Bappe любил птиц. Он считал, что наблюдать за птицами — лучшее занятие на свете. Лучше, чем разглядывать картины или смотреть телевизор. Каждый день он гулял по окрестностям. Местность вокруг дома напоминала картинку. Три изогнутые линии с кустами и деревьями, а сверху солнце — если было лето и стояла хорошая погода.

Варре всегда носил с собой бинокль: птицы не любят, когда к ним подходят слишком близко. И еще у него была книга о птицах. В ней говорилось обо всех птицах в тех краях. Перечислялись названия и расцветки, описывались лица. (Или у птицы нет лица? Может быть, лицо только у человека? Но иногда кажется, что как раз у зверей и птиц и есть настоящие лица, а вот у людей, наоборот, морды.)

Всякий раз, когда Варре видел птицу, он проверял, все ли у нее так, как написано в книге. И когда все сходилось, ему становилось хорошо и тепло где-то внутри, примерно посерединке. Он мечтал о такой же книге про весь мир — чтобы там тоже все сходилось.

Однажды, гуляя неподалеку от дома, Варре заглянул под куст. Обычно он этого не делал и смотрел только на небо. Или на деревья. Но не под кусты. А тут вдруг посмотрел. Ему показалось, что там лежит птица — большая и хищная. Но под кустом было нечто другое, и в его книге об этом ничего не было написано. Нечто с крыльями. Да, все-таки с крыльями. И с лапками. Но лапки очень напоминали человеческие ножки, маленькие ножки с ноготочками, а под ноготочками чернели малюсенькие комочки грязи.

То существо, которое нашел Варре, больше всего напоминало младенца. Только вместо одежды у него были перышки. А там, где полагается быть ручкам, два крылышка. Самых настоящих.

Наверное, с неба свалился ангелочек, решил Варре. Но потом понял, что это не ангелочек: у ангелочков-то есть ручки. На спине у них крылышки, а ручки там, где и полагается быть ручкам. Во всяком случае, люди уже много веков считают, что ангелы устроены именно так.

Нет, это была птица в виде девочки. Или девочка в виде птицы. Или что-то среднее.

Она спала. Может быть, это подкидыш, подумал Варре. Люди уже сотни лет подбрасывают своих детей другим людям. Например, если у них слишком мало денег или если им кажется, что у ребенка что-то не так. Ребенка тогда кладут на чужое крыльцо. Или в клумбу. Иногда на крыльце или в клумбе лежат и взрослые, но это совсем другое. Про взрослых никто не подумает, что они подкидыши.

А птицы не оставляют своих детей на чужом крыльце.

Варре взял малышку на руки. У нее на секунду открылись глазки, а потом снова закрылись. Варре посмотрел, нет ли кого на дорожке, — налево, направо, потом снова налево.

Никого не было. Кроме двух жучков.

— Э-ге-ге! — громко крикнул Варре. — Чья потеря, моя находка!

Никто не отозвался. Лишь коротко прокричала какая-то птица, но эту птицу Варре знал. Про нее было написано в книге.

Тогда он закричал что было сил:

— Я забираю ее, слышите! Я забираю ее! — И понес птичку-девочку домой. Он сложил руки так, что получилось гнездышко. Бинокль болтался у него за спиной.

Как странно, думал он по дороге, неужто это на самом деле.

Но все было взаправду. И доказательство Варре держал в руках.

Варре жил в маленьком домике за холмами, вместе с женой Тине. В доме было полно щелей. Если в кухне варился суп, тот, кто лежал в спальне, тут же слышал его запах.

Варре пришел домой с птичкой-девочкой в руках. Сначала Тине ничего не заметила, потому что смотрела телевизор. По телевизору люди рассказывали об ужасных болезнях.

Об ужасных пятнах на лице.

Об ужасных складках на коже.

О невыносимой головной боли.

Из-за этого Тине иногда забывала, что с ней-то все в порядке.

— Смотри, — сказал Варре.

Тине обернулась.

— Что там у тебя? — спросила она.

— Нашел, — сказал Варре.

Тине с удивлением посмотрела на комочек в гнездышке у Варре. Потом осторожно потрогала.

— Так не бывает, — сказала она, — Смотри, у нее крылышки.

— М-да, — сказал Варре. — У нее очень странные ножки.

— И она лежала просто так?

— Да, просто так. И рядом никакой записки. Я спросил, кто ее потерял, но никто не откликнулся.

Тине взяла у Варре найденыша. Проверила, крепко ли держатся крылышки.

— Она живая, — промолвила Тине.

— Да, — сказал Варре, — значит, она настоящая.

— Давай оставим ее у нас, — решила Тине и нежно провела рукой по спящей головке. — Может быть, надо заявить в полицию? Ведь так полагается?

— Если найденыш — человек, то полагается, — сказал Варре. — А когда найденыш — птица, то нет.

— Но ведь про такую птицу наверняка не написано даже в твоей книге?

— Не написано, потому что это очень редкий вид. Может быть, у нас — единственный в мире экземпляр. Думаю, что когда-то, давным-давно, они встречались чаще.

— По-моему, это все-таки скорее человек, чем птица, — сказала Тине.

— Посмотри внимательнее. Видишь — две лапки. Они похожи на человеческие ноги, но у птиц ведь тоже есть лапки. И еще, видишь — головка. Она очень похожа на человеческую, но у птиц ведь тоже головка. Наконец, у нее два крылышка. А вот крылышки бывают только у птиц, а у людей не бывают. Значит, это скорее птичка.

— Ладно, — сказала Тине. — Ты можешь считать ее птичкой, а я — девочкой. И ей надо дать молока, нарезать на кусочки фрукты.

— И еще зернышек. Посмотрим, будет ли она есть зернышки.

У найденыша вдруг открылись глазки. И ротик. Личико покраснело от напряжения.

— Пип! — услышали Варре с Тине. — Пип!

И больше ничего.

В сарае за домом Тине нашла старую корзинку, похожую и на кроватку, и на гнездышко. Птичку-девочку она одела в майку, которую до сих пор носил Варре, и положила в корзину, где на донышке вместо простыни лежала наволочка.

Варре принес с кухни две табуретки. Они с Тине уселись рядышком и стали смотреть в корзину. Когда в доме появляется что-то новенькое, привыкать к этому надо постепенно.

— Только давай не будем никому говорить, — сказала Тине. — Это очень редкое явление. А всему редкому люди завидуют. Надо постараться спрятать ее крылышки.

— Да, правда, — ответил Варре, — крылышки надо спрятать.

Потом они просидели еще минут двадцать, ничего не говоря.

А потом Варре сказал:

— Надо придумать, как мы будем ее называть. Ведь у всех птиц есть названия, хотя люди их часто не знают.

— Только, пожалуйста, давай назовем ее не птичьим названием, — сказала Тине. — Птичьи все латинские, они такие трудные.

— Неправда! — воскликнул Варре. — Бывают и совсем простые, например, коноплянка или овсянка, зарянка или просянка, зеленушка или завирушка, береговушка или варакушка, мухоловка или московка, воробей или соловей, дятел, дрозд, деряба или удод.