— Лиана, и я…
— Скажите, вы имеете отношение к некой истории, недавно произошедшей во дворце Правителя?
— Да.
— Пожалуй, вы правы. Я снимаю вас с этапа и отправлю назад в тюрьму для выяснения…
— Хорошо — перебил меня черноволосый, протягивая молодому офицеру два плотных листа бумаги. — Вот приказ для тайной стражи, и один из поименных списков на всех тех заключенных, которых я у вас забираю. Вы правы в одном — не будем терять понапрасну время. Но должен вам сказать, что подобное самоуправство вам с рук не сойдет! Увы, но я должен поторапливаться, и это же советую сделать вам. Нам обоим надо постараться отойти до дождя.
Мои дальнейшие попытки сказать хоть что-то ни к чему не привели. И Кисса, и меня — нас чуть ли не волоком и без разговоров доставили на то маленькое судно, что стояло подле большого корабля. Я ранее думала, что это яхта богатого купца… Когда нас стаскивали в трюм, я краем глаза успела увидеть, как убирают сходни. Очевидно, здесь ожидали только прибытия нашей парочки. Интересно, у кого это возникла такая острая нужда в нашем присутствии? Чуть позже, находясь в одном из крохотных отсеков маленького трюма, я поняла, что наш кораблик шустро скользит по воде. Да, на борту с отплытием тянуть не стали… Еще бы выяснить, куда именно мы направляемся…
Я подергала скованными руками… Тот отсек, куда нас затолкали вдвоем с Киссом, был совсем невелик: не то что прилечь — присесть негде. Как видно, здесь и до нас перевозили людей — ведь не просто так в низкий потолок отсека были вбиты железные кольца, к которым нас и пристегнули за все те же кандалы. За то короткое время, когда охранник возился с кольцами, я успела рассмотреть место нашего с Киссом временного обитания. Хотя было бы чего рассматривать! В пустой клетушке было всего-то пара шагов в длину, и столько же в ширину. Не разгуляешься. Тут и одному места мало, а уж вдвоем!.. Даже присесть у нас не получиться. Можно только стоять, прислонившись к стене. Хорошо уже хотя бы то, что скованные кандалами кисти рук находились на уровне лица, а не выше, но постепенно они стали затекать. Да и ноги устают…
Но хуже всего была темнота. Наш отсек — это помещение в грузовом трюме, без окошек и щелей. И тишина, только плеск воды за бортом, да изредка доносятся приглушенные звуки шагов, обрывки слов да шум дождя… И еще качка. Не знаю, сколько прошло времени, но постепенно мне становилось все хуже: к горлу подкатывала тошнота, на душе было совсем муторно… Говорят, некоторых людей так укачивает чуть ли не до смерти… Слышала, что это называется морской болезнью. До чего же мерзкое состояние! Отвлечься бы как, вдруг полегче станет…
Может, с Киссом поговорить? Странно, мой спутник за все то время, что прошло с тех пор, когда нас вывели из застенка, не произнес ни звука. В любом ином случае я подобному могла бы только порадоваться, но сейчас… Самой, может, растормошить его?
А за бортом все шумел, не переставая, сильный дождь. Звуки от ударов тугих струй по дереву доносились даже в наш темный отсек. Ветер на реке поднимался такой силы, что мне поневоле вспомнилась та непогода, что была в тот вечер, когда мы ушли из доброго дома Райсы… Я так и не расспросила подробно ребят во время наших встреч, у нее сейчас обстоят дела? Как чувствует себя Даян? И как живет сестрица Дая со своим муженьком? Хоть бы у нее все было хорошо, молю об этом Пресветлые Небеса! Бедная моя девочка… А у Вольгастра с молодой женой все ли ладно?.. Ой, видно меня здорово укачало, раз вспомнилось то, о чем думать не стоит! Ничего, летом такая ветреная погода долго не простоит… День от силы…
И еще: не имею представления, сколько времени прошло с тех пор, когда корабль отошел от причала — в темноте время течет совершенно иначе. Мне кажется, что мы стоим здесь со скованными руками же давным — давно, скоро ноги держать не будут… Может, уже и день на исходе…
— Кисс, ты чего молчишь? — все же первой не выдержала я.
— Просто не хочу разговаривать — негромко и неохотно ответил Кисс после длительной паузы. Ну, наконец-то сказал хоть что-то, а не то я уже начала подумывать о том, не отсох ли у парня язык.
— Объясни мне, темному человеку: что происходит? Молчишь? Я понимаю, что ты не знаешь того, что произошло, и отчего мы здесь! Ну, хотя бы скажи, что предполагаешь? Ведь какие-то мысли по этому поводу у тебя должны быть! Почему не отвечаешь? Слушай, с тобой ничего не случилось? Ну, скажи хоть что — нибудь! Прямо как воды в рот набрал!..
— Как бы нам воды в рот в прямом смысле не залили… И желательно, чтоб при этом ее выше головы не было… Вон ее сколько за бортом, водицы чистой!.. Вот тебе и весь ответ.
— Объясни подробнее… На тебя, судя по всему, меланхолия напала.
— На это есть все основания… Ты сама разве не понимаешь таких простых вещей? Мы с тобой, помимо нашей воли, оказались втянуты в серьезные игры больших людей, правящих этим миром. Ну, а последствия таких игр для некоторых пешек общеизвестны… Обычно их одним щелчком сбивают с доски. В общем, невесело… Проще говоря, ни на что хорошее нам с тобой рассчитывать не стоит…
Кисс замолчал, а у меня пропало даже малейшее желание разговаривать с ним. Все одно ничего хорошего от него не услышишь. Тоже мне, пророк! Мрачный он все последние дни, замкнутый…
За бортом, судя по все усиливающейся качке, начиналась непогода. Впрочем, неверно. Непогода началась давно, но сейчас суденышко мотало просто безбожно. Ветер дул все сильнее, а наш корабль, судя по всему, даже и не думал приставать к берегу, чтоб переждать непогоду. Всеблагой — это же опасно: в такую погоду легкому судну оставаться на открытой воде! Как бы чего не случилось… Вон нас как в трюме мотает! У меня иногда даже сердце от страха замирало! Впрочем, вполне может оказаться так, что как раз подобные суденышки в такую погоду без проблем могут ходить по воде — ведь в судоходстве я совсем не разбираюсь.
И еще: от постоянной качки кандалы стали натирать запястья. Если так дело пойдет и дальше, то к завтрашнему дню железные кольца собьют наши распухшие руки чуть ли не до костей…
Места в отсеке было настолько мало, что мы с Киссом стояли чуть ли не вплотную друг к другу. Иногда, при сильных порывах ветра, судно настолько наклонялось, что мы чуть ли не падали друг на друга. Дверь была заперта, доски в отсеке подогнаны плотно, и воздух сюда почти не проникал. Постепенно становилось все жарче, да и дышалось тяжеловато. Я чувствовала себя сравнительно неплохо, а вот Киссу явно стало не хватать воздуха. И дышать он стал тяжело, с хрипами…
В борт корабля ударила высокая волна, отчего он сильно накренился. Я вновь чуть было не рухнула на Кисса, и на краткий миг мои ладони прижались к его голове. Мне хватило и этого.
— Кисс, — ахнула я, — да у тебя жар! И тебя трясет в ознобе!
— Цыпа, — попытался он съехидничать, — какого ты, однако, о себе высокого мнения… Уж не думаешь ли ты, что рядом с тобой я испытываю страстный подъем чувств? Так вот: не дождешься. И не стоит тебе хватать меня руками… А вдруг это мне неприятно?
— Не пытайся зубоскалить! Это у тебя плохо получается. Мне кажется, ты заболел…
— Я здоров. Это тебе кажется невесть что… Наверное, от качки…
— Хорошо бы, если мне это только показалось… Постой спокойно, не дергайся!
— А я сказал — не дотрагивайся до меня!
— Ага, ты это говоришь после того, как мы с тобой в этой каморке чуть ли не терлись друг о друга невесть сколько времени? С чего вдруг ты стал таким недотрогой? Насколько мне помнится, ты же сам еще не так давно руки распускал! У меня синяки на шее после общения с тобой до сих пор не прошли. Но не бойся, я тебя пока душить не собираюсь, хотя стоило бы! Так что стой спокойно, и не сопи раздраженно… Все равно тебе деться некуда!
Как сумела, скованными руками дотянулась до его лба, и, преодолевая слабую попытку меня оттолкнуть, на ощупь пробежала пальцами по сухим, обметанным жаром губам, по мокрой шее… И еще Кисса мелко-мелко потряхивало… Я не ошиблась — это был озноб больного человека. Теперь хотя бы понятно, отчего так сильно изменилось его поведение за последние несколько дней. Болезнь брала свое… Как же я не заметила раньше, еще в застенке, что он заболел? Всегда считала, что сразу различаю недомогания у людей: пока сестрица росла, к ней, к бедной, липли все без исключения болячки и хвори, какие только могут быть у ребенка, так что за ней был нужен глаз да глаз… И лечить Даю приходилось тоже мне, делала все так, как мне советовала Марида… А это что?.. О Небо! На шее Кисса, сзади, чуть ниже основания черепа, мои пальцы наткнулись на тонкую полоску воспаленной кожи, идущую вдоль линии волос, и покрытую крохотными лопающимися пузырьками…
