Обернувшись ко второй двери с зиявшей на высоте глаз широкой горизонтальной щелью, он громко позвал:
– Хусаиныч! Где ты там? Не пальни сгоряча…
В амбразуре что-то мелькнуло, дверь распахнулась, показался с автоматом наизготовку мичман Хусаинов – человек здоровенный, невозмутимый и абсолютно не сентиментальный, прошедший огни и воды сверхсрочник. Медных труб он, правда, не удостоился, но это его вряд ли удручало.
– Шо у вас там? – спросил он, переступив порог и за неимением другой подходящей цели направив автомат на стонущего Ксавье. – Был сигнал тревоги, а потом – тишина…
– Партизаны, мать их, – кратко проинформировал Мазур. – Золото им подавай…
– Ты, сука переметная! – шепотом рявкнул Лаврик, сидя на корточках над стонущим комиссаром. Задрал ему голову и упер под нижнюю челюсть глушитель «Стерлинга». – Их там и точно двенадцать?
– Без Леона… – прошептал комиссар.
– Диспозиция? Кто где? Живо, тварь!
– Я полицейский… – выдавил Ксавье. – Вы ответите…
– Интересно, как это ты докажешь с того света, что именно мы тебя хлопнули? – Лаврик усмехнулся так, что впечатлительному человеку этого было бы достаточно. – Говори, сволочь! Если не обманешь – в героя тебя превратим, в борца с сепаратистами… Еще и медаль получишь…
– Вы не ученые… – оторопело прошептал комиссар. – Вы не похожи…
Лаврик упер глушитель посильнее.
– Вы мне гарантируете жизнь?
– А то! – заверил Лаврик. – Как в конторе Ллойда!
– На нашем… на корабле Леона остались двое. Одного послали сторожить радиорубку. Один на палубе. Трое стерегут заложников…
– Что, у ваших большой опыт в захвате заложников?
– Не особенно… Была пара случаев, не больше… Еще один наверняка в машинном отделении, на всякий пожарный… Вы мне обещали…
– Обещали – сделаем, – похлопал его по плечу Лаврик. – Будешь жить, скотина…
Мазур смотрел на комиссара спокойно и отстраненно. Он слишком хорошо понимал, что оставаться тому в живых никак не следует. Постороннего свидетеля, видевшего «секретную», никак нельзя выпускать из нее в живом виде. Благо есть прекрасная возможность списать все на злодейства «синих акул».
Ничего личного, как выражался герой того американского боевика. В конце концов, никто его не заставлял, презрев служебный долг и присягу, связываться с сепаратистами-путчистами. В министры захотелось, видите ли…
– Хусаиныч, ты его оформишь? – небрежно спросил Лаврик по-русски, кивая на Ксавье.
– Об чем проблемы, как говорят у нас в Одессе… – преспокойно кивнул мичман.
Мазур стал сбрасывать одежду в лихорадочном темпе. Лаврик пару секунд наблюдал за ним, потом в глазах появилось понимание:
– Водой?
– Так надежнее, – сказал Мазур, поддергивая трусы. – Не ждут они никого с воды… Ну, что стоишь, особый отдел?
Лаврик сбросил туфли, не озаботясь развязыванием шнурков.
– Хусаиныч, дай-ка хороший мешок, чтобы все это упаковать, – распорядился Мазур, отстегивая подсумок с пояса неподвижно лежавшего клиента. – Непромокаемый…
Спохватившись, расстегнул ремешок именных часов, бережно положил на стеллаж – первая в жизни награда от командования за шлюпочные гонки еще в курсантские времена, жалко…
Ребят бы сюда… Но до них не докричишься. Тянуть телефонный провод по дну Дракон запретил – в эти места, хоть и заповедные, все же наведывались рыбаки с лицензиями, могли зацепить сетью, пошли бы потом разговоры. В силу известных причин «Сириус», ясное дело, не мог поднять на мачту известный международный сигнал, возвещающий, что на дне работают водолазы…
…Он первым, головой вперед, выскользнул из шлюзового люка. Бережно держа в левой черный пластмассовый мешок с автоматом и подсумками, оглянулся на Лаврика. Особист плыл следом, в общем, удовлетворительно. Не растерял кое-какие навыки. Время летит, время, нужно поспешать…
Мазур обогнул руль «Сириуса», бросив беглый взгляд на неподвижно застывший винт. Несколькими сильными гребками погрузился метра на три поглубже, чтобы не заметили с борта пиратского суденышка. Вряд ли они бдительно наблюдают за водной гладью, но осторожность не помешает, боевой пловец наиболее уязвим как раз при выходе из воды на объект, когда меняет одну стихию на другую…
Над головой чернело овальное пятно, днище кораблика, вокруг него причудливой светлой сетью сплетались солнечные блики. В атаку нужно идти, конечно же, первым – Лаврик еще может сносно бултыхаться под водой, но вряд ли сумеет обрушиться как надлежит, кто его этому учил?!
Жестами Мазур постарался объяснить задачу. Лаврик кивнул – дай-то бог, чтобы все понял…
Мазур поплыл к корме. Лаврик, поднырнув под днище, ушел на другую сторону суденышка. Надо же, ракушек на днище наросло сверх меры, плохо заботилась полиция о своем транспортном средстве, давно чистить пора… Корма… Руль… Замерший винт, темные ряды заклепок на обшивке…
Еще раз хорошенько прокрутив в памяти общий вид кораблика, его надстроек, длину и ширину, Мазур ухватился за толстую железину, перо руля, поставил на нее ногу, уселся верхом. Медленно высунул голову над поверхностью воды, посмотрел вверх. Над низкими перильцами на корме не появились ни голова, ни дуло автомата. Порядок. Перекрыв вентили, он сбросил акваланг одной рукой, подержал его на весу и разжал пальцы. Моментально оправдав законы физики, акваланг пошел ко дну, как топор: ну, никуда не денется…
За аквалангом последовали ласты. Застегнув на мокром теле ремни подсумка, Мазур достал автомат из мешка, поставил правую ногу на широкую железину руля, проверил, не соскользнет ли, и, одним сильным, отточенным рывком перебросив тело, оказался на палубе, приземлился на расставленные ноги.
Пригнувшись, поводя стволом автомата, прислушался. Тишина. Выглянул за борт. Возле руля маячил Лаврик, неуклюже, не в пример Мазуру, освобождавшийся от акваланга.
Пора. Перегнувшись туда, Мазур протянул руку и выдернул напарника на корму. Разомкнувшись, они двинулись вдоль бортов, вдоль надстройки. Опа!
Не меняя положения, Мазур выпустил короткую очередь – и обнаружившийся на дороге человек выпустил автомат, завалился, подломившись в коленках. Стук автомата о доски палубы показался громом. Метнувшись вперед, Мазур убедился, что правки уже не требуется. Побежал на цыпочках дальше, услышал неподалеку кашляющие щелчки очереди. Ага, на носу – никого, если не считать пулемета, не способного самостоятельно оказать сопротивление…
Из-за надстройки показался Лаврик, поднял большой палец. Можно было и не спрашивать, чем там кончилось с его клиентом. Мазур передвинулся правее…
Некогда было разворачивать автомат в ту сторону, он не успел бы. Левой рукой вырвав нож из черных ножен, Мазур нанес короткий, экономный удар под горло, повернул клинок по всем правилам и, вырывая, ударил ногой, отправив противника за дверь. Надо же, нос к носу столкнулись, а этот сучонок говорил, что на кораблике осталось только двое…
– Посмотри там… – приказал Мазур, проиллюстрировав распоряжение выразительным жестом.
Лаврик нырнул в низкую дверцу. Мазур скользнул следом, прижался к стене возле косяка так, чтобы его не заметили с борта «Сириуса». Секунды тянулись неимоверно долго, вызывая прямо-таки физическую боль, он старательно прислушивался, но внутри не слышалось ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего шум схватки.
Наконец Лаврик появился из тесных недр судна, пожал плечами:
– Никого.
– Ну, тогда пошли… – сказал Мазур. – Только сначала этих внутрь нужно заволочь, а то заметят еще…
Он поднимался по «адмиральскому» трапу первым, пригнувшись, держа автомат на весу в правой руке. Когда его голова вот-вот должна была показаться над бортом, спохватился, нагнулся к взбиравшемуся следом Лаврику, прошептал:
– Их же никого нельзя оставлять вживе…
– Не учи ученого… – покривился Лаврик.
Нельзя было оставлять живых свидетелей, которые потом смогут протрепаться полиции, зачем устроили налет на судно. Вполне возможно, бородатый Леон, человек серьезный, далеко не всем раскрыл истинные цели операции, но рисковать все же не стоит…
