Согласно данным из картотеки персонала, Сальваторе Липпи было тридцать два года, родом он был из Генки. Получил высшее образование в области философии и журналистики. В молодости он был известным экологическим деятелем. Его фильм о смерти коралловых рифов получил награду на фестивале в Розеттине, его результатом стало появление Мировой Программы по спасению. Сальваторе обрел приличный опыт в сфере маркетинга, какое-то время управляя итальянским отделом канала ЕСО. Подкупленный Гурбиани три года назад, он эффективно работал на Консорциум, будучи, при случае, его фиговым листком. В каналах, которыми руководил Липпи, невозможно было обнаружить ни следа порнографии, коммерции и глупости. Если говорить о личной жизни, то у него была жена и трое детей. На снимке он выглядел как худощавый брюнет с довольно-таки приятным взглядом. Таких ребят и в мои времена можно было без особых церемоний пригласить домой или, без малейших колебаний, приобрести от них не слишком подержанную карету или наложницу.
Водителя я хотел оставить на подземной стоянке, но Франко лишь отрицательно покачал головой.
- Синьор Торрезе приказал мне приглядывать за синьором, - красноречиво заявил он, отведя полу пиджака и показывая импозантных размеров пистолет, заткнутый за пояс. – Понятное дело, я постараюсь быть незаметным.
На лифте я поднялся на площадь и недолгое время приглядывался к собственной карикатуре на постаменте. Только сейчас я отметил издевательскую усмешку на каменных губах. "Il Cane", - казалось, говорил памятник. – Ну ты и влип, парень, не лучше ли иметь сердце из камня?". Было жарко, я испытывал легкое головокружение, присел на лавочку и на миг прикрыл глаза…
Образ появился совершенно неожиданно. Я шел по пробитому в камне коридору. Передо мной нарастало световое пятно. Внезапно дорогу мне загородил мужчина, которого я должен был откуда-то знать. Огненно-рыжий, одет он был в белое одеяние, когда он поднял руку, я увидал, что его запястье кровоточит.
- Раймонд Пристль! – воскликнул я. – Это вы?
- Альдо, ты заснул? Альдо!
Я очнулся, над моей лавкой склонился Свльваторе. Я поглядел на часовую башню. 16:00. Липпи появился пунктуально. Он пожал мне руку и, вытащив из кармана бумажный пакетик с зернышками для голубей, присел рядом со мно прямо напротив памятника Альфредо Деросси.
- Если ты полагаешь, что я поменяю свое мнение, то сразу должен заявить: тебе не на что рассчитывать, - решительно начал он.
- Поначалу хотелось бы узнать о сути расхождений между тобой и Эусебио.
Липпи поглядел на меня, не скрывая удивления.
- Так ведь мы разговаривали об этом уже пару раз, Альдо. Я был против внедрения программы "Психе".
- "Психе"? Извини, Сальваторе, но после случившегося у меня страшные провалы в памяти. Как-то не мог вспомнить…
- Ты не помнишь? – Изумление собеседника нарастало. – Ведь то был твой любимый конек, твоя мечта об абсолютной власти над людьми. Да, аморально, зато насколько чертовски увлекательно. Я тебе сказал, что никогда на это не соглашусь. Что все это переходит… В конце концов, даже у самого изобретателя программы, Уго Кардуччи, имелись большие сомнения, а должна ли SGC приступать к ее внедрению. И даже у тебя самого, когда мы разговаривали в последний раз, у меня складывалось такое впечатление, будто ты колеблешься.
- В последний раз? И когда это было?
Липпи поглядел на меня, словно на безумца.
- На моей яхте, за два дня до твоего похищения. Тогла ты меня весьма удивил.
- А кто еще был тогда с нами?
- Только Лука Торрезе. Впоследствии приехала Лили. По какой-то причине она была взбешена. К этой проблеме мы должны были вернуться после Festa d'Amore.
Какое-то время я молчал, думая над тем, сколько правды о себе могу открыть Липпи. А даже если бы рассказал ему все, не посчитал бы он мои откровения за провокацию или, в самом лучшем случае, не посчитал бы, что у Гурбиани шарики за ролики закатились?
- Я понимаю, Сальваторе… - весьма осторожным тоном сказал я. – А если я тебе сообщу, что навсегда отказываюсь от "Психе"…
- Коллеги тебе не позволят. Ставка слишком высока. У Кардуччи, он ведь мне приятель, тоже имеются определенные сомнения; он считает, будто бы продал душу дьяволу, но отступить не может.
Меня так и подмывало спросить, а в чем же заключается вся эта программа "Психе", но посчитал, что пока что не время.
- Но позволь тебя спросить вот что еще. Если я откажусь от внедрения "Психе" – вернешься?
- Нет. Когда я, наконец-то, принял решение об отставке, то почувствовал себя по-настоящему свободным. Не хочу я больше работать на Консорциум. Не обязан.
- Иногда я и сам чувствую, что он мне осточертел, - вздохнул я. – После всего пережитого необходимо много о чем передумать. Возможно, я сменю программную линию SGC, откажусь от большей части выдаваемой в эфир дешевки. От всего порнохлама. Благодаря нашему финансовому положению, мы можем себе это позволить.
- Ты серьезно? – на лице Липпи появилась тень заинтересованности.
- Я ищу такого, кто мне в этом поможет.
- Просто не верится! И ты надумал, что таким стану я. Интересно, в какой роли?
- Моего советника. А потом… кто знает. Мне все сложнее становится договориться с Эусебио.
- Мне придется подумать. – По тону его голоса я понял, что крючок он заглотнул. – Дай мне какое-то время, Альдо.
- Только слишком долго не раздумывай. Давай договоримся на завтра, в полдень, только не у меня. Скажем… в бюро адвоката Анджело Проди на Пьяцца д'Эсмеральда. Ага, и возьми с собой профессора Кардуччи, мне бы хотелось переговорить и с ним.
Тот не отвечал, продолжая задумчиво кормить голубей, слетающихся все более плотной кучей. Я уже собрался с ним попрощаться, когда их ризницы собора вышел связенник в литургичном одеянии. Его сопровождал маленький министрант. Оба сильно спешили, похоже, их вызвали к умирающему. Увидав их, я по привычке перекрестился. Краем глаза я отметил безграничное изумление на лице Сальваторе, который тоже осенил себя крестным знамением.
Никакой революции делать я не хотел.. Прежде всего, мне хотелось обеспечить для себя минимальную безопасность. Липпи создавал впечатление личности, на которую можно опереться. По крайней мере, до того момента, когда я доберусь до хранилища Банко Ансельмиано. А мог ли я рассчитывать еще на кого-либо еще?
По дороге домой я пытался извлечь из компьютера какие-нибудь сведения относительно Луки Торрезе. Но, если не считать даты рождения в каталоге персональных данных, ничего найти не удалось. Я даже не выяснил размера выплачиваемой ему заработной платы.
Не обнаружил я нигде ни малейшего следа программы "Психе". Хотя в сводке, приготовленной Розенкранцем, я нашел рубрику "Эмиссионная Инновационная Программа – исследования, испытания, установка". За весь последний год он поглотил, мелочь, полтора миллиарда долларов кредитов, а в течение последних буквально двух недель – еще восемьсот миллионов. Что могло столько стоить, и какие сказочные прибыли должно было принести? Придется Кардуччи все это мне пояснить.
Еще меня заинтриговала небольшая иконка в углу экрана – палец, прижатый к губам. Неужто дополнительное предохранение? Я навел на нее курсор и кликнул. Появилась команда: "введи пароль". Мне трудно было поверить, чтобы Гурбиани, запуская доступ посредством дактилоскопического сенсора, предохранялся еще и перед самим собой. А может он принимал во внимание риск того, что кто-то пожелает отрезать ему палец?... Благодаря системной информации о жестком диске, я сориентировался, что закрытые паролем файлы представляли собой около трети памяти компьютера. Неплохо!... Вот только как добраться до них, не зная пароля?
Торрезе ожидал меня на краю двора, в тени платана, и, если бы он, увидав меня, не сделал ни малейшего движения, я бы, скорее всего, его и не заметил. Жестом я пригласил его зайти в дом, но тот отказался.
