- О, да... Брендон Пирсон. Извините.

- А я - в компьютерном обеспечении. И не волнуйтесь. Первая встреча с бэтменом - всегда потрясение.

Дьюк Ринеманн протянул руку, Пирсон ее пожал, но думал он о другом. Первая встреча с бэтменом - всегда потрясение. Пирсон попытался вызвать из памяти образ страшилища и понял, что название во многом ему соответствует. Открыл он для себя и еще одну истину, а может, не открыл, а просто вспомнил вновь: если дать имя, прозвище, название тому, что пугает тебя, сразу становится легче. Конечно же, полностью испуг не прошел, но уже не сводил с ума.

И теперь, возвращаясь к увиденному, он думал: "Бэтмен, то был мой первый бэтмен".

* * *

Он выходил из вращающейся двери с одной мыслью, той самой, которая посещала его в десять утра каждый рабочий день: как же это приятно, когда первая порция никотина впрыскивается в мозг. Глоток никотина в десять утра свидетельствовал о его принадлежности к племени, как какойнибудь амулет или татуировка на щеках.

Выйдя за дверь, Пирсон отметил, что на улице стало темнее, чем в восемь сорок пять, когда он входил в здание Первого торгового банка, и подумал: "Во второй половине дня нам всем придется попыхивать раковыми палочками под проливным дождем". Но дождь, разумеется, не смог бы их остановить. Перекурщиков отличали воля и характер.

Он помнил, как оглядел площадь, автоматически, не задумываясь над тем, что делает. Увидел девушку в красной юбке (как всегда задался вопросом хороши ли в постели те, кто так эффектно выглядят), молодого длинноволосого уборщика с третьего этажа, который носил бейсболку козырьком назад, когда мыл пол в туалете и барезакусочной, пожилого мужчину в великолепной седой шевелюрой и лиловыми прожилками на щеках, молодую женщину в очках с толстыми линзами и прямыми черными волосами. Узнал и остальных, благо видел их на площади каждый день по два раза. В том числе, естественно, и симпатичного молодого негра в кремовом костюме.

Если бы Тимми Фландерс вышел на перекур, Пирсон, конечно же, подошел бы к нему, но Фландерса не было, поэтому Пирсон двинулся к центру площади, намереваясь устроиться на одном из мраморных островков (собственно, том самом, на котором он сейчас и сидел). Эта позиция позволяла всесторонне оценить и длину ног, и округлости девушки в красной юбке. Пустячок, конечно, но приятный. Он любил жену, обожал дочь, даже близко не подходил к тому, чтобы завести с кемнибудь роман, но до сорока оставалось совсем ничего, и он начал открывать в себе много интересного. С другой стороны, он не мог понять мужчину, который смотрел на такую красную юбку и не задавался вопросом, а какого цвета под ней белье.

Но не успел сделать пары шагов, как ктото обогнул угол здания и по плитам площади двинулся к вращающейся двери. Пирсон уловил это движение уголком глаза, и при обычных обстоятельствах на том бы и успокоился, поскольку главным образом его занимала красная юбка и та часть тела, которую она облегала. Но на этот раз он повернул голову, потому что даже боковым зрением уловил чтото необычное в лице и голове приближающейся фигуры. Повернул голову, посмотрел, и лишился сна Бог знает на сколько ночей.

Туфли особых эмоций не вызвали, темносерый костюм от Андре Сира, выглядевший как добротная дверь банковского сейфа, а то и лучше, тоже. Красный галстук выглядел несколько вызывающе, но в рамках дозволенного. В общем, обычный наряд высшего банковского чиновника, следующего к своему рабочему месту в понедельник утром (а кто еще, кроме руководства банка мог позволить себе появиться на работе в десять утра?). И лишь когда в поле зрения попала голова, Пирсон понял, что он или сошел с ума, или видит чтото такое, чего не найти на страницах "Всемирной энциклопедии".

"Но почему никто не побежал? - гадал Пирсон, когда первая капля дождя упала на тыльную сторону его ладони, а вторая - на белую бумагу недокуренной сигареты. - Все должны были разбежаться с громкими криками, в фильмах ужаса пятидесятых годов люди разбегались от гигантских жуков". Тут же пришла другая мысль: "Но тогда... я ведь тоже не побежал".

Чистая правда, но не вся. Он не побежал, потому что остолбенел. Он пытался закричать, и его новый друг удержал его от крика аккурат перед тем, как он вновь обрел контроль за голосовыми связками.

Бэтмен. Мой первый бэтмен.

Над широкими плечами самого модного в этом году делового костюма и узлом красного галстука возвышалась огромная сероватокоричневая голова, не круглая, скорее, бесформенная, похожая на бейсбольный мяч, по которому целый сезон дубасили битой. Черные полоски, наверное, вены, пульсируя, извивались под кожей. Ту часть головы, которую у человека занимало лицо, таковым не было (разумеется, по человеческим меркам) бугрилась какимито наростами, которые постоянно дрожали и дергались, словно жили своей, отличной от всего остального жизнью. А вот знакомые черты сгрудились и лишь отдаленно напоминали человеческие. Плоские черные глаза, идеально круглые, смотрели из самой середины, словно глаза акулы и какогото расплющенного насекомого. Уши лишились и мочек, и раковин. Носа, как представлял себе нос Пирсон, не было вовсе, хотя имелись два бивнеобразных выступа, торчащих и поросли блестящих волос чуть пониже глаз. А большую часть лица существа занимал рот, огромный черный полумесяц, обрамленный треугольными зубами. Для существа с таким ртом, позже подумал Пирсон, прием пищи наверняка возведен в ранг священнодействия.

"Это Человекслон", - такая мысль сверкнула у него в голове, когда он впервые разглядел это чудище, чудище, несущее в холеной руке дорогой кожаный брифкейс от Болли. Но теперьто он понимал, что тварь не имело ничего общего с уродом из старого фильма, уродом, но, тем не менее, человеком. Дьюк Ринеманн нашел несравненно более точное сравнение: эти черные глазки, этот большущий рот, конечно же, вызывал ассоциации с волосатыми, попискивающими существами, которые ночами гонялись за мухами, а дни проводили в темных местах, повиснув вниз головой.

Но причина, побуждавшая его закричать, заключалась не в этом. Потребность эта возникла уже после того, как существо в костюме от Андре Сира прошло мимо, уставившись яркими, круглыми глазками на вращающуюся дверь. И когда оно находилось совсем рядом, на секундудругую, Пирсон увидел, как под густыми грубыми волосами движется лицо, на котором они росли. Как такое могло быть, он не знал, но видел это своими глазами, видел, как человеческая кожа перемещается относительно щетины. А в зазоре между ними заметил какуюто розовую субстанцию, о которой не хотелось и думать... однако, теперь, когда он это вспомнил, он просто не мог думать ни о чем другом.

Новые капли дождя падали на его лицо и руки. Ринеманн, сидевший рядом на мраморном бордюре, последний раз затянулся, отбросил окурок, встал.

- Пойдемте. Начинается дождь.

Пирсон глянул на него широко раскрытыми глазами, потом посмотрел на банк. Блондинка в красной юбке, с книгой под мышкой, как раз входила во вращающуюся дверь. За ней следовал (и разглядывал ее во все глаза) старичок с роскошной седой шевелюрой.

Пирсон вновь перевел взгляд на Ринеманна.

- Идти в банк? Вы серьезно? Эта тварь вошла туда!

Я знаю.

- Хотите услышать полный бред? - Пирсон отбросил сигарету. Он не мог сказать, куда он сейчас пойдет, домой или кудато еще, но точно знал одно место, куда не ступит его нога: он ни при каких обстоятельствах не собирался входить в здание Первого торгового банка Бостона.

- Конечно, - кивнул Ринеманн. - Почему нет?

- Эта тварь очень напоминала нашего уважаемого управляющего, Дугласа Кифера... если, конечно, не смотреть на голову. Те же предпочтения в костюмах и брифкейсах.

- Как вы меня удивили, - усмехнулся Дьюк Ринеманн.

Пирсон всмотрелся в молодого негра.

- Что вы хотите этим сказать?

- Я думал, вы уже поняли, но, видать, шок был слишком силен, поэтому придется вам все разжевать. Это и был Кифер.