкие плечи опустились. – Мы едва не погибли. Простите, что я не уберег столько ваших людей, капитан. Их забрали живые мертвецы. Злые силы охраняли меч, но они повержены, и мертвые обрели покой, хвала Сигмару.

Гунтар выпрямился и протянул меч Стефану:

– Убейте врага, капитан. Будет справедливо, если он падет от вашей руки.

– И это вы называете «чисто»? – сердито спросил Маркус, проведя пальцем по стволу большой пушки. Потом он поднял почерневший палец, давая всем его рассмотреть. – Во имя Шаллии, работайте как следует! У врага больше пушек, чем у нас, и все наши орудия должны быть в идеальном состоянии. Вот эта вот пушка, – он похлопал по стволу, – стоит больше, чем вы все, так что обращайтесь с ней бережно и уважительно, как с родной мамой!

– Да что со своей – как с вашей матушкой! – пробормотал кто-то, и его товарищи тихонько прыснули.

– Что ты сказал? – рявкнул инженер, глядя свысока на рослого солдата. Странное зрелище они представляли – низенький, безупречно одетый, но с растрепанными волосами инженер, гордо выпятивший грудь, и здоровенные, перепачканные сажей мужики, невозмутимо разглядывающие носки своих сапог. – Что ты сказал, я спрашиваю? Кто там еще посмел затронуть честь моей дорогой матушки, а? Да будет тебе известно, что леди Изабелла фон Кемпт была почтенной дамой и близкой подругой нескольких имперских графов.

– Не сомневаюсь, – пробормотал кто-то за спиной, и солдаты дружно загоготали.

– Вот, я же говорил – грубые и вульгарные типы! Думаете, я потерплю, чтобы вы пятнали ее доброе имя своими грязными шутками! Значит, так. Чтобы прочистили себе мозги, потом – эти пушки и впрягли в орудия лошадей за полчаса. В чем дело? Поторапливайтесь!

И орудийный расчет принялся за работу с ворчанием и руганью, пока инженер распаковывал недавно купленное ружье и внимательно разглядывал его механизмы и длинный ствол. Это была крайне тяжелая работа, и они трудились в мрачном молчании, предаваясь каждый своим мыслям. Как бы они ни бранились с инженером, это давало какой-то заряд веселья, которого так не хватало. Все опасались грядущей битвы, ведь они знали разрушительную силу своего оружия, и никому не хотелось направлять эту мощь против соседей и соотечественников. Они прилежно исполняли свой долг, запрягая коней и проверяя, чтобы каждая повозка была нагружена ядрами, порохом и картечью, чтобы грозный «Гнев Сигмара» был хорошо смазан и все механизмы работали, как часы.

Справившись с заданием, они плотно запахнули плащи, притопывая ногами, чтобы согреться, и покуривая трубки. Маркус, окажись он рядом, сурово отчитал бы их, полагая, что курение рядом с повозками, груженными порохом, – это верх неразумия, но он далеко отошел со своим драгоценным приобретением, и они могли наслаждаться этим маленьким пороком, демонстрируя пренебрежение к потенциальной, очень серьезной опасности. В тишине они думали о предстоящей битве, и в желудках у них что-то сжималось.

Альбрехт по опыту знал, что ожидание – худшая часть боя. Ну конечно, если не считать возможную гибель. Он ходил там и тут, давая советы и не вполне пристойно подшучивая, чтобы солдаты хоть немного успокоились и расслабились, хотя ему самому это никак не удавалось. Люди, как и он сам, сильно нервничали, но он пытался сделать все возможное, скрывая собственное беспокойство. Ясно, как это работает, – если солдаты видят, что офицеры уверены в себе и знают, что делают, они тоже успокаиваются. Если же командование дергается и плохо соображает, неуверенность легко поражает солдат, отнимает у них храбрость и уничтожает боевой дух. Вот так и было проиграно немало битв, уж Альбрехт знал это наверняка. И все же он не мог избавиться от гнетущего чувства, что враг, лучше вооруженный, со вдвое более многочисленной артиллерией и заранее занявший выгодные позиции, легко разметает их по полю брани.

Разведчик Вильгельм бежал между деревьев, низко пригнувшись, с луком в руке перепрыгивая через гнилые бревна, проскальзывая под низкими ветвями, приминая ногами папоротник. Вдруг он остановился, спрятался за большим замшелым валуном и оглянулся. Его спутники бежали следом быстро и бесшумно, словно призраки. Заметив его остановку, они тоже застыли на месте, а через пару мгновений скрылись в папоротнике и тумане.

Вильгельм снова выпрямился и легко обогнул валун, затем, осторожно присматриваясь, спустился по склону и опять помчался во весь дух. Впереди оказалась очередная низина, по дну которой тек ручей. Вильгельм шагнул в воду и выскочил на другой берег. Он бросился наземь, огляделся, встал и продолжил путь, снова замер и припал на одно колено, тяжело дыша.

Вильгельм быстро зарядил лук, вглядываясь в туман. Дыхание его стало ровнее, мощный лук натянулся. Сначала ничего не было видно, потом показался кто-то, скорчившийся и осторожно поворачивающий голову. Вильгельм его узнал – разведчик, не из армии фон Кесселя, которого он сам когда-то обучил. Неплохой человек, женат, две маленькие дочки. Впрочем, сомнений – убивать или нет – не было, как и сострадания или угрызений совести. Он всего лишь выполнял свою работу.

Человек осторожно ступал по зарослям папоротника, и Вильгельм пристально следил за ним. Когда между ними оставалось не более тридцати шагов, он отпустил тетиву. Стрела просвистела в воздухе и вонзилась разведчику в горло. Тот упал, не издав ни единого звука. Еще в пятидесяти шагах к востоку другой вражеский разведчик беззвучно рухнул со стрелой во рту.

С запада донесся приглушенный звук, и Вильгельм чертыхнулся. Он встал и побежал на звук, пока не заметил впереди человека, мелькающего между деревьями, и тогда свернул влево, предугадывая маневры противника.

Он прыгнул через камень, ветки хлестнули по лицу, заструилась кровь. Не обращая внимания на острую боль, он бежал, и с ветвей деревьев дождем сыпались мелкие льдинки. Бегущий впереди был уже совсем близко, и Вильгельм в прыжке тяжело повалил его на землю. Вынув длинный охотничий нож, он вонзил его в спину незнакомца.

Показался один из его разведчиков, раскрасневшийся, и внезапно замер, увидев труп.

– Простите, сэр, он оказался слишком быстрым для меня.

Вильгельм заворчал.

– Это все они?

– Да, сэр. Только этот чуть не удрал. Враг нас не заметил.

– Хорошо. Скажи остальным, чтобы двигались к опушке леса. И чтоб тихо! А потом ждите моих указаний.

Разведчик кивнул и исчез за деревьями. Если Вильгельм не ошибался, они должны были зайти прямо в тыл неприятельской артиллерии.

Капитан Стефан фон Кессель поднял меч, разглядывая длинное тонкое лезвие. Превосходная работа, без единого изъяна. По всей длине были вырезаны изящные эльфийские руны. Казалось, они слабо мерцают, и капитан взмахнул клинком.

– Пожалуй, легковат.

– Возможно. Эльфы не слишком-то сильны. Но это не важно. У тебя в руках верная смерть графа.

– Хорошо. Нельзя, чтобы этот бой продлился долго. Я должен как можно скорее убить Грубера и прекратить весь этот фарс. Не хватало еще, чтобы люди Остермарка убивали друг друга. Это мой народ, Гунтар.

– Знаю, знаю. Значит, будешь действовать по своему плану?

– Именно. Разведчики уже очистили лес от врага, а рыцари Рейкландгарда занимают позиции. Я должен присоединиться к ним. Ты уверен, что не будешь сражаться вместе со мной? Твои сила и вера велики.