Он убеждал себя в том, что совершает огромную ошибку, что их не должны видеть вместе, но ничего не мог поделать с собой. Его сердце переполняла радость от того, что он сжимает Тилли в своих объятиях.

В конце концов, он махнул рукой на то, что его поведение может возбудить новую волну сплетен и дурная слава охотника за приданым закрепится за ним навсегда. Вальс с Тилли был ему дороже незапятнанной репутации.

В начале бала в доме леди Харгривз Тилли удалось уйти из-под строгого надзора родителей. Почувствовав свободу, она сразу же стала разыскивать Питера Томпсона, а заметив его, устремилась туда, где он стоял.

Тилли рассчитывала, что он окружит ее вниманием, но этого не произошло. Питер держался холодно и отчужденно, и это неприятно поразило Тилли.

Она была раздосадована тем, что ей в присутствии десятка других джентльменов пришлось прозрачно намекать на свое желание потанцевать с ним. Но как только Питер закружил ее в вальсе по просторному залу, ее обида и раздражение испарились.

Тилли явственно ощущала прикосновение его ладони к своей спине, и по ее телу проходил трепет. Выражение его лица изменилось. Холод и отчуждение в глазах Питера сменились пылким огнем. Заглядывая в их глубину, Тилли чувствовала, что у нее перехватывает дыхание.

Если бы не лежавшая у нее на спине твердая рука Питера, она бы, пожалуй, бросилась сейчас ему на грудь и припала к его манящим губам. И тогда ей стало бы наплевать на скандальность ситуации, на то, что на них устремлены десятки глаз.

Но рука Питера одновременно возбуждала и сдерживала Тилли. Через некоторое время прикосновение его ладони стало более нежным, мягким. Питер как будто крепче прижимал Тилли к себе, хотя расстояние между ними не сокращалось. В груди Тилли вспыхнуло пламя и охватило ее жарким огнем.

— Я сделала что-то такое, что вызвало ваше недовольство? — спросила она, пытаясь отвлечься от мыслей о губах Питера.

Огонь желания готов был поглотить ее.

— Вовсе нет. С чего вы это взяли? — грубовато промолвил он.

Тилли пожала плечами:

— Мне так показалось. Вы стали вести себя… отчужденно, что ли. Я вдруг почувствовала, что вам неприятно мое общество.

— Ерунда, — хмыкнув, сказал Питер тем тоном, каким мужчины обычно говорят с женщиной, очевидную правоту которой не желают признавать.

Тилли выросла бок о бок с двумя братьями и прекрасно знала, как надо обходиться с мужчинами.

— Вы были великолепны, когда защищали мисс Мартин, — заметила она.

Его рука, лежавшая на ее спине, напряглась.

— Так поступил бы каждый.

— Нет, — мягко возразила Тилли, — далеко не каждый. И вы это прекрасно знаете.

Она подняла на него глаза, ожидая, что он сейчас снова начнет перечить ей. Однако Питер был умным человеком и не стал этого делать.

— Джентльмен ни в коем случае не должен бросать тень на репутацию женщины, — сказал он сдержанным тоном.

Тилли восхитил и смысл этой фразы, и тон, которым она была произнесена. Ее очаровали суровые нотки, звучавшие в голосе Питера, и его строгие жизненные принципы.

Хотя возможно, он не всегда придерживался их. В обществе существовала мода на повес, легкомысленно относящихся к женщинам. Впрочем, Тилли не считала Питера жестоким человеком, способным причинить женщине серьезную душевную травму.

— Женщине тоже не следует наносить ущерб репутации джентльмена, — заметила Тилли. — Мне жаль, что леди Уислдаун нарушила это правило. Она дурно поступила, возведя на вас напраслину.

— Вы верите тем сплетням, которые распускает эта писака?

— Разумеется, нет. Хотя порой я с одобрением отношусь к ее отдельным замечаниям. Однако на этот раз она перешла границы дозволенного.

— Она никого открыто не обвинила, — пожав плечами, промолвил Питер.

Он старался придать лицу беззаботное выражение, но не мог. Тилли видела, что он разъярен, задет за живое, и сочувствовала ему. Если бы Тилли знала, кто такая была эта леди Уислдаун, она устроила бы ей взбучку.

Тилли переживала, пожалуй, не меньше, чем Питер, и это удивляло ее.

— Леди Матильда… Тилли… — снова заговорил он.

Его голос вывел ее из задумчивости, и она подняла на него глаза. Питер с удивленной улыбкой кивнул на ее руку.

Тилли опустила глаза и увидела, что лихорадочно сжимает его пальцы, словно они были шеей ненавистной леди Уислдаун.

— О, простите!

— Вы всегда пытаетесь ампутировать пальцы своих партнеров по танцу?

— Нет, только в тех случаях, когда мне приходится, чуть ли не силой принуждать их пригласить меня на танец, — нашлась она.

— А я по своей наивности думал, что опасность получить увечье подстерегает человека только на войне, — пробормотал Питер.

Тилли была удивлена, что он может шутить на подобную тему, и не знала, что сказать. Но тут музыка смолкла, и это избавило Тилли от необходимости продолжать начатый разговор.

— Куда мне отвести вас? — спросил Питер. — К родителям? Или, может быть, к следующему партнеру?

— Вообще-то я хочу пить, — соврала Тилли. — Отведите меня к столику с лимонадом, если можно.

Столик находился в другом конце зала, и они медленно направились к нему. Тилли наслаждалась каждой минутой, проведенной в обществе Питера, и поэтому сдерживала шаг.

— Вам нравится на этом балу? — спросила она.

— Да так, местами, — глядя прямо перед собой, ответил Питер.

Тилли заметила кривую усмешку на его губах.

— А я… тоже местами? — выпалила она. Питер от неожиданности резко остановился. — Вы сами-то поняли, что сказали? Тилли вспыхнула до корней волос, осознав свою оплошность. Ее вопрос действительно звучал двусмысленно.

Впрочем, через мгновение они оба дружно рассмеялись.

— Никому не рассказывайте о том, что я только что сморозила, — прошептала Тилли. — Если мои родители узнают, они посадят меня на месяц под замок за фривольные речи.

— Мне бы этого очень не хотелось… — начал, было, Питер, но тут его перебил встревоженный женский голос:

— Леди Матильда! Леди Матильда!

Это была миссис Федерингтон, подруга матери Тилли, известная в обществе сплетница. Она торопливо пробиралась к ним сквозь толпу, ведя за собой свою дочь Пенелопу, одетую в безвкусное платье желтого цвета.

— Добрый вечер, леди Матильда, — поздоровалась миссис Федерингтон, подойдя к молодым людям, и сурово посмотрела на Питера. — Добрый вечер, мистер Томпсон.

Тилли вспомнила, что миссис Федерингтон и Пенелопа были на злополучном вечере в доме леди Нили, где им представили Питера. Леди Уислдаун в последнем выпуске своих заметок гоже не обошла обеих дам вниманием.

— Ваши родители знают, где вы сейчас? — спросила миссис Федерингтон Тилли.

— Простите, что вы сказали? — удивленно переспросила Тилли и повернулась к Пенелопе, которую всегда считала милой, хотя и несколько своеобразной девушкой.

Судя по выражению лица Пенелопы, она и не подозревала, о чем собиралась спросить ее мать Тилли, и теперь, когда вопрос прозвучал, готова была сквозь землю провалиться от стыда за нее.

— Ваши родители знают, где вы? — повторила миссис Федерингтон с многозначительным видом.

— Мы приехали сюда все вместе, — с недоумением ответила Тилли, — поэтому они, разумеется, знают…

— Я отведу вас к ним, — перебила ее миссис Федерингтон решительным тоном.

Только теперь Тилли догадалась, чем именно была возмущена подруга ее матери.

— Уверю вас, — ледяным тоном промолвила Тилли, — что мистер Томпсон сам в состоянии отвести меня к родителям.

— Мама, — пробормотала Пенелопа, дергая миссис Федерингтон за рукав.

Однако почтенная матрона не обращала на нее никакого внимания.

— Девушка должна беречь свою репутацию, — заявила она.

— Если вы намекаете на колонку светской хроники из заметок леди Уислдаун, — заявила Тилли жестким тоном, — то позвольте заметить, она упомянула там и вас, миссис Федерингтон.

Пенелопа испуганно ахнула, видя, что назревает скандал.

— То, что там написано, никак не относится ко мне, — сказала миссис Федерингтон. — Я-то знаю, что не брала браслет.