– Да уж, это самое дикое чудище из всех, кого я видела, – говорила она себе.

Так оно в самом деле и было. Чудище скакало и выло, бросало разом по три или четыре мальчика на плечо и тащило их в пещеру. Иногда оно с бешеной быстротой карабкалось на дерево и прыгало, как обезьяна, с ветки на ветку или вскакивало на лошадь и гонялось за детьми, пытавшимися убежать от него, петляя между деревьями. А когда лошадь галопом настигала их, чудище наклонялось, сидя в седле, хватало детей на полном скаку и, подгоняя лошадь, мчалось в пещеру с криком:

– Теперь-то я сварю вас себе на ужин!

Это была ужасно веселая игра, и детям хотелось играть еще и еще. Но вдруг стало совсем-совсем тихо, и когда Томми и Анника прибежали, чтобы узнать, в чем дело, то увидели, что чудище сидит на камне со странным видом и держит чтото в руке.

– Он умер, поглядите, он совсем мертвый, – сказало чудище.

Это был маленький птенец. Он упал из гнезда и разбился насмерть.

– Ой, как жалко! – сказала Анника.

Чудище кивнуло.

– Ты плачешь, Пиппи! – вдруг сказал Томми.

– Я плачу? Вовсе нет.

– Да у тебя глаза совсем красные, – настаивал Томми.

– Красные? – спросила Пиппи и одолжила у господина Нильссона зеркальце, чтобы проверить.

– И по-твоему, это красные? Что бы ты сказал тогда, если бы побывал с моим папой в Батавии! Там был один старик с такими красными глазами, что полицейский запретил ему показываться на улице.

– А почему?

– Потому что люди думали, будто это красный светофор, ясно тебе? Когда он шел по улице, все движение останавливалось. А ты говоришь, у меня красные! Вот еще! Стану я плакать из-за какой-то маленькой пичужки!

– Глупое, глупое чудище! Глупое, глупое чудище!

Тут отовсюду сбежались ребята посмотреть, где прячется чудо-юдо. А чудище взяло маленькую пичужку и положило ее осторожно в кроватку из мягкого мха.

– Ах, если бы я могла оживить ее! – сказало чудище, глубоко вздыхая. Потом оно издало страшное рычание:

– Сейчас я сварю вас на ужин!

И дети с веселым воем побежали прятаться в кусты.

Одна девочка из этого класса, ее звали Улла, жила недалеко от Леса чудес. Ее мама обещала ей пригласить фрекен, весь класс и, конечно, Пиппи на угощение в саду. И после того как дети наигрались вволю с чудищем, полазали по горам, повозились с лодочками из коры, пуская их по большой луже, и насмотрелись на смельчаков, отважившихся прыгать с высокого камня, Улла решила, что пришло время позвать детей к себе домой пить сок. И фрекен, успевшая прочитать книгу от корки до корки, согласилась с ней. Она собрала детей в кучу, и они ушли из Леса чудес.

По дороге на телеге, груженной мешками, ехал человек. Мешков было много, и все они были тяжелые. А лошадь была старая и усталая. Вдруг одно колесо съехало с колеи и застряло в канаве. Человек, которого звали Блумстерлунд, разозлился до ужаса. Решив, что виновата лошадь, он достал кнут и стал нещадно хлестать ее по спине. Лошадь надрывалась, изо всех сил пытаясь вытянуть телегу на дорогу, но ничего не получалось. Блумстерлунд разозлился еще больше и стал еще сильней хлестать лошадь. Увидев это, фрекен ужасно расстроилась, ей было очень жаль бедную лошадь.

– Как вы можете так жестоко обращаться с животным? – спросила она Блумстерлунда.

Блумстерлунд на минуту отложил хлыст, сплюнул и ответил:

– Не лезьте туда, где вас не спрашивают, – сказал он, – а не то может статься, что я и вас угощу кнутом.

Он сплюнул еще раз и снова взялся за кнут. Бедная скотина дрожала всем телом. И вдруг ктото молнией пролетел сквозь толпу ребят. Это была Пиппи. Нос у нее сильно побелел. А Томми с Анникой знали, что если нос у Пиппи побелел, она точно сильно разозлилась. Она бросилась на Блумстерлунда, схватила его поперек туловища и швырнула в воздух. Когда он падал, она поймала его и снова подбросила. И так он взлетал в воздух пять или шесть раз. Блумстерлунд не мог понять, что с ним стряслось.

– Помогите! Помогите! – кричал он, ошалев от страха. Под конец он с шумом плюхнулся на дорогу. Кнут он потерял. Пиппи встала напротив него, подбоченясь.

– Ты не смеешь больше хлестать лошадь! – решительно сказала она. – Не смеешь, ясно тебе? Один раз я встретила в Капстадене человека, который тоже избивал свою лошадь. На нем была такая нарядная и красивая форма. А я сказала ему, что если он еще посмеет бить свою лошадь, то я обдеру его так, что от его парадной формы не останется ни одной ниточки! И подумать только, через неделю он опять отхлестал свою лошадь! Не правда ли, жаль его красивую форму?

Блумстерлунд продолжал сидеть на дороге, ничего не понимая.

– Куда ты везешь воз? – спросила его Пиппи.

Блумстерлунд испуганно показал на дом, стоявший неподалеку.

– Туда, домой, – сказал он.

Тогда Пиппи распрягла лошадь, все еще дрожавшую от усталости и страха.

– Не бойся, лошадка, – успокоила она ее. – Сейчас ты увидишь что-то новенькое.

Она подняла лошадь сильными руками и отнесла ее в конюшню. Лошадь была удивлена не меньше Блумстерлунда.

Дети и фрекен стояли на дороге и ждали Пиппи. А Блумстерлунд, стоя возле своей телеги с поклажей, почесывал затылок. Он не знал, как довезти ее домой. Но тут вернулась Пиппи. Она взяла один из больших тяжелых мешков и взвалила его Блумстерлунду на спину.

– Вот так-то будет лучше, – сказала она. – Хлестать лошадь ты умеешь здорово, а теперь поглядим, умеешь ли ты таскать мешки.

Она взяла хлыст.

– Вообще-то надо бы хлестнуть тебя разок, раз ты сам так любишь хлестать. Но кнут твой, я вижу, совсем хилый, – сказала она и отломила кусок кнутовища. – Вовсе никуда не годится, вот жалость-то.

И она поломала кнутовище на маленькие кусочки.

Блумстерлунд поплелся по дороге, не говоря ни слова. Он только пыхтел. А Пиппи взялась за оглобли и потащила телегу к дому Блумстерлунда.

– Вот тебе, пожалуйста, платить не надо, – сказала она, поставив телегу возле конюшни Блумстерлунда. – Рада стараться. Полеты в воздух тоже обошлись тебе бесплатно.

И она ушла. Блумстерлунд долго стоял и смотрел ей вслед.

– Да здравствует Пиппи! – закричали дети, когда она вернулась.

Фрекен тоже была довольна и похвалила Пиппи.

– Ты правильно поступила, – сказала она. – Нужно быть доброй к животным. И к людям, конечно, тоже.

Довольная Пиппи уселась на лошадь.

– Да уж, с Блумстерлундом я была куда как добра! Еще бы, полетать столько раз и совсем бесплатно!

– Для того мы и появились на свет, – продолжала фрекен, – чтобы быть добрыми и приветливыми к другим людям.

Пиппи, стоя на голове на спине лошади, болтала ногами.

– Ха-ха! – воскликнула она. – А для чего тогда появились на свет другие люди?

В саду у Уллы накрыли большой стол. На нем было столько бутылочек и печенья, что у всех ребят потекли слюнки, и они поскорее расселись вокруг стола. Во главе стола уселась Пиппи. Она разом запихала в рот две булочки и стала похожа на церковного ангела с круглыми, как два шара, щеками.

– Пиппи, нужно подождать, пока не начнут угощать, – с упреком заметила фрекен.

– Не бешпокойтесь обо мне, – промямлила Пиппи с набитым ртом, – я привыкла вешти себя прошто, беж фашонов.

И как раз в этот момент к ней подошла мама Уллы. В одной руке у нее был кувшин с соком, в другой термос с шоколадом.

– Тебе сок или шоколад? – спросила она.

– Шок и шоколад, – ответила Пиппи. – Шоком буду запивать одну булочку, а шоколадом другую.

Она безо всякого стеснения взяла у мамы Уллы кувшин с соком и термос с шоколадом и отпила несколько глотков того и другого.

– Она всю свою жизнь провела на море, – шепнула фрекен удивленной маме Уллы.

– Понимаю, – кивнула мама Уллы. Она решила не обращать внимания на плохое поведение Пиппи.

– Хочешь печенья? – спросила она и протянула Пиппи блюдо.

– Кажется, хочу, – ответила Пиппи и весело засмеялась своей шутке. – Оно у вас получилось не очень-то красивое, но, надеюсь, все же вкусное,