-Ну и как тебе?- в самое ухо прошелестел хозяин синих глаз, а сам уже водил дразнящими пальцами по его мошонке и промежности, заставляя того самого раскрыться перед ним. Олесь только застонал, послушно раздвигая ноги.- Вот и умница…

Его обняли, его поцеловали, его прижали к себе.

-Не плачь, глупый,- тихо, под размеренные толчки, шептал Никита, и губами собирал катящиеся из его глаз слёзы.- Всё будет хорошо… всё будет хорошо… посмотри на меня, посмотри, маленький упрямец…

Олесь очень хотел посмотреть, увидеть ещё раз синие звёзды. Он любил звёзды. Даже собственную комнату он превратил в маленький космос: атласы по стенам, модель солнечной системы вместо лампы – проковырял в «солнце» дыру и привинтил к потолку, пропустив туда проводку с патроном. Теперь его солнце горело по-настоящему, а когда жёлтый пластиковый шар нагревался от светящейся внутри лампы, начинали вращаться прикреплённые к нему планеты. На потолке Олесь понаклеивал фосфоресцирующие в темноте звёзды, которые однажды углядел в детском отделе супермаркета. Здесь было его маленькое королевство, его личный космос, куда он с восторгом первоклашки стаскивал всё, что приближало его к ночному небу.

Но он так устал, он просто ничего не мог рассмотреть и, подавшись вперёд, уткнулся носом в чужое горячее плечо.

…я не боюсь тебя настоящего…

Открыл глаза Олесь на закате. Он не знал, проснулся или пришёл в себя. Ему было удивительно всё равно – спал он или просто отключился. Да и на закат ему было плевать, он просто лежал и смотрел в окно, забыв сощуриться на солнечный свет. Вчера шёл снег, сегодня от него остались только воспоминания, наполненные тихим шуршанием колючих снежинок. От всего со временем остаются только воспоминания – семья, друзья, чувства… Первое у него было давным-давно, второе ему заменил Стас, третье… третье, наверно, изуродовал такой же первый снег – много лет назад. Он никогда не любил снег с его ватной тишиной, закрывающей собой звёздное небо, целый мир.

На потолке потихоньку наливались фосфорным светом звёзды.

Мыслей в голове не было – их вытравила боль; болело всё – от поясницы до распухших, искусанных в кровь, губ.

Под головой сырая от слёз подушка. Неужели он плакал? Не в сознании во всяком случае – он уже давно осознанно не плачет.

«В душ,- наконец включился мозг,- смыть с себя всё». И только сейчас Олесь понял, что лежит он на чистом постельном белье, в чистой не рваной одежде и тело его саднит и зудит от ссадин и кровоподтёков, а не от пота и грязи. Заботлив, сукин сын…

Короткая вспышка злости.

Волна равнодушия.

Попытался подняться. Упал. Скатился на пол. Вспомнил, как растянулся вчера. Даже упал на то же место – пропаленный сковородой узор на вытертом ковре только здесь. Перед глазами опять всё поплыло, но в этот раз действительно от слёз. Они обожгли веки и предательски закапали на пол – его унизили, его растоптали, его сделали девкой! Как эта гадина после всего ещё и обмыть его посмела?!

До ванной Олесь брёл, казалось, целую вечность, хватался за шкаф, комод, рожок светильника на стене. Напустил воды, почти кипятка, забрался сам и лежал всё так же бездумно, пока вода полностью не остыла и не стала почти ледяной. И только тогда сообразил, во что всё это время упирается его взгляд.

…Сам он ещё не брился. Не сказать, чтоб отсутствие щетины его сильно заботило, но всё же у большинства одноклассников уже давно пробился хотя бы пушок. Стас только покрутил на это замечание у виска пальцем и заявил, что лично у него борода появилась ближе к двадцати и его это нисколько не смущало. А в следующий свой визит принёс опасную бритву и протянул Олесю.

-На, будешь скрести подбородок, глядишь, чего и появится,- сказал он.- Вроде как тогда быстрее расти начинает. Только осторожнее. Подпортишь мордашку, и из меня твоя мать вообще душу вынет…

Олесь один раз попробовал, действительно порезался и отложил опасный подарочек от греха подальше.

А сейчас потянулся к тускло сверкнувшему лезвию.

…К тому времени, как скрипнула входная дверь и танцующие лёгкие шаги зазвучали в коридоре, вода в ванной стала карминно-алой от крови, а сам Олесь отчаянно пытался закрыть глаза, но даже на это ему не хватало сил. Шевелиться он уже не мог, чувствуя, как тягуче-плавно вытекает из порезов на запястьях жизнь, капля за каплей. Он не желал видеть того, кто с криками метался по его квартире и ломился во все запертые двери. А потом дверь ванной распахнулась.

На пороге стояла женщина. Неужели, мама пришла? Нет, она сейчас в соседнем городе – под капельницей. Стас клятвенно заверил, что нашёл беглянку и вернул в диспансер, правда, сильно отравившуюся палёной водкой.

-Ааааа!- завизжала гостья, пятясь назад.

Чего она здесь вообще забыла?

Мысль лениво шевелилась в голове, едва пробиваясь сквозь вату усталости. Очень хотелось спать.

И Олесь наконец-то закрыл глаза…

-Ты что творишь, идиот?!- короткая пощёчина вырвала Олеся из оцепенения. Он попытался открыть глаза – не вышло.

Хлясь – шлепок обжог вторую щёку.

-Чёртов недоумок! Немедленно посмотри на меня!!!

Голос знакомый. Только раньше в нём не было ни паники, ни злости.

-Никииит…- жалобно прохныкал от входной двери девчачий голос.

Раздражённое рявканье над ухом:

-Что?

-Мне страшно.

-Ну так выметись отсюда!!! Где врачи?

-Поднимаются.

-Вот и встреть.

Лёгкий топоток прочь.

-Если не посмотришь на меня, я сделаю искусственное дыхание. Ты же не хочешь, чтобы я тебя опять поцеловал?

Олесь вздрогнул и открыл глаза. Долгую секунду смотрел на бледное лицо перед собой, силясь вспомнить, за что же его так ненавидит. Красивое лицо – скулы высокие, нос прямой, губы пухлые, чётко очерченные, и глаза – синие-синие, как вечернее небо, с тревогой в него вглядываются. Облегчённо закрылись, между бровей разгладилась хмурая складка.

-Наконец-то…- Никита прижался лбом к его плечу.- Ещё раз нечто подобное выкинешь, хотя бы предупреди заранее, чтобы дурёха Ленка нечаянно к тебе в гости не заявилась.

-Угу,- согласился Олесь, не совсем понимая, что происходит. Потихоньку к нему возвращалось зрение – он обнаружил, что лежит в гостиной на диване, голый и мокрый, прикрытый уже отсыревшей простынёй, на руках странные повязки из бинтов и тряпок, отдалённо напоминающих его же пододеяльник. Шевелиться он не хочет, да и не может, ощущая почти нечеловеческую усталость, поэтому сидящий рядом на корточках Никита, пытливо смотрящий ему в глаза, будет сидеть и дальше, и ничего ему, уроду, не будет.

На площадке послышалась возня и переговоры нескольких человек. Звонкий сбивчивый голосок Лены, один незнакомый женский и ещё один мужской, этот – знакомый.

-Где они?- мрачно уточнил мужчина.

-В гостиной,- пискнула Лена и первой залетела в квартиру. А за ней следом вошли два врача. Женщина взглянула на бледного, почти прозрачного Олеся, покачала головой, прошла к столу и стала возиться с чемоданчиком, доставая из него необходимое оборудование. А вот мужчина прошёл к Олесю, мрачно сузил глаза и рявкнул не хуже Никиты:

-Ты что творишь, идиот?! А если бы тебя не нашли? Ты вообще башкой своей думал?

Вот не повезло на его смену нарваться…

-Привет, Стас,- слабо улыбнулся Олесь. Никита ощутимо напрягся – он вообще не был уверен, что когда-то видел, как Олесь кому-то улыбается – только зыркает настороженно из-под длинной чёлки.

-Дай сюда свои руки, будем тебя зашивать… Это ты повязки накладывал?- Стасик наконец заметил Никиту. Тот кивнул.

-Простынь порвал?

-Что сестра приволокла, то и порвал.

-А сам что в это время делал?

-Выволок его из ванны, порезы пальцами придавливал и орал, что прибью, как только он в себя придёт,- невозмутимо отчитался Никита.

Странно, Стаса он не собирался очаровывать своей фирменной улыбкой. И вообще смотрел на него с открытой неприязнью. Сам Стас это вряд ли заметил, полностью поглощённый ранами Олеся.