Но как скоро оказалось, что Петру никак уже не приходится служить орудием в руках какого-нибудь Августа; как скоро оказалось, что могущественная Россия и ее великий царь никак не позволят саксонскому курфюрсту усиливаться на счет Польши, так тесно связанной с Восточною Россиею роковой связью России Западной; как скоро оказалось, что Петр, завоевавший Ливонию без помощи Августа, не отдаст ее ему, то Август счел полезным для себя отстать от России, сблизиться с враждебными ей державами, с Франциею, Турциею, показать им, что он вовсе не союзник русского царя, готов сделаться и врагом его и потому согласно с их интересом поддерживать его на польском престоле; а между тем под шумок, пока еще Петр занят шведскою войною, Август хотел достигнуть своей цели в Польше, подчинив себе Речь Посполитую посредством саксонского войска. Два года сряду — 1713 и 1714 — был в Польше большой неурожай, а между тем голодная страна должна была содержать саксонское войско, которого король не выводил, несмотря на все просьбы поляков, несмотря на требования России. Поляки на сеймиках кричали, что их вольность уже кончается, что им остается одно спасение — просить обороны у российского орла. Наконец восстание вспыхнуло, образовалась конфедерация, и конфедераты начали биться с саксонцами.
Литовский гетман Потей обратился к Петру с вопросом, что ему делать. В Польше конфедерация, которая требует, чтоб и Литва соединилась с нею; одно средство успокоить страну — это защита и посредничество царского величества.
Петр отвечал: «Пусть будет прислано ко мне прошение от всей Речи Посполитой, и тогда я вступлю в посредничество для ее облегчения и примирения с королем».
В марте 1716 года приехали к Петру послы конфедерации с просьбою вступиться в дело; король волею-неволею должен был согласиться на посредничество русского государя. Это новое положение России относительно Польши возбудило сильное движение в соседних державах: и Австрия, и Пруссия стали хлопотать, чтоб поляки приняли и их посредничество, но дело обошлось и без них: благодаря движению русских войск саксонские войска в 14 дней должны были очистить Польшу.
Но, избавив поляков от саксонцев, Петр должен был избавить православных жителей Западной России от польских притеснений. В XVI и XVII веках религиозное гонение, поднятое на русское народонаселение в польских областях, повело к сильному движению среди него, физическому и нравственному, вследствие чего значительная часть русских земель отторгнулась от Польши и присоединилась к России восточной, или Великой. Это событие еще более раздражило поляков, заставило их еще более хлопотать о том, как бы уменьшить во владениях Речи Посполитой число русских, как бы заставлять их ополячиваться, т.е. обращаться в католицизм или сначала в унию. Хотели таким образом уменьшить число людей, которые тянули к России, ждали от нее помощи и покровительства; особенно старались окатоличить, ополячить как можно скорее православную шляхту, ибо шляхтич как член сейма был членом правительства, а на сеймах боялись людей, которые могли бы поддерживать русские интересы, русские требования. Отсюда, после окончания борьбы у Польши с Россиею Андрусовским перемирием, а потом и Вечным Московским миром, гонение на православных в Польше, отнятие архиерейских кафедр у православных и отдача их униатам не ослабевают, но усиливаются. Православные обращаются с жалобами к русскому правительству, и Петр для прекращения этих жалоб решается употребить сильные меры.
В 1722 году приезжает в Москву белорусский епископ Сильвестр, князь Четвертинский, представляет длинный список обид и притеснений, какие терпит православное духовенство от католиков, показывает знаки ран, полученных им самим за то, что вступился за своих священников, палками обращаемых в унию. Петр написал королю, что единственное средство прекратить жалобы православных — это составить комиссию для исследования обид и получения за них удовлетворения. Но эту комиссию нельзя составить из одних поляков-католиков, в ней непременно должен быть русский и царский подданный. «Если же паче чаяния, — писал Петр королю, — удовлетворения не воспоследует, то мы будем принуждены сами искать себе удовлетворения». Не дожидаясь ответа, Петр уже назначил своего комиссара, переводчика при русском посольстве в Варшаве, западнорусского же уроженца Рудаковского, которому немедленно же велел ехать в Могилев, осведомиться подлинно обо всех обидах людям греческого исповедания, приготовить все доказательства для комиссии и стараться, чтоб впредь не было гонения на православных.
Протестанты в польских владениях также обратились к Петру с просьбою о покровительстве; видя это, прусский двор спешил также присоединиться к делу, обратился к русскому государю с просьбою заступиться за евангеликов, гонимых в Польше. Так поднимался знаменитый диссидентский вопрос, который ровно через 50 лет после описываемых событий, в 1772 году, решился первым разделом Польши, когда знаменитая собирательница русских земель Екатерина II присоединением Белоруссии отпраздновала столетний юбилей Петра I. Рудаковский писал Петру, что епископ белорусский все доносил справедливо о гонениях на Церковь восточную, разве что еще забыл написать. Комиссар начал свою деятельность: по жалобе пинских монахов на захват православных монастырей и церквей в унию поведено было дело в суде и состоялся приговор о возвращении отнятых монастырей и церквей православных. Рудаковский с мужеством привел в исполнение королевский декрет об этом возвращении. Тщетно ксендзы и униаты вопили как бесноватые: «Нам беда! Нам грозит смерть! Лучше бы нам было видеть в этих церквах турок или жидов, чем проклятых схизматиков!» Ожесточение вызывало ожесточение и с другой стороны: значительнейшие из русского духовенства в Белоруссии предлагали Рудаковскому поднять простой народ и перебить всех католиков и униатов, потому что, говорили они, простой народ весь пойдет за нами. Рудаковский отвечал им, чтоб позабыли и думать об этом и дожидались бы покровительства русского государя, который уже прислал его, Рудаковского, для защиты восточной Церкви. Ненависть поляков к небывалому у них комиссару доказывала, что он был прислан не понапрасну. Польские министры требовали, чтоб Рудаковский был отозван, «ибо не помним, — писали они, — чтоб когда-либо прежде подобные комиссары жили в землях наших и вмешивались в дела духовные».
Но комиссар не был отозван и продолжал свою деятельность. С другой стороны, Петр шел наперекор королю Августу в его стремлениях сделать Польшу наследственною в своей фамилии, удержать польское войско под начальством саксонского фельдмаршала, в замыслах разделить Польшу. Таким образом, союз, заключенный с целию сделать Россию орудием для выполнения саксонских замыслов, рушился, когда русский царь, не могший по своей природе служить орудием для чужих замыслов, оправдал опасения Паткуля, один усилился в Северной войне, ибо один, без союзников сокрушил шведскую силу при Полтаве, и не считал полезным для России усиливать Саксонию на счет Польши.
Так же рушились и другие союзы. Овладев прибалтийскими областями, Петр для скорейшего окончания войны решился действовать против германских владений Швеции и с помощию датского флота произвести высадку и в самую Швецию.
Он пригласил Данию, Ганновер, Пруссию участвовать в этой войне; они бросились на легкую добычу, на шведские владения в Германии, также на владения родственного и союзного Швеции голштинского дома, но скоро Дания и Танновер были напуганы внушениями о завоевательных замыслах русского царя относительно Германии. Внушения пошли от мекленбургского дворянства, которое было в ссоре с своим герцогом, а Петр держал сторону герцога, женатого на его племяннице, цесаревне Екатерине Ивановне. Дания и курфюрст ганноверский Георг, сделавшийся королем английским, сочли своею обязанностию мешать Петру в окончании Северной войны, в заключении выгодного мира с Швециею.
Но Петр достиг своей цели и без союзников. В 1713 году почти вся Финляндия была уже в русских руках. «Эта страна нам вовсе не нужна, — писал Петр, — но надобно занять ее для того, чтоб при мире было что уступить шведам».
