— Той самой? — спросила Чайкен.

— Той самой, — ответил Радин с вызовом.

— И сколько человек в отряде? — спросил Тополь.

— Два. Я и мой спутник. Два человека и специальный корабль с автономным ресурсом в сто суток и максимальной скоростью десять тысяч километров в секунду. Он из серии кораблей с постоянным ускорением полета. Его еще нет. Он строится.

Чайкен вновь забралась на диван с ногами и умостилась в уголке.

Тополь с любовью следил за ее движениями.

И Радину стало особенно неприятно. Получалось, что он гостем вошел в этот счастливый мирок и предательски едва не разрушил его.

Опять зазвенел виафон. Тополь вышел из комнаты.

Радин подошел к дивану, на котором сидела Чайкен.

— Вы сердитесь на меня?

— Я? — Чайкен, не меняя позы, снизу вверх посмотрела на Радина. — За что мне сердиться?

— Вы должны понять меня… В одном из последних полетов на плечи моего друга, удивительного человека, с которым я сделал пять рейсов, это Талпанов, вы о нем слышали… И вот на его плечи легла слишком большая тяжесть. Теперь он не может покидать Землю. Вы простите, мне как-то трудно выражаться ясней. Мы с ним понимали друг друга почти без слов. Да разве это одно! Мы были не просто два человека. Мы составляли экипаж корабля космический коллектив! Это редкое сочетание. Чем дальше мы уходим от Земли, тем важней, чтобы в экипаж входили не только большие специалисты, но и такие люди, которые испытывают взаимную привязанность, восхищаются друг другом. У меня много друзей, в том числе и ученые. Но мне показалось, что именно ваш муж мог бы стать для меня таким спутником. Мне показалось, что мы бы идеально сработались с ним. Если, конечно, я подойду ему.

Чайкен пожала плечами:

— Отпустить… Не отпустить… Словно ребенка. Это же знаете как? Отпущу — он все равно мой. Не отпущу — могу вообще потерять.

— Зачем вы сказали ему о моем предложении? — воскликнул Радин.

Чайкен еще раз пожала плечами:

— Вил с детства, как все мальчишки, мечтал о космосе, специально готовился. Из-за меня, чтобы не улетать далеко, стал геофизиком. Разве я могла его теперь обокрасть? А может, и раньше обкрадывала, удерживая возле себя?..

Вернулся Тополь.

— Мне пора, — Радин протянул ему руку.

Тополь, не заметив этого, пристально смотрел на него.

— Я не совсем понял: вы говорили серьезно? Вы действительно предлагали мне с вами работать?

Радин ограничился жестом: «Понимайте, как знаете».

— Ты же хочешь! — воскликнула Чайкен. — Ты же об этом мечтаешь! Он мечтает об этом! Что же вы молчите, Владимир Александрович!

— Надо решать окончательно, — проговорил Радин. — Вызов будет через Совет Министров идти. Такую организацию нельзя ставить в ложное положение.

— Присылайте, — ответил Тополь.

На краю котловины, в расселине между острыми нависшими пиками, показался Тополь. Прозрачная оболочка его гермошлема была совсем не видна. Лишь надо лбом дымчато серебрилась полоска люминесцентного прожектора. Казалось странным: человек, одетый в скафандр, разгуливает по астероиду с непокрытой и ничем не защищенной головой!

Несколько мгновений Тополь стоял на краю обрыва в столбе из струй холодного низонового пламени. Это работали трубки ракетного пояса, прижимая Тополя к почве с силой, равной земному притяжению.

Затем струи исчезли. Тополь выключил пояс, подпрыгнул, сложив руки над головой, лихо перевернулся и тараном помчался вниз, к Радину. У самой поверхности он вновь перевернулся и застыл столбом.

— Начнем обсуждение, — сказал Радин. — Прошу ответы по пунктам. Пункт первый…

— Семьдесят восемь, пять, — ответил Тополь.

Цифры означали группу и класс астероида, уточненные после обследования.

— Согласен. Пункт второй?

— Форма — случайная. Признаков жизни, объектов длительного изучения нет. Распределение силы тяжести и теплоотдача — типичные.

— Решение?

Тополь поднял излучатель, вытянул его на одной руке, навел на верхушку одинокого пика метрах в трехстах от них. Там возникло облачко распыленного камня, закраснелось в лучах солнца. Верхушка пика медленно и беззвучно съехала в котловину.

— Распылять, — подытожил Радин.

Отойдя от гравикомпаса на десять шагов, он уставил ствол излучателя в землю. Яростным вулканом выбрасывая черную пыль, у ног Радина возникло круглое отверстие. На тыльной стороне приклада излучателя быстро сменялись цифры. Когда возникла цифра 15, Радин, мелко переступая, стал двигаться по окружности. Струи пламени, бившие из ракет пояса, подхватывали распыленную породу, и она словно вспыхивала. Огненный столб перемещался теперь по поверхности астероида, и в этом столбе угадывались контуры спокойно и сосредоточенно работавшего человека.

То же самое делал и Тополь.

Минут через пять они сошлись. Под ногами у них был пятнадцатиметровый каменный монолит. Они рассекли его на куски и легко вытолкнули на поверхность.

Заканчивать проходку последних десяти метров выпало на долю Тополя. Радин, вогнав конец щупа ультразвуковой связи в одну из бесчисленных трещин, стал диктовать на корабль, информатору, группы букв и цифр. Информатор отвечал тем же. Но все, что говорил Радин, было командами, а ответы информатора — рапортами о выполнении этих команд.

И каждая цифра или буква, причудливый слог оживали в мозгу Радина в виде реального образа: в недрах корабля раскрывались сокровенные отсеки. Цилиндрические и шарообразные блоки сдвигались со своих мест, сближались, намертво соединялись болтами, сваривались ручейками расплавленного металла, постепенно складываясь в стометровое сигарообразное тело преобразователя — термоядерного устройства такой степени радиоактивности, что сборка его только и могла вестись автоматами и лишь тогда, когда люди находились от корабля за десятки километров и были укрыты многометровым слоем скальных пород. В момент сборки все обычные способы защиты оказывались недостаточными.

Вдруг он услышал удивленный возглас Тополя. Вслед за тем радиофон умолк. Успев скомандовать информатору остановку, Радин почувствовал, что его ударило в спину.

Прожектор и ракеты пояса автоматически выключились. Его швырнуло вверх, к выходу из шахты, к звездам, и тотчас последовал второй рывок, уже назад: шланг ультразвуковой связи удержал его.

Радин понял: снизу в шахту ворвался какой-то газ.

Чтобы провести контроль внешней среды, автомату-анализатору требовалось четыре секунды. Но ждать и такое малое время было нельзя. Включив радиофон на кольцевой вызов («Вил! Алло! Я — Рад!.. Вил! Алло! Я — Рад!..»), Радин стал подтягиваться к тому месту, где был закреплен щуп, в то же время считая про себя секунды: «Раз и… два и… три и…»

Анализатор доложил:

— Гелий — девяносто четыре, кислород — пять, водород — сорок сотых, водяные пары. Температура — двести восемьдесят один. Среда к фотонам и низоплазме нейтральна…

— Цевеоч! — приказал Радин на том особом машинном языке, который состоял только из неупотребляемых обычно сочетаний букв.

Над головой его вспыхнул прожектор, и Радин обнаружил, что густой туман заполняет шахту. Ракетный пояс повлек его вниз, в шахту, со скоростью два метра в секунду. Почувствовав твердое дно, Радин услышал спокойный голос Тополя:

— Рад! Тут пещера — и в ней туман, как молоко. А на дне… Вот подожди, я расчищу от камней. И откуда только они взялись… И выключи, пожалуйста, пояс, пусть все сохранится…

Радин отстегнул от пояса гранату аварийной защиты и швырнул ее вверх, в шахту, куда уходили струи тумана. Едва вылетев из его руки, граната стала распухать. Сто кубических метров пористой пластмассы запечатали выход. Туман стал редеть. Радин увидел Тополя: он стоял на коленях всего в двух шагах от него, разгоняя руками остатки тумана у пола пещеры.

— Что у тебя там, Вил? — спросил Радин.

Тополь встал с колен. Развел руки.