Но далеко не все спали в лагере в этот предрассветный час. Один из солдат вдруг очнулся от приснившегося ему ночного кошмара и поднялся, чтобы освободить мочевой пузырь. Он вышел за круг света, отбрасываемый костром, и ему вдруг показалось, будто один из часовых на холме неожиданно упал как подкошенный, но тут же снова появился, точно из воздуха. Протирая слипавшиеся со сна глаза, он уже было собрался вернуться на свое место возле костра, размышляя над тем, какую странную шутку иногда может сыграть с человеком зрение, особенно ночью. Но затем он повернулся и начал карабкаться вверх по склону холма, прямо к часовому, продолжавшему стоять неподвижно, словно столб.

Хальд отлично слышала приближающиеся шаги. Она застыла, точно статуя, с силой сжав пику.

— Я нашел ответ на твою загадку, Рольф, — раздался, приближаясь, мужской голос. — Ты должен мне серебряную монету, на которую с тобой спорили.

Хальд чувствовала, как сердце у нее в груди грохает, точно молот. Пот катился по лицу. Мысли понеслись неуправляемой лавиной, она не видела никакой надежды выпутаться из этой опасной ситуации. «Я не должна произносить ни звука, я не должна выдавать остальных, что бы со мной ни случилось…»

— Ты что, не слышишь, что я тебе сказал, Рольф? Ты должен мне… — Голос солдата осекся в тишине, когда тот вдруг увидел распростертое на земле тело с перерезанным горлом, лежавшее прямо за гребнем холма с той стороны, где его нельзя было видеть из лагеря.

Хальд услышала звук меча, вынимаемого из ножен. Ее колени едва не подгибались от ужаса и слабости. Однако она продолжала стоять неподвижно, только еще сильнее сжав пику побелевшими пальцами. Ведьма стиснула зубы и приготовилась к смерти. «Великая Фрейя, прими меня в своих чертогах Фолькванга», — мысленно помолилась она, и вытекшие из ослепших глаз слезы ручейками побежали по щекам.

Странное неясное бульканье раздалось совсем рядом, и тут же послышался шум падающего на землю тела.

— Все в порядке, Хальд, — прошептала ей на ухо Песнь Крови, ободряюще обнимая ведьму. — Я видела, как он покинул лагерь, и последовала за ним.

Воительница почувствовала, как плечи Хальд затряслись, только теперь она увидела слезы на лице молодой женщины.

— Ты очень смелая, — подбодрила ее Песнь Крови, а затем поспешила к следующему часовому.

— Я уж думал, с тобой что-нибудь случилось, — произнес Торфинн встревоженно, когда пришел заменить второго часового. — Где ты пропадала так долго?

— Один из солдат подошел к Хальд. Я вовремя заметила его, и мне пришлось его убрать.

Песнь Крови бросила взгляд в сторону алеющего востока и поспешила дальше, к последнему часовому, через пару минут дело было сделано. Вельгерт заменила его на третьем посту.

— Ненавижу резать глотки спящим людям, — тихо сказала Песнь Крови своей подруге.

— Тогда снимай свою Тарнкаппе, Фрейядис. Подними на ноги солдат. Трое уже мертвы…

— Четверо. Один из них пытался подойти к Хальд.

— Тогда против наших трех мечей остаются всего восемь. Легкая победа для таких опытных воительниц, как мы, кто обрел свое мастерство на арене среди смертей и крови.

— Для меня это слишком большой соблазн, Вельгерт. Но… нет. Нам еще придется сражаться, и сражаться много. Самая важная битва впереди. Мы не должны рисковать собой без особой необходимости.

Песнь Крови направилась вниз по склону прямо к объятому сном лагерю, держа наготове боевой кинжал.

Она добралась до лагеря, наклонилась, полоснула по горлу первому же спящему, пошла дальше, к следующему солдату, затем к следующему. Теперь оставалось всего пятеро. Она склонилась над одним из них. Кто-то выругался за ее спиной и начал орать в полную глотку, стараясь разбудить остальных.

Она развернулась на пятках, отбросила в сторону кинжал и выхватила из ножен меч.

Воин Нидхегга, обнаруживший большую часть отряда с перерезанными глотками и поднявший остальных своих товарищей, замер в изумлении и ужасе, когда откуда ни возьмись появился меч, воткнувшийся ему в грудь по самую рукоять. Его рот перекосился в предсмертном крике, он упал ничком и умер раньше, чем его бренное тело успело коснуться земли.

Песнь Крови резанула горло солдата лезвием меча, с усилием высвободила оружие, обезглавила следующего, сидевшего на земле, спросонья протирая глаза и пытаясь понять, что происходит. Теперь осталось всего двое. Оба уже успели вскочить на ноги, вытащить мечи и стояли рядом, со страхом оглядываясь по сторонам и не находя противника.

Одним расчетливым ударом воительница Тьмы убила первого, а затем возвратным движением вонзила клинок в спину второму. Выражение недоумения, появившееся на лицах обоих, вдруг стало ей противно до тошноты.

Она вытерла сталь клинка о солдатский плащ и уже вкладывала меч в ножны, когда Вельгерт и Торфинн вбежали в лагерь.

— Фрейядис! — закричала Вельгерт.

— Я здесь, — отозвалась Песнь Крови. — Со мной все в порядке, ни одной царапины. Посмотри на эти лица. Мужчины не должны умирать вот таким образом. Они даже не видели в лицо своего противника. — Она подобрала кинжал и старательно очистила лезвие.

— Ну да, и ты бы дала им возможность пырнуть тебя исподтишка, ведь, согласись, если кто-нибудь из солдат Нидхегга и рискнул бы сразиться с тобой лицом к лицу, то таких смельчаков нашлось не так много, — заверил ее Торфинн. — Уж кто-кто, а солдаты Нидхегга не заслуживают почетной смерти.

Несколько секунд Песнь Крови хранила молчание, а затем сказала:

— Мы должны идти к Хальд. Она слышала предсмертные крики и теперь представления не имеет, что случилось на самом деле.

Воительница направилась в сторону холма, где стояла на страже Хальд, остальные последовали за ней, прислушиваясь к шороху шагов впереди.

Вскоре они вчетвером уже скакали верхом, направляясь к Ностранду. Вельгерт и Торфинн ехали впереди. Песнь Крови держала поводья лошади Хальд, а самой ведьме не оставалось ничего, как только покрепче сидеть в седле и слепо довериться чужой руке.

— Песнь Крови, — окликнула ведьма воительницу, — когда появятся солдаты, бросай мою лошадь немедленно, иначе кто-нибудь может догадаться, что…

— Если появятся солдаты, — перебила ее Песнь Крови, — я отдам поводья твоей лошади кому-нибудь другому — Торфинну или Вельгерт, и они поведут ее, помогут тебе убежать. Наш прежний план остается в силе, Хальд.

— За исключением того, что теперь я не могу видеть. Только… только подвергаю опасности вас всех. Вам лучше бросить меня. Я не скажу им ни слова. И обещаю, что даже если они будут меня пытать, то не добьются от меня ничего. Или же просто убейте меня, чтобы я уж наверняка не подвела вас. Нидхегг ведь может использовать магию, чтобы проникнуть в мои мысли.

— Ну ладно, хватит! — неожиданно довольно грубо отрезала воительница. — Ты наш друг, Хальд. Мой друг. А я не убиваю и не бросаю своих друзей. И не болтай глупостей. Я… и так чувствую себя виноватой за то, что случилось с тобой, и очень переживаю. Но, возможно, твои глаза еще можно вылечить. Норда может знать способ или заклинание, и когда ты ее найдешь и освободишь, то вернешь свое зрение.

— Я слепа. И не могу отыскать или освободить ни ее, ни вообще кого-нибудь.

— Мы бы никогда не смогли продвинуться так далеко без твоей помощи, Хальд. Если мы найдем и освободим Норду, то в этом будет и твоя заслуга, и не важно, видишь ты или нет.

Некоторое время Хальд молчала, обдумывая то, что услышала от воительницы. Ей вдруг пришло в голову, что Песнь Крови впервые назвала ее другом и поклялась никогда не бросать в беде. Она постаралась проанализировать собственные мысли и чувства, возникшие от полной беспомощности.

— Мне просто стало жаль себя, — наконец призналась Хальд.

— Возможно, — откликнулась Песнь Крови, и ее голос смягчился.

— Я не допущу подобного еще раз. Обещаю. Я все еще дышу и должна испытывать счастье уже от одного этого.

— Да, — откликнулась воительница, — это веская причина, можешь мне поверить.