Медведь издал характерный рык, привлекая к себе внимание оставшихся на поле воинов. Варон невольно взглянул на его огромную тушу. Ледяные медведи были вдвое, а то и втрое больше обычных, тех самых, что обитали в тернистых диких лесах. Их клыки были заточены не хуже, чем наконечники копий, а лапы такие мощные, что одним ударом могли разломать человеческий череп в труху. Зверя вывели на арену уже ослепленным, считалось, что это поможет воинам победить его даже без помощи крепких доспехов и хорошего меча. Но на самом деле, медведь, у которого недавно отобрали глаза, становился лишь в несколько раз яростнее. Заставив наемников сражаться против такого монстра, судьи арены просто обрекали всех этих несчастных на смерть.

— Надо подумать, надо просто подумать и вспомнить то, что про них рассказывал Бруст, — Марло, все еще удерживая в объятиях своего друга, пытался сосредоточиться и воспользоваться тем временем, что неожиданно предоставил им дикий зверь, бушующий на костях других мертвых воинов.

— Ледяных не выпускают на таком этапе! Они задумали убить нас! — Варон кипел от злости, с его раненой руки на землю медленно капала кровь. — Если судьи сейчас не остановят это, нам конец, Марло. Нам не выжить. Никак.

— Да заткнись ты уже! — тот с силой вцепился ему в волосы. — Мы не для того сюда пришли, чтобы вот так умереть.

— В бой! В бой! В бой! — трибуны все продолжали свистеть и скандировать, с интересом наблюдая, как же поступят двое оставшихся бойцов против такой свирепой громадины. Некоторые же, предвидев скучный финал, лишь зевали у себя в ложе, лениво прикрывая рот рукой. Они желали, чтобы все побыстрее закончилось и можно было перейти к следующему бою.

— Варон, гляди, там слева, откуда выпустили зверя, там трибуны сейчас намного ниже, ты видишь? Так сделали чтобы зрители могли получше рассмотреть животных. Так вот, мы приведем медведя туда, нужно заставить его сильнее разбежаться и…

— И что?! Ледяной — это тебе не бойло, он не станет таранить трибуны своей головой.

— Но мы можем попробовать! — Марло и сам понимал всю несерьезность своего плана, но это было все же лучше, чем пытаться накинуться на медведя с охотничьим ножом.

Варон посмотрел на своего друга, бледный, в пыли, он выглядел совсем мальчишкой. Марло считался отличным лучником и, благодаря своей проворности и ловкости, он также легко управлялся в бою на мечах. Но, чтобы сразить ледяного медведя, этих умений было недостаточно. Им должны были выдать броню, шипастые щиты, хоть что-нибудь, что поможет защитить их от огромных клыков. Скорее всего кто-то просто не желает, чтобы они ушли сегодня победителями, ну, или хотя бы живыми.

Варон кинул взгляд на то место в трибунах, где предполагалось, должен был сидеть Бруст. Как он и думал, его там не оказалось, ложа была пуста. Странно, ведь Бруст обычно всегда досматривал бои, даже если кто-то из его воинов умирал или проигрывал. К тому же на арене сейчас Варон — его любимчик. Именно на него Бруст и возлагает свои надежды на крупный выигрыш. Так где же он? Почему он не смотрит?!

Медведь вдруг зарычал и медленно двинулся на них. Марло весь напрягся, будто бы готовясь к прыжку. На его испуганном лице выступили капли пота.

— Мы не умрем сегодня, — сквозь зубы проговорил он и ринулся вперед.

Шхун взглянул на свой окровавленный кулак и закрыл глаза. Да, Марло прав: сегодня не то время и, не то место, чтобы умирать.

— Варон! Ответь что-нибудь, — Греттель с беспокойством продолжала держать его руки в своих, она чувствовала, как юношу одолевает дрожь.

— Я просто немного устал, — опомнившись, тот поднялся и тут же отошел к окну, на миг ему показалось, что вечерний воздух сегодня уж слишком холоден.

— Ты… — девушка сжала губы в одну тонкую нить. — Ты думаешь об арене? Ты говорил, что был там. Был, как участник?

Варон смотрел в окно. Обычная грязная улица: маленькие балконы с решетчатыми окнами на первых этажах, низкие кустарники, что чередовались с раскидистыми деревьями огненных фруктов. Юг всегда пестрил своим разнообразием цветов и сочных плодов, здесь этого было в достатке. Жители просто проходили мимо деревьев, даже не думая сорвать какой-нибудь финик себе к ужину. А ведь где-то наверняка за одну такую возможность — иметь у себя под боком хоть какое-нибудь пропитание, семьи отдали бы многое. Даже свои жизни. Кто знает, продали бы Варона его собственные отец и мать на арену, если бы таких плодоносных деревьев в округе росло предостаточно. Хотя, чего уж врать, разве возможно прокормить семью одними, пусть и сочными, финиками?

— Зачем ты подслушала наш с Зубом разговор? — спросил вдруг Варон, так и не отрывая своего взгляда от окна.

— Я, — девушка немного покраснела, ей было стыдно признаваться в том, что она попросту испугалась, что шхун уйдет куда-нибудь без нее. Туда, где она уже не сможет его найти. — Я мало доверяла тебе. Дроболь погиб, и Крыс, ты убил его. Я на мгновенье подумала, что может быть и меня…

— А сейчас, стало быть, ты доверяешь мне больше? — усмехнулся тот, блеснув своими красными глазами.

— Немного больше, — Греттель прикусила губу, и почему всякий раз, когда он спрашивает у нее что-то таким серьезным тоном, она начинает путаться в словах? — Не думаю, что и ты мне достаточно доверился. Ведь про арену ты не обмолвился ни словом, да и про странный порошок рассказал мне совсем недавно.

— Я не вижу смысла говорить об этом, — отрезал Варон, он повернулся к ней, внимательно разглядывая ее хрупкую фигуру рядом с креслом. — И я не хочу об этом говорить. У тебя ведь тоже есть воспоминания, о которых ты все время пытаешься забыть. Или я не прав?

По спине у Греттель пробежал холодок, может и правда, зря она так пытается узнать о шхуне побольше, не будет ли сейчас более правильным оставить между ними все как есть?

— Я слышала про арену страшные вещи, — наконец сказала она после недолгого молчания. — И я испугалась, когда ты сказал Бранну, что хочешь участвовать в боях. Но… Я все равно готова идти с тобой. Куда бы ты не направился! — она посмотрела Варону прямо в глаза. — Я уже говорила тебе.

Варон медленно подошел к взволнованной девушке. О чем он сейчас думал? Почему его лицо всегда настолько непроницаемо?

— Я просто хотела предупредить тебя, что такие люди как Бранн, они…

— Они все одинаковы, — шхун провелся рукой, по ее мокрой от слез щеке. И когда это она начала плакать? — Не стоит за меня так сильно переживать. Я почти что демон, и всегда найду способ выкрутиться.

Да, всегда. Как в случае с тем ледяным медведем, или даже с Зубом. Пускай что-то выходит не сразу, но шхун еще никогда не проигрывал. И в итоге, земля пожирает именно их кости. Их, а не его.

— Честно говоря, я не вижу другого, более быстрого способа попасть на арену, кроме как через Бранна и его клетки, — Варон не переставал водить рукой по теплому и влажному лицу девушки. — Мы позволим закрыть себя там, но необходимо подумать и о том, как будем выбираться оттуда. Честно говоря, мне мало верится, будто бы Броненосец действительно намеривается освободить нас по прибытию. Скорее всего он попросит дополнительную плату или же что-то в таком роде. Ты может заметила, поначалу Бранн предложил записать меня в участники, но ведь он прекрасно понимал, что это будет невозможно осуществить без моего покровителя. Мне кажется, таким образом контрабандист выяснял есть ли у нас деньги и сколько их. Да и разве не странно, что за его гениальную идею с клетками он запросил почти что вдвое меньше от первоначальной суммы? Что бы там ни говорил Бранн, он заинтересован в деньгах и не стал бы терять их из-за такой ошибки, — Варон вздохнул. — Ну, а если не через клетки, то возможен вариант пробраться на склад в тихую, но боюсь, что портал могут закрыть, как только мы попытаемся проникнуть внутрь. А быть расщепленным надвое такое себе удовольствие. Кстати, тебе приходилось иметь дело с порталами?

— Пару раз, — Греттель вдруг вспомнила о том времени, когда она жила со своим двоюродным братом. Он являлся жрецом магистериума и иногда брал с собой девушку в различные места, показывая той как работают портальные руны и в каком порядке их следует расставлять. Тогда она не предавала этому особого значения, Греттель надеялась лишь на то, что ночью Гарри не зайдет к ней в очередной раз, чтобы поспрашивать о невыученных уроках. — Я нормально переношу их, если ты об этом.