Итак, от того, кто желает добраться до своего внутреннего ядра, требуется, в сущности, то, что меньше всего склонны делать люди нашего времени. Наше время совсем не склонно к тому, чтобы хоть сколько-нибудь желать чего-то подобного, ведь в наше время люди, когда они задумываются о себе самих, более всего стремятся к тому, чтобы находить себя абсолютно "правильными", такими, какие они есть. Если мы возвратимся в прежние времена, отличавшиеся по своему характеру более религиозным развитием, то найдем там чувство, что человек должен был ощущать раскаяние оттого, что он в столь малой степени соответствует своему, как он мог бы сказать, божественному прообразу. Хотя это не то представление, о котором идет у нас речь сегодня, но это было такое представление, которое уводило от того, чем человек обычно бывает доволен, и вело к чему-то другому. Это приводило, правда, не к убеждению в существовании иного воплощения, но к такой сущности, которая переживает век нашей организации, складывающейся в период между рождением и смертью. Тот. кто рисует образ, противоположный тому, чем сам является, понимает следующее: этот образ, как ни трудно тебе увидеть в нем свой портрет в теперешней жизни, все-таки имеет с тобою нечто общее — ты не можешь этого отрицать. Если ты нарисовал этот образ, он будет преследовать тебя, вставать перед твоей душой и выкристаллизовываться, так что тебе придется сказать: этот образ имеет нечто общее со мной, но определенно не с моей теперешней жизнью. И тогда формируется чувство, что этот образ коренится в прежней жизни.
Если мы представим это в своей душе, то вскоре увидим, насколько ошибочно большинство обычных представлений о реинкарнации и карме. Вы уже, должно быть, сами слышали такое: если антропософ встречает в своей жизни человека, который является, к примеру, хорошим математиком, то антропософ сразу представляет себе, что в предыдущем воплощении этот человек тоже был хорошим математиком. Часто цепочки инкарнаций составляются необразованными антропософами таким образом, что предыдущее воплощение определяется на основании способностей, которыми человек обладает в нынешнем, — предполагается, что эти способности можно найти в одном, а то и в нескольких предыдущих воплощениях. Это самая худшая спекуляция, какая может быть. Обычно результат таких рассуждений оказывается неверным, так как настоящие наблюдения средствами духовной науки показывают, что, как правило, дело обстоит ровно наоборот. Например, люди, которые в предыдущем воплощении умели хорошо считать, были хорошими математиками, в следующей инкарнации не проявляют никаких способностей к математике, у них отсутствует математическое дарование. А если есть желание узнать, какими дарованиями человек вероятнее всего обладал в прежнем воплощении — я обращаю внимание на то, что мы сейчас вступаем в сферу вероятного, — если есть желание узнать, какие способности были у человека в прежнем воплощении в отношении ума, искусства и т. д., то будет правильно подумать, к чему в этом воплощении у него меньше всего способностей, к чему в этом воплощении он менее всего пригоден. Если это выяснено, то можно установить, в чем, наверное, блистал человек в своем предыдущем воплощении, какая у него была особенная одаренность. Я говорю об этом как о вероятном по той причине, что это, с одной стороны, истинно, но с дру-гой стороны, многократно пересекается с другими фактами. К примеру, может оказаться, что человек имел в предыдущем воплощении большое математическое дарование, но рано умер, и это дарование не смогло как следует проявиться. В таком случае в новом воплощении он опять родится с математическим даром, который будет как бы продолжением предшествующей инкарнации. Рано умерший математик Абель определенно должен и в своем следующем воплощении родиться с сильным математическим дарованием. Если же математик достигнет глубокой старости и проявит свой дар, то в следующем воплощении он просто не будет ничего смыслить в математике. Я знаю одного человека, который был так мало способен к математике, что, будучи школьником, просто ненавидел цифры. По другим же предметам у него были хорошие оценки, и он вообще смог закончить школу только благодаря тому, что по другим предметам ему ставили превосходные оценки. Это было связано с тем, что в предыдущей инкарнации он был весьма хорошим математиком.
Если пытаться проникнуть глубже, выяснится, что то, чем человек внешне занимается в одной своей инкарнации, точнее, то, что является профессией — внешней или внутренней, — в следующей инкарнации примет участие в формировании внутренних органов. Например, — тот, кто был в одном воплощении прекрасным математиком, приносит с собою в новое воплощение усвоенное им умение обращаться с фигурами или числами и использует принесенное для особого развития своих органов чувств — глаз например. И люди, обладающие отличным зрением, имеют столь тщательно сформированные глаза потому, что в предыдущем воплощении мыслили формами, это "мышление при помощи форм" взяли с собой и, проходя путь между смертью и новым рождением, более совершенно вылепили свои глаза. Математи-ческое дарование перешло в глаза и больше не существует в виде математического дарования.
Есть другой известный оккультистом случай, когда индивидуальность особенно интенсивно жила в одном своем воплощении архитектурными формами. То, что этот человек ощущал в том воплощении, стало силами внутренней душевной жизни и отразилось на органах слуха, так что в следующей инкарнации человек стал великим музыкантом. Человек не стал архитектором, так как формы ощущения, связанные с архитектурой, стали строителями органов слуха и человек неизбежным образом получил высокую степень восприимчивости к музыке.
Внешнее исследование сходств, как правило, вводит в заблуждение относительно своеобразия каждого из следующих друг за другом воплощений. И точно так же, как мы должны задумываться над тем, что нам не нравится, и представлять себе, будто мы этого интенсивно желаем, — так нам следует думать и о вещах, к которым мы имеем меньше всего способностей, в которых мы, так сказать, совершенные тупицы. И когда мы открываем эти самые тупые стороны нашего существа, они с высокой степенью вероятности приводят нас к тому, в чем мы более всего блистали в предыдущем воплощении. Отсюда видно, что есть соблазн подходить как раз к этим вещам не с того конца. Вот еще один пример того, как размышления могут привести нас к выводу, что именно внутреннее душевное ядро переходит из одного воплощение в другое. Человеку никогда не бывает легче учить языки оттого, что он в каком-то из предшествующих воплощений жил в тех местах, где говорили на языке, который он теперь должен учить; в противном случае нашим гим-назистам было бы не так тяжело учить греческий и латынь, ведь многие из них жили в прежних инкарнациях в области, где этими языками пользовались как обыденными разговорными.
О том, что мы приобретаем внешне, приходится сказать: все это настолько тесно связано с жизнью человека, заключенной в рамки между рождением и смертью, что не может быть и речи о том, чтобы в следующем воплощении эти вещи вновь являлись в таком же виде; дело обстоит иначе: они превращаются в силы, переходящие в следующую или следующие инкарнации. Так, например, те, кто имел в одном воплощении большие способности к языкам, не будет иметь такого дара в следующем воплощении, но зато он преобретет способность к более непредвзятым суждениям, нежели прочие люди.
Все это вещи, связанные с тайнами перевоплощения. И как раз знакомясь с этими тайнами перевоплощения, можно самым интенсивным способом получить представление о том, что является действительно внутренним в человеке, а что все-таки некоторым образом относится к внешнему. Так, для современного человека язык уже вовсе не является чем-то внутренним. Можно любить язык ради того, что он выражает, ради национального духа; однако он переходит из одного воплощения в другое уже в видоизмененных силовых формах.
Когда человек преследует такие цели и говорит: я буду сильно хотеть и желать того, чем я стал против моей воли и к чему я питаю меньше всего склонности, — он может быть уверен: представления, полученные им, сложатся в образ его предшествующей инкарнации.
