За пыльным стеклом шевелились свежие листья каштанов. От проходной двигался к остановке нестройный поток работяг – их смена кончалась в четыре-пятнадцать.

Начальник отдела Сергеев – маленький, толстый и лысый – оторвался от пасьянса на мониторе, взял из пачки «LD» сигарету, откинулся к спинке стула. Он взял со стола зажигалку, крутнул колесико, прикурил, затянулся, сбросил пепел в банку с бычками.

– Ну что, Дмитрий, идешь с нами в кафе?

– А кто еще будет? – спросил я.

– Круглов и Саенко. Не бойся, долго сегодня не будем сидеть: по тридцать капель – и по домам. У всех свои планы…

Графин водки, четыре стакана и четыре порции пельменей занимали весь стол. Сергеев взял графин, разлил водку.

– Ну, парни, давайте. За все хорошее.

Мы чокнулись, выпили. От бара к соседнему столику шел седой дядька. Под мышкой он нес портфель, в одной руке – бокал пива, а в другой – рюмку водки.

– Ну, вы как хотите, а я полетел, – сказал Сергеев, вставая.

Он пожал нам всем руки, взял свой дипломат и вышел на улицу. Дядька за соседним столиком вынул из портфеля пакет с бутербродами.

– Есть такая тема, что через полгода Иваныч уходит – и Сергеева делают главным, – сказал Саенко. – Меня тогда – начальником отдела, а Димыча – замом.

– Откуда ты знаешь? – спросил Круглов.

– Все говорят. Причем давно уже.

– Ну, посмотрим, как оно будет. Что, раздавим еще пузырек?

– Да нет, я уже отплываю. Если хотите, то с Димычем.

– Нет, я тоже не буду. – Я мотнул головой.

– Ладно, тогда курим – и разбежались. – Саенко потянулся к своей пачке «Явы». – Ну что, Колян, будешь ты продавать свою «троечку»?

– Хочешь, не хочешь, а надо, – ответил Круглов. – Сбросить хоть сотни за три, а то соржавеет и рубля за нее не дадут.

– А новое что будешь брать?

– Еще не решил. Что подвернется – в пределах полутора штук. Только, конечно, не «Жигули». По мне, «Жигули» – не машина. В России машины никогда не научатся делать.

Я протиснулся в угол троллейбуса и встал между дверью и задним стеклом. Под стикером «За проезд без билета штраф 70 рублей» было прилеплено скотчем объявление: «Уважаемые пассажиры! В связи с отсутствием средств льготные проездные на июнь выдаваться не будут».

После площади Ленина людей стало меньше. У двери, боком ко мне, стоял парень в джинсах и бежевой майке. Я узнал его – это был Сэм. Мы не виделись года четыре. Я тронул его за плечо. Сэм повернул ко мне голову, улыбнулся.

– Привет, Димон. Как твое ничего?

– Так, потихоньку. А ты как?

– Нормально, не жалуюсь. Вот заехал на несколько дней на малую родину.

– Насовсем вернуться не собираешься?

– Ты шутишь, надеюсь? Сравнил – Питер и нашу дыру.

– Ты уже сколько там?

– Шестой год. А ты где – все на том же заводе?

– Ага. Как устроился после диплома, так и пашу.

– Ладно, моя остановка. Телефон твой домашний не изменился?

– Нет.

– Ну, значит, я тебе звякну – пообщаемся, поговорим обо всем. Я здесь буду еще до субботы. Ну, давай.

– Давай.

Из трещин в асфальте вылезали кустики свежей травы. У подъезда нашей облезлой хрущевки сидели две бабки с четвертого этажа. Я достал из кармана черный пластмассовый ключ от домофона, прикоснулся к замку. Домофон запищал.

На нижней площадке свежей краской блестела железная дверь тридцать третьей. В этой квартире жили Самсоновы – муж, жена и дочка лет десяти. Они купили квартиру три года назад. Самсонов работал бухгалтером в банке, и все соседи его называли «банкир».

Дома не было никого. Родители уехали на дачу электричкой на пять сорок-две, а Анюта где-то гуляла после занятий. Я снял кроссовки, прошел через зал в детскую, бросил сумку на пол у дивана. Вернулся в зал, вышел на узкий балкон. На углу пустыря торчало семиэтажное здание областного архива, за ним начинался забор таксопарка. От поворота на кольцевую в сторону центра медленно ехал троллейбус с рекламой «Нескафе» на боку.

Я развернул свой красный пластмассовый стул, чтобы сесть лицом к тротуару.

– Что, хочешь разглядывать юных дам? – спросил Игорь.

– Ну да. А что здесь такого?

– Ничего, просто полюбопытствовал. Ладно, успехов в твоих наблюдениях, а я принесу еще пива. Арахиса тебе взять?

– Бери, только соленый – если есть.

Игорь взял наши с ним пластиковые стаканы и пошел к палатке «Ярпиво».

Над проспектом висела растяжка «Автобусом в Крым». У входа в универсам «ЕвроОпт» старуха копалась в мусорке. На трехэтажном доме рядом с универсамом висел щит с рекламой «Русского радио»: «Все будет хорошо».

За соседним столом сидели два парня – мои ровесники или чуть младше. Один говорил:

– Я из-за этого евро потерял почти двести баксов. Мог обменять по один и девятнадцать, а пришлось по один и двадцать семь. Две с половиной штуки.

– Этот евро уже всех задрал – прыгает постоянно. Хорошо хоть, немцы сказали, что если станет один и три, то они снизят цены.

Игорь бросил на стол два пакета арахиса, поставил стаканы с пивом. Мы чокнулись. Я сделал глоток, разорвал упаковку арахиса. Орешки высыпались на стол.

По тротуару шли две девчонки лет по семнадцать, в коротких джинсовых юбках, и два парня такого же возраста. Парни несли по двухлитровой бутыли пива.

– Знаешь, я завидую молодежи, – сказал Игорь, кивнув на подростков. – И одновременно сочувствую им. Они – глупые, не понимают, что алкоголь – это не цель, а только лишь средство. Инструмент получения кайфа: от музыки, от подружек, от компании – от всего. А они упускают все шансы, как когда-то и мы – напиваются в жопу, и все интересное сразу кончается. Вспоминаю свой первый курс, еще в Киеве – занимались, в основном, ерундой: сидели днями в общаге, в карты играли. Даже пьянствовали только в общаге. Вместо того, чтобы выбраться на Крещатик, взять по бутылочке пива, посидеть на скамейке…

– Как ты вообще попал в Киев?

– Очень просто. Тогда большой разницы не было – страна ведь одна, Советский Союз. В Москве или в Питере поступить было сложно, а в киевский политех – чуть попроще. И институт имел репутацию, не то, что наша «путяга»…

– А почему ты оттуда ушел?

– Потому что глупый был. Подумал: зачем это надо – жить в убогой общаге, быть практически нищим, когда шансов все равно никаких, на работу потом не устроишься, сплошная кругом безработица, и вообще полный развал. Ну и решил, что раз всему скоро наступит пинцет, то лучше ждать его дома. А он, как видишь, так и не наступил.

– А я помню – в начале второго курса появляешься ты. Такой чувак странный…

– Ты, можно подумать, не странный был.

– Ну да, все были странными, но каждый – по-своему. Зато теперь ты в порядке, муж и отец… Как Таня твоя поживает? Как у вас с ней?

– Нормально. Все хорошо. Денег мало, конечно, но много их никогда не бывает. А остальное все клево. – Игорь взял свое пиво, сделал долгий глоток – выпил почти все, что было в стакане. – Не знаю, почему так выходит, или, может, так и должно быть… Но не тянет меня к ним, домой, не тянет – и все. Сижу здесь с тобой, и я бы сидел хоть до ночи, а домой бы не шел. Посмотри, в таких кафе в основном и сидят те, кто не хочет домой. Или с родоками живет, как ты, или, с семьей. Как я.

– Что, так все плохо?

– Да вроде и нет, только как-то уже заебало. И на работе, и дома. Проклятая бытовуха. Ладно, давай лучше еще по пивку.