Джек откупорил бутылку и сразу глотнул, даже не нюхая. Потом поцеловал Энн, а она — меня, липкими и сладкими губами, и я ощутила этот вкус — подгоревшей сливочной тянучки, а еще запах дубленой кожи. Вообще-то, я не великий любитель выпивки, но тут меня разобрало со страшной силой, и я потребовала налить еще. Джек врубил музыку — поставил древнюю кассету с музыкой ска, где ударные так и отбивали ритм. Мы пустили бутылку по кругу, и на меня накатило иное опьянение. Ощущение было такое, будто изнутри идут жар и свет. Или как будто меня накачали гелием, точно воздушный шарик. Мне захотелось порхать, я готова была взлететь. Каждый очередной глоток рома змеился вниз по моему горлу, и я подскакивала на месте в такт ударным как бешеная.

— Еще?

— Ага!

Когда рома осталось едва на донышке, Джек уже раскачивался из стороны в сторону, словно плыл в лодке, Энн размахивала руками, точно дралась на ножах, а я подпрыгивала на месте как заведенная — сто прыжков в минуту, не меньше.

— Там что-то на дне, — заявила Энн, глянув в горлышко, как в подзорную трубу. — Серое, вроде кости или кусочка дерева.

— Червяк, червяк! — радостно заорал Джек. — Выпить его немедленно! — И замолотил по своим барабанам-бонго.

Энн запрокинула голову и единым махом осушила бутылку. Потом высунула язык — он от рома аж почернел, а посередке лежала какая-то сморщенная дрянь. Энн раскусила это не пойми что, потом смачно поцеловала Джека, а Джек, в свою очередь, меня, причем взасос, и впихнул свой язык мне в рот. Нёбо, язык, зубы — все обволокло какой-то плесневелой пылью, отдававшей смертью и тленом.

Мы все проглотили это и задохнулись — и принялись отчаянно ловить ртом воздух.

Я почувствовала, как горло мое безжалостно сдавливает конопляная петля, как вместе с драгоценным воздухом уходит из легких жизнь. Меня пробрала родильная горячка. Будь проклята эта жизнь, что так несправедливо коротка, а вместе с ней будь проклята Церковь, и все богачи, все важные лорды и леди, и сама Англия тоже пусть катится ко всем чертям, в тартарары! В пекло богачей, да здравствуют ром и шторма! Что это там — горизонт? А подать сюда этот горизонт, разрази меня гром! С воплем я испустила дух и погрузилась на дно морское, в самую гущу водорослей, в песок, в илистую муть — и воскресла. Вдохнув свежий воздух, я потрясенно уставилась на Джека и Энн. Мой Джек. Моя Энн. Каждый из нас понял, кто мы на самом деле. О, сладчайшая надежда, буйное веселье и танцы, а потом…

На следующее утро мы скачали все нужные морские карты (снимки со спутника), составили список поклажи, обсудили — не без споров, — какое судно нам нужно. Когда вся остальная команда вернулась домой из кутузки, где провела ночь после антивоенной манифестации, мы сообщили им, куда отправляемся. И показали на карте крошечную завитушку — островок в синих волнах Карибского моря, похожий на вопросительный знак.

— Исла д’Оро, Золотой остров, — объявили мы.

— Но у него нет официального названия. Он и на официальных картах не нанесен, — посыпались возражения.

— Тем не менее именно так он и называется.

— Ребята, вы спятили! Что компашке двинутых программистов делать на острове посреди Карибов?!

— А вот увидите, — загадочно ответили мы.

Нет, мы вовсе не рассчитывали, что остальные все бросят и рванут с нами, однако, выслушав нас, они моментально клюнули и принялись собирать манатки.

Мы упаковали чертову пропасть поклажи: тут были и серверы, и коробки, и солнечные батареи, а уж проводов и мониторов — просто гора. Все это мы погрузили на крышу нашего школьного автобуса и надежно привязали. Потом приволокли с помойки уйму дубовых досок — ободрали со всего, с чего только смогли, — и запихнули в багажник. Потом мы выбросили мобильники, часы и радио. И покатили на юго-запад, держа курс на Флориду. Удивительно, но перегруженный автобус сдюжил и не развалился. Удивительно, но полиция нас пальцем не тронула. И заблудились мы по пути всего-то раза два. Фортуна и ее младшая сестричка Удача благополучно привели нас в бухту Пенсакола.

Нашего красавца, наш шлюп, мы нашли на яхтенной пристани Брауна: какой-то миллионер взялся было реставрировать старое парусное судно, но потом в одночасье разорился — да и повесился прямо тут же на боне, вот так шлюп и остался без хозяина. Мы купили его задешево и переименовали в «Месть Рэкхема». Толком отреставрировать прежний владелец его не успел, и смотреть там особенно было не на что: гнилой ванттрап, вся нижняя палуба в плесени, корма рассохлась, но кубрик в полном порядке, и мачты целые, гордо вздымаются в небо. С «вороньего гнезда» было видно, что построен шлюп на славу, да и по размерам что надо — как раз вместит нашу команду, всю чертову дюжину, и пожитки. Месяц мы все пахали как проклятые — латали, чинили, смолили, конопатили и вязали узлы с кулак величиной, и вот наконец судно готово к отплытию. Прежде чем поднять якорь и поставить паруса, мы с Энн на стропах подобрались к носовой фигуре — дряхлой русалке. Вдвоем мы сковырнули старушку и водрузили вместо нее нашего покровителя — удалого фавна с золочеными рожками, ухарски выпяченной мускулистой грудью и синими штанишками, которые так и распирал его третий рог. Джек как взглянул на фавна, так весь заалел, отчего портретное сходство лишь усилилось.

Мы поставили паруса — руками, изрезанными паклей, продубленными смолой, — и дружно грянули «ура», когда «Месть» во весь дух полетела на юго-запад. Мы прокладывали курс по старинке, пользуясь секстантом и компасом, и учились моряцкой премудрости по ходу дела. Постепенно мы навострились удерживать равновесие на качающейся палубе, хотя и не обошлось без синяков и шишек. Вставало солнце, выплывала на небо луна, хлестал дождь, а неспокойное море все швыряло волны в борта корабля.

Каждый день мы старались изъясняться как заправские пираты. Началось это как игра, в шутку, но потом мы вошли во вкус. Все завели себе новые, пиратские имена, кроме нас с Энн и Джеком, потому что мы свои уже знали. В солнечную погоду мы, бывало, день напролет грелись на палубе да толковали о нашей миссии, а сами знай нашиваем поддельные заплатки на свои одежки. Мы развернули по всей палубе солнечные батареи и, как только Энн вместе с Заразой отыскали пиратскую лазейку на спутник, вышли в онлайн. Ну а дальше мы себе лениво программировали, изучали свои опции и занимались моделями данных.

До конечной цели мы добирались три недели — и какие три недели! Сплошная вода и такое ощущение, будто вся прочая суша затонула.

— Свистать всех наверх! По правому борту земля! — закричала из «вороньего гнезда» наш впередсмотрящий, деваха по кличке Цинга.

Наш остров все приближался, северо-западный ветер нес нас прямехонько к Исла д’Оро.

— Бросай якорь! Шлюпки на воду! — хрипло проорала Энн.

На борту мы оставили двоих, а остальные расселись по шлюпкам и принялись грести к острову, который мерцал над океаном, как мираж, — точь-в-точь таким я увидела его под воздействием рома. Я свесилась за борт, опустила руку в воду, и волны ласкали кожу, а в прозрачной воде резвились желтые вуалехвостые рыбы и прозрачные медузы, помахивавшие щупальцами. Как только наша шлюпка подошла ближе к берегу, я прыгнула в воду и быстро поплыла — то баттерфляем, то кролем, торопясь поскорее добраться до вожделенной суши. И вот я плюхаюсь на песочек и поднимаю глаза к синему-синему небу.

Когда остальные высадились, мы все вместе помчались к пальмам на холме. Тяжело дыша, пробежали через каменное плато и поднялись на гору на северной оконечности острова.

— Там! — убыстряя бег, крикнул Джек.

— Вон там! Белый камень под красной скалой! — добавила Энн.

Мы яростно пустили в ход лопаты и кирки. Потели, пели и не утратили надежды, даже когда углубились на пять футов, но все еще ничего не нашли. Десять футов, и земля посыпалась комьями, а из ямы поднялась вода. И наконец что-то глухо стукнуло.

Вооружившись веревками и шкивами, мы вытащили из ямы ржавый железный сундук. Энн повернула ручку, нажала на три пластины, вделанные в крышку, и пнула замок. И крышка откинулась.