— Хорошо, — глухо произнес он, соглашаясь. Китти Дьюленд поднялась и с благодарностью поцеловала его в щеку.

— Милый Питер, ты всю жизнь был моим утешением, но меня всегда огорчало, что, ухаживая за столькими девушками, ты так и не сделал ни одной из них предложения. Я считаю, что дочь Дженингема идеально тебе подходит. Знаешь, его жена была француженкой. — Китти видела в глазах сына уныние и безнадежность, чего она терпеть не могла. — Или у тебя есть кто-нибудь на примете? Какая-то женщина, на которой ты хотел бы жениться?

Питер покачал головой.

— Тогда все в порядке! — весело сказала она. — Все образуется, когда эта девушка… Как ее зовут, Терлоу? Терлоу!

Когда Китти повернула голову, она обнаружила, что ее муж откинулся на спинку дивана и выглядит довольно бледным.

— Мне что-то нехорошо, Китти, — пожаловался он. — Что-то давит в груди.

Китти выпорхнула из гостиной слишком встревоженная, чтобы заметить, как смутился ее любимый дворецкий Кодсуолл, что его застали прямо возле двери.

— Пошлите за доктором Присчиэном! — пронзительно крикнула она и тут же вновь скрылась в комнате.

Привыкший безоговорочно и точно исполнять распоряжения, дворецкий, прежде чем вызвать лакея, не удержался и бросил в приоткрывшуюся дверь любопытный взгляд на Квила. Кодсуолл всегда восхищался физическими данными Эрскина Дьюленда — они как нельзя лучше подходили для тугих панталон и облегающих сюртуков. У него был тот тип фигуры, по поводу которой молоденькие горничные шушукаются под лестницами. Должно быть, травма повредила какие-то интимные части его тела, сочувственно подумал Кодсуолл и передернул плечами.

И именно в этот момент Квил повернулся и посмотрел ему в лицо пытливым взглядом серо-зеленых глаз с глубокими морщинками вокруг — результат страданий и яркого солнца. Этот взгляд, не сопровождаемый ни единым мимическим движением, пронзил его до костей.

Кодсуолл вздрогнул и, чтобы скрыть замешательство, побежал звонить лакею.

Виконт под присмотром квохчущей жены был препровожден в свою спальню. Младший Дьюленд выскочил в коридор — вид у него был как у приговоренного к смерти. Следом вышел Квил. Он двигался спокойно и неторопливо.

Кодсуолл захлопнул двери гостиной.

Дело было слажено. В целом на все хлопоты ушло месяца три. Мисс Дженингем прибывала через неделю на «Гермесе», фрегате, совершающем рейс из Калькутты. За это время в доме произошел еще один, последний, эксцесс, ознаменовавшийся вспышкой ярости со стороны виконта. Это случилось за день до ожидаемого прибытия мисс Дженингем, когда Питер объявил о своем отъезде в деревню, откуда он не собирался слишком скоро возвращаться. Но на следующий день, пятого сентября, рассерженный жених отправился не в Херфордшир, а вместе с отцом и матерью в свой клуб, где виконт, поглощая тушеного голубя, умудрился повторить не один раз, что эта женитьба будет лучшим решением всех семейных проблем. И Терлоу, и его жена прекрасно понимали, что Питер, если его предоставить самому себе, и в самом деле никогда не женится.

— Ничего, — оптимистично заявил Терлоу. — Как ее зовут… эту девушку, дорогая? Питер угомонится, как только она приедет.

— И у них будут прекрасные дети, — подвела итог Китти.

Один только Квил, похоже, с возрастающей тревогой думал о грядущем событии. Он распрощался с родителями и покинул столовую. В неустанной ходьбе по помещениям клуба он то приближался к окну и выглядывал в сад, то нагибался к подоконнику, слегка перемещая центр тяжести, чтобы дать отдых больной ноге.

Квил привык к буйному нраву отца, годами терпел всплески его гнева, молча выслушивал назидания, а затем поступал сообразно собственным желаниям. Его брат всегда гнулся на ветру, и неудивительно, что и на этот раз он поддался на уговоры виконта. Да он наверняка даже обрадовался, когда до него дошло, что, женившись и родив сына, он в один прекрасный день унаследует титул.

И все же в сердце Квила поселилось беспокойное, свербящее чувство. Он помнил имя девушки, хотя никто другой его даже не знал. Габриэла. Что ее ожидает в браке с Питером? Жизнь в городе. Вечера, приемы, театры. Они будут плыть по течению, как и многие молодые пары, которых связывает не любовь, а размеренно-спокойные, дружеские отношения. Квил нередко наблюдал в высшем обществе подобные союзы.

Он распрямился и сильно потянулся. Свет, проникающий сквозь темное стекло, обрисовал высокую сильную фигуру и каждый ее мускул, обласканный одеждой. Это не было тело обычного джентльмена, представителя лондонской знати 1806 года. Это было тело, прошедшее через боль, страдания и гимнастические упражнения. Тело, чей хозяин досконально изучил каждую его сильную и слабую струнку.

Квил откинул назад волосы. Опять его прическа вышла из моды. Хоть бы они не так быстро росли, черт бы их побрал! Он замер, захваченный воспоминаниями о бешеной скачке. Мчащийся галопом жеребец. Ветер, с пронзительным свистом бьющий в лицо, путающий волосы и перехватывающий дыхание.

С некоторых пор верховая езда, равно как и близость с женщиной, стали для Квила удовольствием, которое обходилось ему слишком дорого. Плата за них была выше, чем наслаждение, которое он мог бы получить. Равномерное покачивание спины лошади неизменно провоцировало приступ, и в результате — трое суток в затемненной комнате, в поту, с нестерпимой мигренью и тошнотой. Все доктора единодушно считали, что головная боль — следствие полученной им шесть лет назад травмы. С тех пор его организм стал бунтовать против ритмических движений любого рода.

Образ скачущей галопом лошади заставил Квила передернуться. Он крепко сжал челюсти. Для человека, живущего рассудком, нет ничего хуже, чем оплакивать то, что он безвозвратно утратил. Отныне женщины и лошади — часть его прошлого, но уж никак не будущего.

Он усмехнулся. Развлечения, от которых он был вынужден отказаться, совершенно не интересовали его брата. В этом смысле они с Питером были так же похожи, как лед и пламя.

Но в любом случае его тревога за Габриэлу, видимо, напрасна. Может, женитьба и не по душе Питеру, но все-таки он любит бывать в дамской компании. А тут — приличная мисс, к тому же наполовину француженка. С ней он сможет обсудить светские сплетни, поговорить о новинках моды и посещать балы. Она вполне способна стать для него самым близким другом. Габриэла. Необычное имя. Пожалуй, даже красивое. А его брат наделен редким даром — он умеет ценить красоту! Несомненно, утонченная молодая леди сумеет покорить его, и он примирится с нежелательной женитьбой.

Ему же, к сожалению, придется оставить надежду, что эта прекрасная незнакомка когда-либо станет его женой.

А в это время невеста Питера стояла на коленях в своей каюте и смотрела на маленькую девочку, сидевшую перед ней на пуфике и жадно слушавшую ее рассказ. Растрепавшиеся волосы Габриэлы спадали ей на щеки, старомодное платье помялось и потеряло свой вид. Сейчас она меньше всего напоминала утонченную молодую француженку из «Ля бель ассамбле»[2].

— Тигр пробирался сквозь густые заросли, — интригующим шепотом вещала Габби. — В небе высоко над ним пели птицы. Он шел крадучись, мягко переставляя лапы, и облизывался в предвкушении восхитительной пищи. А она бежала впереди него, — добрые карие глаза Габби заблестели. Феба Торп, пятилетняя сирота, отправленная после смерти родителей обратно к родственникам в Англию, вздрогнула.

— Но джунгли внезапно кончились, — продолжала Габби, — и тигр резко остановился. Козочка теперь гарцевала у самой воды, мелькая белыми копытцами. Лазурные волны Индийского океана разбивались о них и разлетались в стороны радужными брызгами. А тигр боялся воды. Голодный желудок гнал его вперед, но сердце колотилось от страха. Тигр задержался возле дерева бонго-бонго. Там была большая тень, крапчатая от солнечных пятен…

— Мисс Габби, — тревожно прервала ее Феба, — но если бы тигр не съел козочку, он остался бы без ужина в тот вечер?