Они умирали. Умирали от помолодения.

Тот или иной жизненно важный орган регрессировал до эмбрионального состояния, и зверьки умирали — той же смертью, какой должны были умереть мы с Греко, если не найдем противоядия. Такой же смертью, какая грозила всему миру. Было ли это лучше, чем возвращение в эмбриональное состояние, а потом и в безжизненную зародышевую клетку? Этого я не мог решить. Все равно — умирать; когда эмбриональному сердцу или печени приходится обслуживать взрослый организм, результат может быть только один — смерть.

Но и после смерти демоны продолжали действовать. Собака, которую мы кормили останками морских свинок, последовала за ними в небытие за какие-то несколько недель.

Интересным случаем была Минни.

Энергия, с которой она исполняла свои обязанности, возрастала день от дня, и провалиться мне на месте, если однажды за спиной Греко я не поймал на себе ее взгляд, отдававший Мэрилин Монро.

— Может быть, мы ее уволим? — спросил я у Эль Греко, рассказав ему об этом.

— За что?

— Она мешает работе!

— Эта работа и так ни черта не стоит, — сказал он угрюмо. — У нас ничего не получается, Вирджи. Если бы еще процесс развивался равномерно, в предсказуемом темпе. Но посмотри на нее. Она набирает скорость! Она сбросила пять лет за последние две недели.

— Ну, ей это не повредит, — сказал я сердито.

Он пожал плечами.

— В зависимости от того — где. Ее нос? Он стал маленьким, как у пятнадцатилетней девочки. Волосы на лице? Они почти исчезли. Кожа? Ну, я полагаю, слишком молодой кожи не существует, не говоря, конечно, об оболочке зародыша, но… Погоди-ка!

Он уставился в открытую дверь.

Там стояла Минни и хихикала.

— Пойдите сюда! — скомандовал он громовым голосом. — Пойдите сюда, слышите! Вирджи, смотри на ее нос!

Я посмотрел.

— Брр! — сказал я про себя.

— Да нет же! — закричал Греко. — Вирджи, разве ты не видишь ее носа?

— Что за чушь. Конечно, я его видел. Длинный, крючковатый.

И тут я действительно увидел.

— Он удлинился! — прошептал я.

— Правильно, милый! Правильно! По крайней мере один изгиб восстановился. Видишь, Вирджи?

Я кивнул.

— Она… Она снова начинает стареть.

— Лучше! Гораздо лучше, — торжествовал он. — Это быстрее нормального старения, Вирджи. Значит, существуют и демоны, вызывающие старение!

Луч надежды!

Но он тут же погас. Конечно, Грек прав, но что толку было от его правоты!

Демоны старения действительно существовали. Мы изолировали их в некоторых из наших подопытных животных. До этого нам пришлось долго уламывать Минни, но в конце концов она согласилась и стояла смирно, пока Греко, ужасно ругаясь, брал у нее биопсию; Минни это совсем не нравилось и только вознаграждение в сто долларов смягчило ее упрямство. Твердая углекислота заморозила кожу на ее носу, а потом Греко скальпелем отделил тонкий лоскуток ткани от самого кончика. Грек немного поколдовал над лоскутком и к концу дня мы испытали его действие на некоторых мышах.

Мыши умерли.

Что ж, в некотором отношении опыт можно было назвать удачным: они умерли от старости. Но ведь все-таки умерли. Действие препарата сказалось только через три дня, но зато оно было очень эффектным. Вначале это были молодые мыши, в полном расцвете мышиной силы. Когда же за них принялись новые демоны, они мгновенно стали дряхлыми и облезлыми — похожими на старых бездомных бродяг из Бауэри [район нью-йоркских трущоб], над которыми сказочная фея махнула по ошибке не той палочкой. А через два дня они были мертвы.

— Я считаю, что мы кое-чего добились, — задумчиво сказал Греко.

Но я этого не считал, и был прав. Смерть — это смерть. Мы могли убивать животных, делая их слишком молодыми. Мы могли убивать животных, делая их слишком старыми. Но сохранить их жизнь, раз уж демоны вселились в них, мы не могли.

У Греко появилась идея смешать оба вида демонов! Взять какое-нибудь животное, в котором уже есть демоны омоложения, и добавить к ним демонов, работающих в обратном направлении.

Одно время казалось, что из его идеи выйдет толк, — но только одно время. Недели через две та или другая разновидность демонов обязательно брала верх. И животные умирали.

С мышами это происходило быстро, с людьми — медленнее. Минни еще жила, однако ее нос становился все длиннее и на лице опять появилась растительность. Однако цвет лица у нее стал прекрасным, а сгорбленная спина выпрямилась.

И тогда впервые за все время мы начали читать газеты.

"Странная эпидемия в Элджине!" — вопила "Чикаго трибюн", а дальше описывалось, что в пригородах Элджина в Иллинойсе свирепствует неизвестная доныне болезнь, симптомом которой было помолодение.

"В Окленде заболевание "детская кожа" поразило свыше 10.000 человек", — кричал сан-францисский «Экземинер». Нью-йоркская «Ньюс» обнаружила тысячи случаев в Бруклине. В Далласе целая больница была эвакуирована, чтобы освободить место для жертв нового недуга.

И еще и еще.

Мы посмотрели друг на друга.

— Их там легионы, — глухо сказал Теобальд Греко, — а у нас еще нет способа лечения.

Все в мире пошло кувырком. И тут исчезла Минни, истерически выкрикивая, что донесет на нас властям. Не стану отрицать, что я встревожился.

А наши эксперименты не продвигались. Беда в том, что эти разновидности демонов — вызывающая старение и вызывающая омоложение — не сочетались. Если в какой-то части организма поселялась одна из них, другая уходила. Более многочисленные уничтожали слабейших; равновесия не возникало. Мы снова и снова проводили опыты на мышах, и никакого сомнения не оставалось.

До сих пор на свободе были только демоны омоложения. Но теперь, когда Минни сбежала от нас, это было только вопросом времени. Разносчики демонов из Гранд-Рапидс и из гостиницы распространили их по Калифорнии и восточному побережью, на север и на юг, по всей стране, а к этому времени, возможно, по всему миру. Распространение демонов старения должно было идти не так быстро, поскольку разносчицей была одна только Минни, но конечный результат мог быть только таким же.