Санта ушёл. Гарри молча сидел на диване и прислушивался, однако в доме царила тишина, это было даже странно: нигде ничего не скрипело, не шуршало, не слышно было ни телевизора, ни радио, даже с улицы не доносилось ни звука, хотя, Гарри знал, было утро, а не ночь. От такого безмолвия становилось жутковато, однако не успел Гарри запаниковать, как услышал шаги, и облегчённо вздохнул: Санта вернулся.

Прохладные пальцы коснулись подбородка Гарри, приподнимая мальчику голову.

— Посиди так, глаза не открывай.

Санта снял повязку, Гарри старательно жмурился, хотя, судя по всему, в комнате солнца не было, по крайней мере, под закрытыми веками не расплывались оранжевые круги и не было мучительного жжения, вызывающего нескончаемый поток слёз.

— Сейчас я закапаю тебе лекарство, не пугайся, это может быть несколько неприятно.

— Будет больно? — Гарри вздрогнул, ему категорически не хотелось ассоциировать Санту с болью, и он напрягся, когда ему чуть сильнее запрокинули голову.

— Ш-ш-ш, расслабься, — тихо сказал Санта. — Это не больно, просто непривычно. Открой глаза.

Ну если не больно… Хотя расслабиться у Гарри не получалось, наоборот, всё тело охватила мелкая дрожь. Он осторожно приподнял веки, и вдруг в уголок глаза что-то капнуло, тут же — в уголок второго глаза. Гарри рефлекторно моргнул. И удивлённо уставился в лицо Санты.

— Я так хорошо вижу, — не веря, прошептал мальчик. В комнате было светло, без солнца, но всё равно светло, однако слёзы не появились, глаза не жгло, и ещё Гарри сообразил, что он и в самом деле лучше видит. Как это? Очки ведь остались в чулане.

— Разумеется, — Санта отпустил мальчика и выпрямился, он оказался таким высоким, что Гарри пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — Это зе… хм… лекарство поможет тебе обходиться без очков.

Гарри кивнул и с любопытством огляделся, наслаждаясь новыми ощущениями.

***

Северус какое-то время наблюдал за тихо радующимся ребёнком и чувствовал в душе некое умиротворение: он сумел сотворить для этого малыша настоящее чудо. Потом присел на корточки и взял Гарри за подбородок:

— Посмотри на меня.

Сияющие зелёные глаза уставились ему в лицо до боли знакомым взглядом. Даже не зная точно, чей это ребёнок, только по глазам можно было определить — это сын Лили. Не Джеймса Поттера, а именно Лили Эванс, только так, а не иначе. Благодаря зелью зрение мальчика со временем выправится, так что очки — главная отличительная черта Джеймса — не понадобятся. А чёрные волосы… Разве это признак? У самого Северуса тоже чёрные волосы, никто же не скажет, что Гарри — это… Стоп!

Северус в полной прострации уставился на ребёнка, так что Гарри беспокойно заёрзал под пристальным взглядом чёрных глаз.

— Гарри… — наконец хрипловато заговорил зельевар, глубоко в душе ужаснувшись пришедшей в голову мысли. — Гарри, как ты думаешь, кто я?

— Санта, — тут же ответил мальчик.

— Нет, Гарри, я не Санта, — покачал головой Северус и, увидев как помрачнел и насторожился ребёнок, поспешил добавить: — Но твоё письмо попало к Санте. — Мысленно Северус фыркнул, представив Дамблдора в красном колпаке и коротком красном кафтане. — И он отправил меня к тебе. Меня зовут Северус Снейп, я…

Ребёнок вытянулся в струнку, прижав руки к груди, потом чуть слышно выдохнул, перебив Северуса на полуслове:

— …ты мой папа?

Зельевар замер, не сводя с Гарри изумлённо-напряжённого взгляда. Как шестилетний ребёнок умудрился озвучить то, что самому Северусу пришло в голову всего минуту назад? Мальчик испуганно отодвинулся, ойкнув, когда Северус сгрёб его в охапку, прижав к груди и шепнув в лохматую макушку:

— Да, Гарри, да, я твой папа. Твоё письмо Санте помогло мне найти тебя.

— Папа, — чуть слышно всхлипнул Гарри, изо всех силёнок прижимаясь к отцовской груди.

«Ты ведь знал, что так получится, старый манипулятор?» — Северусу показалось, что прямо в воздухе лукаво блеснули голубые глаза, и крепче обнял мальчишку.

«Спасибо, Санта, это самый лучший подарок на Рождество».

Гарри был счастлив как никогда.