В приступе негодования Уидл заявил, что за пять лет станет богаче ее отца. Уже позднее он осознал, что поставил себя в скверное положение: никому неведомо, не услышало ли случайно его обещание какое-нибудь божество. В ту пору ему было восемнадцать; от собственного корабля и шанса получить солидное денежное вознаграждение, если таковое случится, его отделяло как минимум несколько лет. А отец девушки был богат неимоверно.

На пиратском корабле толковому парню проще продвинуться, к тому же не нужно было отдавать львиную долю добычи морскому ведомству и никто из начальства не мог против воли поставить моряка в конвой. Итак, он дезертировал, сменил имя и уже через шесть месяцев был третьим помощником на «Амфидрейке» под началом жестокого и порочного капитана Эгга, когда этот джентльмен преждевременно почил от теплового удара и чрезмерных возлияний дорогого бренди.

Среди офицеров завязалась драка, и Уидлу пришлось убить и первого, и второго помощников, когда те попытались захватить власть на основании старшинства. Особенно он сожалел о втором помощнике, который был и отличным штурманом, и собутыльником.

Терять Уидлу было нечего, вел он жизнь бесшабашную и вот спустя шесть лет все еще был жив, неимоверно богат и не слишком горевал о повороте жизненного пути, хотя по-прежнему строил из себя несчастного.

— Я не женат, — повторил он и вздохнул глубокоглубоко.

Вообще-то, он не возражал бы, если бы его попросили рассказать всю историю от начала и до конца, но Араминте было не до него: своих неприятностей хватало. Ей вовсе не претило быть обесчещенной из любви к искусству, так что в критической ситуации она думала не об этом. Но ее пугало быть пойманной с поличным, а потом запертой при храме до скончания отпущенных ей дней, где ей будет позволено лишь приготовлять аспирин и чинить вещи вдовцов, — а этого стерпеть невозможно. Посему она, в свою очередь, тоже вздохнула и уселась на крышку сундука.

Уидл, неправильно истолковав этот самый вздох, налил ей вина.

— Будьте уверены, сэр, нет нужды меня бояться, — решил выказать расположение предводитель пиратов. — Под моим покровительством вам нечего бояться, вскоре вы воссоединитесь со своими друзьями.

— О, вы правы, — без энтузиазма согласилась Араминта. Она уже раскаивалась в том, что обмолвилась о выкупе. — Благодарю. — Она вежливо приняла предложенный бокал.

Кстати сказать, вино оказалось отменным и обед тоже: Уидл был рад подвернувшейся возможности похвастаться умением закатить прием на широкую ногу, а Араминта вдруг обнаружила, что проголодалась как волк. Она съела преизрядное количество мяса, заливного и сладких пирожков (ничего из перечисленного ей есть, конечно же, прежде не позволялось), также девушка обнаружила, что может выпить вместо двух бокалов вина (больше ей пить также не полагалось) целых три.

К тому времени, как слуги уносили со стола остатки пудинга, мир перед ее глазами заиграл столь радужными красками, что беспокойство как рукой сняло. Она придумала несколько способов ускользнуть, если пираты действительно вознамерятся передать ее с рук на руки семье. Спокойствия добавлял стоивший баснословных денег жемчуг, припрятанный от посторонних глаз на талии, под поясом. Изначально она планировала употребить жемчужины на оплату морского переезда домой, если бы ее не похитили, конечно; теперь они положат начало ее независимости. Кроме того, коль скоро она обесчещена, больше бояться нечего: можно отделаться от громоздкой системы ограничений, которая, как чувствовала девушка, стоила практически всех прочих наказаний.

Да и Уидл оказался не так уж плох. Ее батюшка, лорд Д., всегда считал наиважнейшими качествами для мужчины хлебосольство, умение держаться в седле и управляться за карточным столом. Араминта задумчиво разглядывала ногу Уидла, затянутую в шелковые бриджи и белые чулки. Однозначно, тут ни убавить ни прибавить! Длинные черные, как вороново крыло, кудри смотрелись чересчур экстравагантно, но высокий рост и ширина плеч вполне извиняли вульгарность волос и малинового камзола. Хороши были глаза и зубы. Во внешности капитана не было ничего, что могло бы не нравиться.

Находясь в таком благодушном настроении, Араминта провозгласила тост за хозяина и потешила его тщеславие такими вполне искренними словами:

— Лучше обедать мне не доводилось! Может, сыграем в «нули и шестерки»?

Капитан был удивлен, что его несчастный молодой узник так развеселился: обычно, чтобы успокоить чувствительные нервы юного вельможи, требовались как существенные вливания спиртного, так и терпение, а также демонстрация невозмутимой роскошной любезности. Молодых аристократов следовало поражать щедростью хозяина и уверенной властностью. Уидл был не прочь поздравить себя со столь безоговорочным и досрочным успехом и тут же принялся подсчитывать, как скоро сможет он осуществить замыслы относительно добродетелей лорда Арамина. Обычно на это у него уходила неделя. На сей раз, рассудил он, хватит трех дней.

Тем временем Араминта, которая несколько последних месяцев провела в каюте, располагавшейся над каютой моряков, и, соответственно, уже знакомая с морскими утехами, добавила:

— Выигравший отправляется спать первым, так? — И кивнула в сторону кровати.

Озадаченный Уидл моргнул, с сомнением дал молчаливое согласие и взял карты с чувством, что в мире, вопреки ожиданиям, отчего-то все пошло наперекосяк. Последствия не заставили себя ждать: в «нули и шестерки» Араминта играла превосходно.

На «Амфидрейке» девушке очень понравилось. Большинство пиратов некогда служили в военно-морском или торговом флоте и не очень-то отличались от матросов судна «Рыба-солнце». К тому же они не догадывались, что перед ними женщина, а потому никто не остался безучастным к ее желанию научиться вязать морские узлы, ставить паруса и находить дорогу по звездам. Напротив, они объявили ее славным малым и храбрецом, и, когда Араминта проходила мимо, матросы начинали приглаживать вихры, чтобы показать: они не держат на нее зла за благородное происхождение.

По большому счету Уидл оказался отличным товарищем. Разве что изредка им овладевали приступы крайней чувствительности, как называла их Араминта. Конечно, только бесчувственный мог посвистывать, когда пороли человека. Но, с другой стороны, котенок, найденный дохлым в углу каюты, — вовсе не повод для скорби. Нужно просто выбросить его в окно и позвать юнгу подтереть пол.

Еда ей очень нравилась. Араминта становилась все более мускулистой, да и в рост пошла — что в ее возрасте было весьма удивительно. Порой она задавалась вопросом, что же случится, если придется снять амулет. Когда она начала отращивать бороду, этот вопрос приобрел еще большую насущность. Но поскольку Араминта не собиралась снимать амулет, она выбросила это из головы и выучилась бриться.

Но будущее тревожило ее совсем по другой причине. Если бы они поплыли прямо в Кингспорт, то могли бы поспеть туда раньше выкупа и ей удалось бы ускользнуть, пока пираты пропивают награбленное добро. Но Уидл хотел побить собственный рекорд в четырнадцать захваченных кораблей, поэтому вознамерился ходить по морю как можно дольше.

— Я уверен, — попыталась исправить положение дел Араминта, — что выкуп уже на месте. Если мы прямо сейчас не отправимся в Кингспорт, нас не станут ждать вечно: наверняка решат, что я мертв и оттого «Амфидрейк» не явился в указанное место.

Девушка вовсе не считала это возможным: еженощно она воображала себе целую ораву поджидающих ее в доках дуэний с нацеленным на нее Оком Гора. И с цепями.

— Я должен рискнуть, — отвечал Уидл, — и отсрочить расставание с вами.

Глаза его при этом глядели с опасной нежностью. Час от часу не легче! Араминта решительно не желала провести остаток своей жизни любовницей предводителя пиратов вне зависимости от того, насколько восхитительно мускулисты были его бедра. Хотя и приходила в уныние, представляя едва ли более заманчивую возможность провести остаток своих дней в обществе святых сестер Грааля.