— Больная тетушка из Лиона?! О, Боже, она скрылась, а ведь это была она. Утечка сведений… это она выдавала наши планы.

— Ты имеешь в виду, что… — это она была шпионкой?

— Именно. Я ведь пообещал тебе, что выясню, как это случилось. Ее я взял на заметку одной из первых и, в конце концов, докопался до правды. Это должен был быть кто-то из наших домочадцев. Нигде больше о плане даже и не упоминалось. В тот день ко мне приехали, и я принял всех в моем кабинете, мы разрабатывали план высадки. Только тогда было упомянуто название того места. Я даже бумаге его не доверил — это должно было храниться в строгой тайне, и все сведения передавались из уст в уста. Таким образом я догадался, что шпионом был кто-то из нашей семьи, тот, кто подслушал и немедленно передал эти сведения в Англию. Все было не так уж сложно, потому что я начал сразу с нее, она была последней, кто переселился к нам. Ее родители в Англии, и она работала на правительство королевы. Они решили уничтожить нас. Им стало известно, что в страну переправляется оружие, что оно разбрасывается по тихим уголкам побережья и что оно будет храниться там до тех пор, пока не наступит время, когда мы сможем воспользоваться им. Слава Богу, она стояла первой в списке подозреваемых, и я сразу же раскусил ее.

— Я не могу поверить, что Мэри могла поступить так.

— Так всегда бывает с хорошими шпионами. А она была достаточно искушенной в этом деле, уверяю тебя, и мы упустили ее… может, конечно, мы еще поймаем ее, но вряд ли. Во всяком случае, во Францию она не посмеет больше приехать: для нее это было бы слишком опасно.

— Я должна была догадаться! — воскликнула я. — Я хорошо помню тот день, когда ты встречался с этими людьми. Я заметила тогда Мэри. Мне послышалось, как открылась и закрылась дверь. Я спустилась вниз, когда она выходила, но я ничего даже не заподозрила. Я подумала, что просто она тайком идет на свидание со своим любовником.

— Каким любовником? — резко спросил Хессенфилд.

— С Мэтью Пилкингтоном. Ну, ты же знаешь, мы думали, что между ними роман. Сначала я решила, что она уехала из-за того, что между ними что-то произошло, что он сказал ей, будто не любит ее. Так считают все слуги, они только и делают, что говорят об ее отъезде. Слуги обожают всякие сплетни о любовных романах.

— Тогда пускай думают так и дальше, — задумчиво проговорил Хессенфилд.

Этот случай очень опечалил меня, но Хессенфилд, как ни странно, быстро восстановил свой былой оптимизм:

— Это дело случая. Иногда везет, иногда нет. Нам остается лишь надеяться.

Он снова был весел и жизнерадостен, и жизнь в доме вновь потекла по-старому, но все-таки меня не оставляли воспоминания о тех днях. Я продолжала вспоминать Мэри. Мне следовало бы сразу заметить, что она необычная воспитательница. Мне надо было более внимательно отнестись к ее рассказу. То, что она бы шпионкой в нашем доме и что именно я ввела ее в нашу семью, подействовало на меня угнетающе. Более того, Кларисса то и дело спрашивала меня о ней. Я сказала ей, что Мэри уехала к своей больной тетушке в Лион — это было, на первый взгляд, наилучшим выходом из положения. И, как настоял Хессенфилд, та же история распространилась по всему дому. Слуги посчитали весьма странным то, что она уехала, не сказав никому, но она была англичанкой, а (как я случайно подслушала) по мнению Жанны, англичане часто совершают всякие странности.

Прошла неделя с тех пор, как Мэри покинула нас, и я с Клариссой и Жанной пошли прогуляться. Мы побывали на рынке и уже возвращались домой вдоль реки, когда заметили толпу и какую-то суматоху.

Естественно, нам стало любопытно, и мы подошли поближе. Жанна повернулась ко мне и прошептала:

— Это не для малышки, мадам. Малышка мигом навострила ушки.

Что? Что они нашли? — воскликнула Кларисса.

— Ну, они вытаскивают что-то из реки, — сказала Жанна.

— Что? Что?

— Думаю, они и сами не знают. Что ж, нас ждет обед.

— Maman, — Кларисса уже переняла французский вариант и пользовалась им все время, — давай останемся.

Жанна кидала на меня беспокойные взгляды.

— Нет, мы должны идти домой, — твердо сказала я.

— Кто-то поймал в реке ворох старого тряпья, — добавила Жанна.

— А кто его туда бросил?

— Ну, этого мы не знаем, — ответила Жанна.

— А кто знает?

— Тот, кто его туда бросил.

— А кто бросил?

— Кларисса, — воскликнула я, — мы ничего не знаем! И сейчас мы идем домой, потому что Жанна должна приготовить обед. Ты же будешь обедать, да?

Кларисса заколебалась.

— Сначала я хочу узнать, кто бросил в эту реку свою одежду, — ответила она.

— Посмотрим, как ты заговоришь, когда мы будем обедать, а ты будешь дожидаться здесь новостей об одежде, плававшей в реке, — сказала я.

Она снова задумалась. Это был шанс. Я крепко взяла ее за руку и потащила прочь. Чуть позже Жанна подошла ко мне.

— Я подумала, что мадам это заинтересует: из реки сегодня утром вытащили мужчину.

— О, Боже, какому-то бедняге не повезло! Он, наверно, был очень несчастен, раз решил расстаться с жизнью.

— Говорят, что дело совсем не в этом, мадам. Говорят, что он был убит.

— Это еще хуже. Слава Богу, что мы не разрешили девочке посмотреть. Не говорите ей, Жанна, и запретите всем остальным рассказывать ей об этом.

— Да, мадам, я все сделаю.

Еще до того, как мне рассказали, я начала подозревать, что что-то происходит. В доме постоянно шептались, хотя разговоры велись более скрытно, чем обычно, и при моем появлении всегда смолкали.

Наконец, Жанна не выдержала.

— Мадам, — сказала она мне, — узнали имя того человека, что обнаружили в Сене.. Теперь известно, кто он.

— И кто же он?

Жанна на пару секунд замялась, после чего быстро выпалила:

— Это тот джентльмен, который часто приходил к нам.

— Что?! — воскликнула я.

— Монсеньор Пилкингтон.

— Нет, — прошептала я. — Этого не может быть!

— Может, мадам, и он был убит. Говорят, застрелен.

Меня била дрожь. Запинаясь, я проговорила:

— Я не верю этому. Зачем кому-то надо было убивать его?

Жанна лукаво посмотрела на меня:

— Причиной могла быть ревность, мадам;